ТОП 10 лучших статей российской прессы за
March 19, 2015

ЕЛЕНА СОТНИКОВА Несмотря на то что ты так устала, я ­сегодня не обещаю тебе легкого разговора. Слишком много вопросов без ответа, согласна? Ты и ­сама, наверное, знаешь, что о тебе говорят.

ЯНА РУДКОВСКАЯ Честно скажу — не знаю. В 2008 году я обратила внимание на один женский сайт, где обсуждают разных известных людей. Я столько интересного про себя прочитала, что мне хотелось собрать всех обсуждающих на пресс-конференцию и задать им всем несколько вопросов. Первое: что я им сделала плохого? Второе: где работают эти люди, если у них столько свободного времени? Третье: а судьи кто? Потом, конечно, я просто ушла оттуда. Реагируя на подобные вещи, ты опускаешься до уровня этих людей. Конечно, я знаю одно — я интересую людей. В моей жизни и правда было много драмы. Но этот путь, от драмы до светлой части своей жизни, я прошла очень достойно. Я боролась за детей — я их отвоевала. Я ушла с одним чемоданом — я заработала приличное состояние. Никто не верил в мой успех с Димой Биланом — он состоялся. За десять лет совместной работы он стал самым титулованным российским молодым артистом.Мне говорят: а правда, что вы посадили Виктора Батурина (первый супруг Яны. — Прим. ELLE)? Я отвечаю: неправда, он сам себя посадил. И мне в какой-то момент даже становится жалко этого человека. Я сентиментальна, и, может, даже поэтому у меня в жизни почти все получается. Я много работаю и не держу ни на кого зла.

Е.С. Из моих личных наблюдений. Я очень рада, что ты наконец-то ко мне пришла, потому что мы можем пообщаться в неформальной обстановке... Обычно мы встречаемся на вечерних мероприятиях, и я часто вижу, что ты бываешь безумно уставшей. Ты прекрасно выглядишь, у тебя все на месте — сумка, платье, макияж, укладка... Но я говорю с тобой и вижу, какое колоссальное напряжение ты испытываешь, стараясь сконцентрироваться на разговоре. Видно, что у тебя сам собой от усталости отключается мозг, а ты его обратно включаешь усилием воли: «Работай! Работай!» И вот мой первый вопрос — что дальше? Потому что тот тип усталости, который я описала, — вещь мощная. ­Дальше, как правило, следует срыв либо тайм-аут.

Я.Р. Отвечу конкретно. У меня была возможность и взять тайм-аут, и уйти в запой, и сорваться после каждой драмы, которая происходила в моей жизни. Особенно в 2007 году, который стал для меня самым тяжелым, — у меня отобрали детей. Мало того — перед этим Батурин сам себя разорил, чтобы не платить мне по брачному договору, который я подписала перед уходом и согласно которому часть нашего имущества должна была достаться мне. Я ушла от него с одним чемоданом. В результате Бог наказал его дважды: первый раз — когда он потерял меня, а для него это ­была большая потеря...

Е.С. То есть, если бы Батурин вел себя по-другому, ты бы могла с ним остаться?

Я.Р. Конечно.

Е.С. Ты любила его?

