Новый министр здравоохранения Михаил Мурашко начал разговор с подчиненными с требования повысить безопасность медпомощи. На заседании совета ректоров медвузов привел статистику: ежегодно в России из-за врачебных ошибок тяжелые осложнения получают более 70 тысяч человек. Пациенты гибнут и получают увечья не только из-за неправильного использования депрессантов, но даже из-за неумелого обращения с каталками. Министру возражают: причина не безграмотность, а перегруженность медиков, и врачебные ошибки, по данным президента Национальной медицинской палаты Леонида Рошаля, составляют всего 0,8% от числа пациентов. Кто же прав?
На прошлой неделе британская The Times напечатала статью «Российское здравоохранение очень устало», где назван коэффициент смертности в нашей системе медицинской помощи: 12,9 умерших на 1 тысячу пациентов по итогам трех кварталов 2019 года. Это уровень Центральноафриканской Республики, отстающей даже по меркам третьего мира. Недофинансирование, пере-утомление, усталость и ветхость названы отличительными чертами российской системы ухода за больными.
Но автор статьи Марк Беннет не назвал главного парадокса российской медицины: в нашей стране в полтора раза больше врачей, чем в его Великобритании. У них приходится 28,1 врача на 10 тысяч населения, а в России — 43. Откуда же переутомление и усталость?
По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), по числу докторов на душу пациента Россия также впереди Польши (22,2), США (24,5), Франции (31,9), Чехии (36,2), Германии (38,9), Литвы (41,2) и почти всего остального мира. Отстаем лишь от Австрии (48,3), Испании (49,5), Сан-Марино (51), Греции (54), Кубы (67,2), Монако (71,7) и Катара (77,4). А что толку?
Наши врачи справедливо жалуются на низкие зарплаты, ветхость зданий поликлиник и больниц (каждое шестое требует капремонта или реконструкции). А в последнее время участились претензии к недоброжелательности населения, придирки со стороны чиновников и предвзятость прессы. И действительно, в декабре ВЦИОМ провел опрос об отношении жителей России к качеству медицинских услуг — и 41% респондентов заявили, что не доверяют или перепроверяют назначения докторов. Хуже того: не доверяющих оказалось больше в городах-миллионниках (где зарплата у медиков выше), чем в средних и малых городах — 48 против 39%.
А в Амурской области до-шли до края: на прошлой неделе персонал областной детской клинической больницы выступил с открытым письмом, в котором заявил, что клиника «не первый месяц живет в условиях непрекращающихся проверок» со стороны регионального управления Роспотребнадзора, при этом проверки на фоне расследования случаев заражения несовершеннолетних пациентов гепатитом С «надолго блокируют работу учреждения». Одновременно с публикацией письма главврач Амурской областной детской клинической больницы Руслан Белоус заявил, что все сотрудники отделения подали заявления об увольнении...
Ситуация, как видите, критическая, медиков хочется пожалеть и защитить, если бы... Дело в том, что в 2018 году как раз во время лечения в этой больнице 26 несовершеннолетних пациентов действительно заразились гепатитом С. Причем, как выяснили проверки, в больнице «пользовались неоднократно одноразовыми средствами», то есть речь идет не о врачебных ошибках, а о вопиющей, недопустимой халатности. А всего, как заявляет региональный Роспотребнадзор, с 2000 года случаев заражения гепатитом С здесь зафиксировано 169 (!).
После такой информации хочется спросить: может быть, эту больницу нужно было закрыть еще 19 лет назад? И тем самым спасти 169 детей от страшного заболевания. Сколько у нас таких больниц, неизвестно. Руководитель Общероссийской общественной организации «Лига защитников пациентов» Александр Саверский утверждает, что в России никто не знает уровня смертности от врачебных ошибок.
«Формально, по данным Фонда обязательного медстрахования, 10% всей медицинской помощи в России оказывается с дефектами, — говорит Саверский. — И эта цифра не меняется, чему есть простое объяснение, о котором я слышал в кулуарах. В реальности эта цифра — результат сделки. Эксперты приходят и, чтобы не морочить друг другу голову, договариваются с главным врачом «о количестве нарушений».
К тому же эксперты не видят пациента и не могут судить о правильности установленного диагноза. А главный патологоанатом Минздрава России Лев Кактурский заявляет, что расхождение посмертного и пожизненного диагнозов составляет 20-25%. То есть каждая четвертая смерть в России происходит от диагноза, который не был установлен при жизни.