Я.Р. Скажем так — это была большая привязанность, потому что человек он неординарный. Умный, но очень неоднозначный... Он способен как на великие подвиги, так и на великое самодурство. Похож на мыльный пузырь — снаружи яркий, внутри никакой. Он часто сравнивал себя с Наполеоном, и это сравнение было уместным. Я ему говорила: «Вот ты, как Наполеон, и закончишь свою жизнь... На острове Святой Елены, забытый всеми». Это и происходит сейчас. Батурин был очень богатым человеком, имел 50 процентов акций компании «Интеко», сестра — первая женщина-миллиардер в России, а он сейчас сидит в тюрьме. Но, я думаю, отсидит половину срока — ведет он себя хорошо, исправно разводит баранов и куриц... Я так думаю, потому что с ним не общаюсь и деталей не знаю. Знаю только одно — его целью было уничтожить меня. Но, поставив такую цель, он уничтожил себя. Знала бы ты, с каким смаком и удовольствием он меня уничтожал, задействовав весь свой финансово-административный ресурс! Мои друзья до сих пор говорят: «Сложно поверить, что такая маленькая, хрупкая женщина могла выстоять против такого масштабного наезда со всех сторон!» Наезда административного, правоохранительного и даже бандитского. Я горжусь тем, что тогда сохранила свое лицо и никого не предала. Защитила Диму (Билана) от всего, что он нам на тот момент приготовил. В это же время у меня появился Женя, который меня поддержал. Мало того, в 2008 году ­Дима Билан получил первое место на «Евровидении», что закрепило за мной статус серьезного продюсера в этой стране (хотя еще был и 2006 год, и мы тогда уже привезли второе место с этого конкурса). При его предыдущем продюсере Юрии Айзеншписе это был мальчик, у которого ничего не было. Так сложилось, что мы выросли и стали серьезными бизнесменами вместе. У нас нет отношений «продюсер — артист». Мы стали бизнес-партнерами.

Е.С. О Диме мы еще поговорим. Давай вернемся к той ситуации...

Я.Р. Да, я не спилась и не сорвалась тогда, когда вокруг царило такое беззаконие. Я выигрывала суды, но детей вернуть не могла.

Е.С. Где дети были в тот момент?

Я.Р. Циркулировали с отцом по разным городам. Я иногда и понятия не имела, где они. Менялись адреса, телефоны... Все это длилось до тех пор, пока Женя, взяв серебро в Ванкувере и видя мое отчаянное положение, не обратился ­напрямую с просьбой о помощи к Дмитрию Анатольевичу Медведеву, который тогда был президентом. И дело сдвинулось. Но Батурин продолжил ­по-другому. «Пожалуйста, — сказал он. — Вот Коля, это твой сын. Забирай. А Андрей — усыновленный и к тебе отношения никакого не имеет. (Рудковская взяла опекунство над сыном Батурина от предыдущего брака, после того как мать еще в роддоме написала от него отказ. — Прим. ELLE). К сожалению, документы на усыновление были сделаны не совсем корректно (в метрике было написано, что я родная мать Андрея), и Батурин устроил еще один суд, где от меня потребовали проведения генетической экспертизы, на которую идти было бессмысленно. Воспользовавшись этим, он предложил подписать мне мировое соглашение (когда дети живут поочередно то у меня, то у него). И вот в 2010 году, чтобы не потерять Андрюшу, подписала это соглашение.

Е.С. Ты одинаково любишь и Андрея, и Колю, который для тебя родной сын?

Я.Р. Абсолютно. Мало того, Коля иногда жалуется, что я уделяю Андрюше больше внимания. Это правда. Коля может получить подзатыльник, Андрей — нет (улыбается). Словом, только в 2011 году, когда Батурина посадили в следственный изолятор, дети окончательно переехали жить ко мне. Ведь даже после подписания мирового соглашения Батурин продолжал настраивать детей против меня и чинить препятствия.

Е.С. За это время дети наверняка подверглись какой-то профессиональной обработке против тебя? Наверняка с ними поработали психологи...

Я.Р. Скажу так: ни один психолог не сможет сделать того, что можешь сделать ты сама своим личным отношением. Когда дети стали общаться со мной, я вызывала психологов. Видела бы ты, что рисовали дети, выполняя задания! Вместо меня — то кошка, то яблоко, то еще что-то. Папа, конечно, на первом месте. Все в черных красках... Черное солнце... Это были два маленьких загнанных зверька восьми и девяти лет, с кучей негатива и комплексов. Средний сын был довольно полный, его дразнили в школе. И посмотри на них сейчас! Один профессионально занимается гольфом, второй профессионально играет в команде «Торпедо»; учатся они отлично, с двумя-тремя итоговыми «четверками».За три года Женя сделал из них спорт­сменов. Плавание, кроссы, футбол, гольф. Каждый день! Женя влюбил детей в спорт и заслужил их любовь не какими-то подарками, а своим мужским отношением. Он мне очень помог, потому что сначала мальчики были как ежики и просто от меня шарахались.