Наше здравоохранение привыкло валить все грехи на недокомплект персонала, перегруженность врачей. По данным Минздрава, в государственной системе здравоохранения нынче трудятся около 640 тысяч врачей. А дефицит кадров составляет примерно 40 тысяч специалистов — больше, чем годовой выпуск всех медицинских вузов (24 тысячи бюджетников и 10 тысяч — с платных отделений). Учтем, что прежний министр здравоохранения Вероника Скворцова заявляла, что ежегодный отток специалистов из профессии составляет не менее 15 тысяч.
Но эти потери всерьез никто не пытается снизить. Например, самая распространенная докторская жалоба на перегрузки проистекает из-за уймы бумажной работы, от которой в других странах врачи давно освобождены. И в Минздраве это известно. Директор НИИ организации здравоохранения Давид Мелик-Гусейнов приводит пример: «Посмотрите, как на Западе. Врач подходит к пациенту, диктует медсестре, что нужно сделать, и уже медсестра ведет пациента, то есть средний медицинский персонал. А у нас врач — это и медсестра, и делопроизводитель, и хозяйственник».
Опытные врачи давно говорят о накопившихся недостатках и пороках в вузовском образовании. Обучение ведется в лучшем случае по учебникам начала 2000-х, которые чаще всего являются переизданиями еще более ранних учебных пособий. Отставание от сегодняшнего уровня мировой медицины закладывается уже здесь. Огромное количество часов тратится на никому не нужные дисциплины, в то время как реально востребованные предметы изучаются по остаточному принципу. Теория превалирует над практикой — и т. д. и т. п.
Еще хуже то, что в медицинских вузах студентов не учат организации докторского труда, не объясняют основных принципов общения с родственниками пациентов и взаимодействия с коллегами. Нет специализированных семинаров и экзаменов с привлечением актеров, как это делается за рубежом. В итоге — хамство и равнодушие медработников, которые искренне не понимают, почему они должны тратить свое драгоценное время на общение с пациентами или, например, пускать каких-то лишних «людишек» в реанимацию к родственникам.
А главное — дефицит ответственности за свое дело. Нет ее у студента, прогуливающего занятия, нет у врача клинического отделения, получившего студента-старшекурсника для прохождения практики. Нередко будущего коллегу используют как бесплатную рабочую силу для выполнения простейших обязанностей вроде измерения АД и написания дневников.
Нет ответственности у врача и за халатную работу с больным. У доктора должно быть право на врачебную ошибку, но категорически противопоказаны непрофессионализм и халатность. В последнее время за эту проблему взялись правоохранительные органы. Вот статистика: 2017 год — возбуждено 1791 дело, из которых окончено 1098, направлено в суд с обвинительным заключением 175 в отношении 199 обвиняемых, судом оправданы восемь медицинских работников. В 2018 году из возбужденных 2229 дел окончено 1837, направлено в суд с обвинительным заключением 265 в отношении 305 обвиняемых, оправдан 21 медицинский работник. В первом полугодии 2019-го из 1227 возбужденных дел окончено 948, направлено в суд с обвинительным заключением 158 в отношении 187 обвиняемых, оправданы 12 медработников...
Медленно, но растет число судебных исков пациентов к медикам. «Две трети из них выигрывают пациенты, — говорит Александр Саверский. — Еще 10 лет назад мы предлагали передать сеть судмедэкспертиз в подчинение Минюста. Получается, что, находясь в подчинении Минздрава, они судят сами себя. И если иск предъявляется больнице, за которую несет ответственность Минздрав региона, то судмедэкспертизе как-то нелогично свое же ведомство выставлять «на деньги». Это прямое несоответствие закону».
а в это время
По словам главы Следственного комитета Александра Бастрыкина, следователи взвешенно подходят к оценке достаточности оснований для возбуждения уголовных дел — они возбуждаются по каждому третьему сообщению о преступлении. В суд направляется лишь шестая часть, остальные о-боснованно прекращаются из-за установления некриминального характера врачебной ошибки. Но надо идти дальше — убрать из Уголовного кодекса статьи, карающие врачей за причинение вреда по неосторожности. Не нужно врача смешивать с уголовником. Пусть самым большим наказанием для медика станет ограничение или запрет на профессию. И тогда, быть может, врачебное сообщество начнет более активно очищаться от недостойных.
0
17.60