Е.С. Ну, можно только вообразить себе, сколько им всего было про тебя сказано...

Я.Р. Когда они начали оттаивать и рассказывать, что им про меня говорили, у меня была одна мысль: «Все мы ходим под Богом. Неужели человек не понимал, что все это в конце концов повернется против него?» Дети сейчас про отца даже не вспоминают, хотя мы про него ничего плохого не говорим. У меня на это табу. Когда дети спрашивают, почему папа сидит в тюрьме, я отвечаю: «Вырастете — все поймете». Сейчас вспоминаю все это и понимаю, что это был самый страшный период в моей жизни, после которого люди, как правило, ломаются. Но оказалось, что я очень, очень сильная. Меня невозможно сломать.

Е.С. Тебе не понадобилась никакая реабилитация?

Я.Р. Я никогда не прибегала к помощи психологов и тем более психиатров. Вообще, я заметила за собой странную вещь —когда я переживаю, мне, наоборот, хочется находиться в трезвом рассудке, думать, анализировать. Чтобы забыть какую-то проблему, я начинаю усиленно работать. Мой трудоголизм меня спасает.

Путь от драмы к свету я прошла достойно. Я БОРОЛАСЬ ЗА ДЕТЕЙ — я их отвоевала. Я ушла с одним чемоданом — я заработала ПРИЛИЧНОЕ СОСТОЯНИЕ»

Е.С. И все-таки я напомню тебе, с чего мы начали, — тогда, когда я увидела тебя невозможно уставшей...

Я.Р. Тогда это был «передоз», конечно. Я помню этот момент. Как я тебе сейчас? (Смеется.)

Е.С. Сейчас все замечательно.

Я.Р. Видела бы ты меня две недели ­назад, когда было Димино шоу в «Крокусе», а через неделю — десять шоу Жени, а потом снова Димино, только в Санкт-Петербурге, одно за другим... Причем ты понимаешь, что ледовое шоу — новое, требующее проработки с нуля. Все — от пиара до постановки, выбора музыки, костюмов, декораций, контента, продажи билетов — было на мне! Вот тогда я думала, что сойду с ума. Но когда я видела аншлаги, когда все социальные сети были переполнены фотографиями Жени и благодарностями за это шоу, я поняла одно — это победа. И сегодня, видя этот успех и готовясь к выступлениям в Японии, я понимаю еще раз: как здорово, что я настояла на том, чтобы он все-таки поехал на Олимпийские игры. Третий год подряд по опросам ВЦИОМ Плющенко — спортсмен года, что бы ни говорили. Евгения Плющенко можно любить или ненавидеть, но он — единственный из фигуристов на этой планете обладатель четырех олимпийских медалей на сегодняшний день! Да, я знаю, что меня многие ругают за эту Олимпиаду...

Е.С. А ты сама себя разве не ругаешь?

Я.Р. Пожалуй, это был второй самый сложный период моей жизни. Человек победил и принес своей команде 19 баллов, три раза появился на обложке New York Times — именно он, а не команда. Все прекрасно знали, что у него есть проблема, только не представляли ее масштаба. И вот — весь мир носит Плющенко на руках, а в России начинается травля, причем за ней стоят два человека, которые понимали, что скоро им придется делить с Женей бизнес ледовых шоу. Все продолжалось, пока наш президент не вступился за него и в программе «Время» не показали операцию по удалению поломанного шурупа. А что было делать в такой ситуации? Людей реально ввели в заблуждение! Когда народ понял и осознал масштаб этой травмы, почти все позвонили и извинились, кроме этих двух товарищей. Не хочу даже называть их имен, просто противно — ведь они тоже в прошлом спортсмены и знают, что такое серьезная травма, при которой ходить невозможно, не то что кататься.

Е.С. То есть ты сама себя ни в чем не винишь.

Я.Р. Скажу так: прокручивая пленку своей жизни назад, я понимаю, что ничего в этой жизни не поменяла бы. Даже Батурина...

Е.С. Ого. Вот с этого места поподробнее.

Я.Р. Я ему за многое благодарна. Он помог мне приехать в Москву; благодаря ему я открыла для себя фэшн-индустрию. Жалко, что с моим уходом это дело развалилось. Живя в Сочи, я занималась люксовыми брендами, заказывала вещи в шоу-румах Dior, Dolce &Gabbana и других ведущих брендов, построила красивые бутики, которые до сих пор украшают Сочи. У меня было три салона красоты...

Е.С. Давай начнем пораньше, причем намного. Ты — маленькая. Кто твои родители? Как тебя воспитывали? Как ты училась в школе?

Я.Р. Моя мама — кандидат медицинских наук, заведующая неврологическим отделением крупной клиники. Папа — заместитель начальника летного училища, заслуженный летчик России, полковник. Родилась я в Кустанае, там мои бабушка и дедушка, но мы много ездили по стране, и школу я оканчивала в Барнауле. С серебряной медалью — обычную, с отличием — музыкальную школу.

Е.С. Говоришь ты очень хорошо, четко излагаешь свои мысли. У тебя легко брать интервью. Тебе совсем не надо помогать развить мысль до, так сказать, печатного состояния.

Я.Р. Да у меня серебряная медаль была только из-за конфликта с учительницей по физике, а так я шла на золотую, если бы не одна четверка. В Барнауле я окончила Алтайский медицинский университет, по образованию я — врач-дерматолог. Медицинское образование очень помогло мне в жизни, особенно когда я открыла салоны в Сочи.

Е.С. Как ты вообще туда попала?

Я.Р. Во-первых, мне всегда хотелось жить в Сочи. Мы часто ездили в военный санаторий в Адлер, и я всегда думала: господи, как тут классно! Персики, круглый год солнце, море... Я действительно люблю этот город.

Е.С. Где ты взяла деньги, чтобы открыть салоны? У тебя были инвесторы?

Я.Р. Тогда не было инвесторов. Бабушка с дедушкой продали квартиру и купили меньшую, а часть денег отдали мне. Какие-то деньги я заработала сама — варила кремы и работала подмастерьем у самого известного косметолога в Барнауле. Да и родители всегда неплохо зарабатывали. Деньги нашлись.

НИ ОДИН ПСИХОЛОГ не может сделать с детьми то, что можешь сделать ты сама СВОИМ ЛИЧНЫМ ОТНОШЕНИЕМ. В этом мне очень помог Женя»

Е.С. И все-таки ты не ответила: как тебя воспитывали?

Я.Р. Воспитывали очень жестко.

Е.С. Кто был ближе — папа или мама?

Я.Р. Одинаково. Мама все время работала, папа все время летал. Меня не надо было заставлять ничего делать — я все делала сама. Читала запоем, делала уроки... Для меня получить четверку — как для Жени Плющенко второе место занять. Я была лидером в классе, причем среди мальчишек. Бывало, я и дралась в школе. Могла встать и при всех высказать свое несогласие учителю. Я была такая... революционерка. За это многие меня любили, а некоторые ненавидели. При всем этом я любила красиво одеваться, и это тоже было предметом пристального внимания со стороны учителей и камнем преткновения в том, что касалось оценок. У меня первой в классе была кукла Барби. Я принесла ее в школу, и после этого половина девочек перестала со мной разговаривать.

Е.С. Конечно — такой эстетический удар!

Я.Р. Я не понимала почему — я же ­давала Барби всем поиграть...

Е.С. Такой куклой надо обладать, Яна, вот почему. Давай все-таки вернемся к родителям. С одной стороны, ты говоришь, что тебя воспитывали жестко. С другой — платья, Барби, деньги... У меня не сходится.

Я.Р. Куклу мне подарил папин друг, он купил ее на чеки, потому что воевал в Афганистане и получал часть зарплаты в чеках. Из магазина «Березка» мне и красивые вещи иногда перепадали. В 13 лет я уже начала работать у папы в приемной комиссии. Через полгода стала подмастерьем у косметолога, многому научилась, в том числе изготавливать средства для лица — маски, кремы, тоники. Я профессионально владею техникой классического массажа, да и еще много чего знаю в этой области.

Е.С. И все-таки какими были ­отношения с мамой?

Я.Р. То есть какие были противоречия с мамой? Да их особо и не было, потому что родители все время работали. Но для меня было невозможно принести домой плохую оценку. Даже моя серебряная медаль стала для родителей шоком. Они много делали для меня, я у них одна. Мама сейчас живет со мной в Москве, очень помогает в воспитании детей. Папа живет в Сочи, но часто приезжает.

Е.С. Они у тебя должны быть ­относительно молодыми.

Я.Р. Папе исполнилось 70, мама на пять лет его моложе... Если учесть, что мне 40...

Е.С. Хороший возраст — 40.

Я.Р. Я себя на сорок, конечно, не чувствую, но, когда оглядываюсь назад, понимаю, что время летит все быстрей. Этот «олимпийский» год я вообще не помню. Раньше помнила все до мелочей. Этот год пронесся как во сне. Я очень рада, что он заканчивается (мы с Яной говорим в декабре 2014 года). Реально тяжело было доказывать, что мой муж — герой, а не проходимец. Хотелось кричать на всю Вселенную — если бы Женя упал при этой боли, его бы просто парализовало. Ему повезло, что он не был первым в разминке. Он просто родился в рубашке. Если бы он был первым, то просто пошел бы на новокаиновую блокаду. И с большой долей вероятности (если бы упал) — умер бы на льду. Когда говорили, что Женя испугался индивидуальных соревнований, это было настолько смешно... Испугался кого? За его спиной было уже три Олимпиады. Если бы он был здоров, разве он не был бы в тройке на индивидуальном турнире? Столько идти к этому, перенести такую тяжелейшую операцию, чтобы якобы потом кого-то там испугаться? Это его все боялись — почитайте интервью лидеров!

Е.С. Логичный в этой ситуации вопрос: зачем надо было с такими травмами и прогнозами идти на Олимпиаду?

Я.Р. С 1920 по 1932 год шведский спорт­смен завоевал на Олимпиадах четыре медали. Больше никто этого не сделал. У Ирины Родниной их три, но как давно это было... А Женя хотел сделать невероятное в современной истории. Когда он был прооперирован, ему сказали, что, кроме балета на льду, ему больше ничего не светит. Врачи отказали нам в России. Нам отказали в Германии. Тогда мы узнали, что существует клиника Михаила Прохорова, где оперируются игроки НБА и где справляются с такой проблемой, как у Жени: у него полностью стерт межпозвоночный диск. Доктор Пекарский вынул стертый диск, заменил его на полимер, закрепил четырьмя шурупами и сказал: «Прыгать можно будет только в сентябре». Операция была в начале марта, но уже в мае Женя начал тренироваться. Сначала он падал с двойных прыжков. Ему сказали, что, если он через короткое время не начнет нормально прыгать, Олимпиада ему не светит. Как говорится, снимите розовые очки. Я ходила с ним на тренировки, поддерживала его... В один прекрасный день, на сборах в Италии, он в очередной раз падает с двойного прыжка, хватает бутылку воды и швыряет в мою сторону, показывая жестом, что, мол, «с меня довольно. У меня есть все титулы в мире. Я закончил». У меня слезы — градом. Во мне все горит. Я понимаю, что я проиграла.

Реально было тяжело доказывать, что мой муж — ГЕРОЙ, А НЕ ПРОХОДИМЕЦ. Хотелось кричать об этом на всю Вселенную»

Е.С. Яна, но как так можно? Речь идет о здоровье! Даже о жизни!

Я.Р. Повесить коньки на гвоздь — это проще простого. Сдаться — это просто. Дать дорогу молодым? Фигуристов такого уровня в России еще нет. Из 36 фигуристов-мужчин, приехавших на Олимпиаду, 29 сказали, что для них икона фигурного катания — это Женя и для них честь и мечта ­стоять с ним на одном льду.

Словом, я отключила телефон, села в скверике, меня не было три часа. Пыталась успокоиться. Прихожу — там все в панике, ищут меня. Женя подходит, просит прощения. А я уже про себя решила, что мы собираемся и едем домой. Единственное — я ему сказала, что посылала снимки в Израиль и там сказали, что проблема Жени чисто психологическая, угрозы для здоровья нет. Он выслушал меня и говорит: «Давай так. Завтра мы идем на тренировку, и я делаю для тебя три луца. Если я их не делаю, мы уезжаем домой». Луц — это самый сложный элемент из тройных. На следующий день мне звонит его тренер Алексей Мишин и говорит: «У него все получилось. Все тройные и три луца. Что ты с ним сделала?» А его просто психологически отпустило. Да, ему было и физически больно, все не до конца зажило, но он начал выигрывать ­соревнования, которые приближали его к Олимпиаде.

Е.С. Мне теперь будет сложно ­считать себя сильным человеком. Я не представляю, как можно выжить при таком уровне накала страстей и при этом еще показывать такие результаты... Не рехнуться, не спиться, не сбежать в какой-нибудь шалаш на Бали. Яна, зачем тебе все это?

Я.Р. Я такая. Мне хотелось, чтобы со мной Дима выиграл «Евровидение». Он выиграл. Со мной Женя завоевал две олимпийские медали. Это была моя мечта. И я к ней шла.

Е.С. А дальше что?

Я.Р. Много чего. Есть, конечно, желание, чтобы Женя поучаствовал в следующей Олимпиаде и сделал невозможное — вписал золотыми буквами в летопись мирового фигурного катания свой рекорд. Пять олимпийских медалей. Этого никто не сможет повторить. Если будет здоровье, конечно.

Е.С. Яна, Яна... Ты неисправима.

Я.Р. Сейчас у меня идея фикс — вырастить из младшего сына Саши лучшего футболиста России со статусом мировой суперзвезды.

Е.С. Ну все, попал Гном Гномыч... Значит, это следующий проект, следующая твоя мечта.

Я.Р. Да. Следующая мечта — вырастить чемпиона. В этом мы очень похожи с Жениной мамой. Его мама говорила: «Ты же советский человек! Должен быть первым!» Они жили очень бедно, порой яблоко делили пополам, собирали и сдавали бутылки. Над Женей все дети посмеивались, а он, несмотря ни на что, шел к своей цели. Когда он привез бронзовую медаль с чемпионата мира среди юниоров, мама сказала: «Чему ты радуешься? Ты золото должен был привезти!» И на следующий год он привез ей золото. Он рассказывал моим детям о своей жизни, о нищете, и дети спросили его, на что он потратил свои первые заработанные деньги. На свои первые призовые деньги (а было ему 14 лет) он купил маме шубу от петербургского модельера Игоря Гуляева. Дети были в шоке от его поступка.

Е.С. Яна, все, что ты рассказываешь, — это события какого-то космического масштаба. Я смотрю на тебя — глаза горят, ты увлечена. Но я опять вижу перед собой не хрупкую модно одетую молодую женщину, а жесткого бизнесмена.

Я.Р. Да, в деловом мире у меня репутация железной бизнесвумен. Заметь — я единственная женщина-продюсер.

Е.С. Да, я понимаю. Но я все пытаюсь тебе о своих ощущениях... Понимаешь, во всем этом как бы нет личной, чувственной истории... Да, глаза горят, но это все проекты. А любовь? А секс, в конце концов?

Я.Р. Это все есть... Просто пойми — мы отходили от последней Олимпиады два месяца. Я только сейчас, можно сказать, начала приходить в себя. У нас вообще мало времени для себя. Сейчас вот эти шоу...

Яна снова и снова говорит о Жене, о реакции его друзей, о потоках негатива. Я никак не могу свернуть ее с этой темы. Мне кажется, она еще совсем не отошла от тех потрясений. Вообще, переключить Яну на сугубо личные вещи сложно — но, мне кажется, не из-за того, что она стесняется или не хочет об этом говорить. У меня сложилось впечатление, что это просто не входит в первый эшелон ее интересов.

Я.Р. Как у нас поменялся народ! Как все озлоблены! Для меня это шок. В Японии, Китае и даже Европе на Женю молятся, а в России такое... Конечно, нам сложно было все это пережить. Про любовь скажу так: если бы не было любви, не было бы вообще ничего. Женя — самодостаточный человек, мне тоже в любовь играть... Сама понимаешь, не в моих правилах. Я реально тот человек, который ему был нужен, потому что я очень похожа на его маму. А мне нужен был человек, который меня любил бы, воспринимал такой, какая я есть, понимал мою загруженность... Но он и сам загружен. Мы и ссорились всего один раз за весь период ­наших отношений.

Е.С. Женя производит впечатление довольно резкого человека.

Я.Р. Во-первых, он Скорпион. Во-вторых, он знает себе цену. При этом он добрый и душевный, очень внимательный. Но он прошел тяжелый путь к успеху и на этом пути все сделал сам. Я всегда привожу Женю в пример детям.

Е.С. Вам не кажется, что ваши жизненные пути похожи?

Я.Р. Очень. Он мне всегда говорит: «Две медали, Ванкувер и Сочи, — это твои медали». На последней Олимпиаде в него не верил никто, кроме меня и тренера. Мама Жени была против, у нас был серьезный конфликт.

Е.С. Если бы я была мамой Жени, я бы тоже была против. Но давай все-таки попробуем отвлечься от Олимпиады. Скажи, у тебя всегда было желание переехать в Москву, стать известной, звездой?

Я.Р. Меня все спрашивают: «Как ты стала звездой?» Я вообще себя звездой не считаю. Звезда — это Плющенко, звезда — это Билан. Я — просто менеджер. Но людей почему-то начала интересовать моя личность.

Е.С. Ты женщина, красивая женщина. Ты модно одеваешься, работаешь над своим имиджем. Здесь все понятно. Когда-то ты мне сказала, что ты зарабатываешь сама и даешь возможность заработать своим мужчинам... Нет ли в этой позиции какого-то снисхождения? Получается, что ты все равно возвышаешь себя над мужчиной. К тому же рассматриваешь человека как проект...

Я.Р. Вот почему многие так думают? На самом деле по-другому получается. Вот я вышла замуж за Женю Плющенко. У него был свой агент. Я же не виновата в том, что этот американский агент не сделал ему ни одного рекламного контракта, а я, полный ноль в спортивном бизнесе, обеспечила ему к Олимпиаде шесть? Вот сделала ледовое шоу, которое признано международным сообществом как одно из лучших в мире — но не у нас, нет. У нас конкуренция — это изливание желчи. У нас не могут признать чужой успех и стремиться превзойти его. Но факт остается фактом — 130 тысяч билетов (имеются в виду ледовые шоу в Москве и Петербурге. — Прим. ELLE) не соберет ни один спортсмен в этой стране. А Женя собирает. И понятно, что это делает он, а я ему помогаю. Это Дима собирает полные концертные залы, а не я. Конечно, я живу этими людьми. Я живу Димой, живу Женей. Дима мне как брат; он крестный моего сына, он безумно талантливый человек. Но неизвестно, что было бы с ним, если бы мы не начали работать вместе. И что было бы со мной.

Е.С. Получается, что в бизнесе все, к чему ты прикасаешься, превращается в золото. Иногда в прямом смысле... Это твоя голова так устроена? Интуиция? Или это просто везение?

Я.Р. Везет дуракам и пьяницам. А мне все всегда доставалось тяжелым трудом. Большая работоспособность, большая вера в то, что я делаю, и, самое главное, — умение слышать людей. Моя команда со мной уже десять лет, не ушел ни один человек. Мы «выросли» вместе. Они все ездили на метро — сейчас ездят на последних марках «мерседеса». Я даю заработать своей команде, и это очень здорово. Когда-то из фан-клуба Димы ко мне пришли обычные девочки, а сегодня они — топ-менеджеры в шоу-бизнесе, специалисты на вес золота. И Женя, и Дима сегодня чувствуют себя в финансовом плане очень уверенно. Дима, например, очень щедрый парень. Последняя его покупка для меня — два шикарных платья и золотые часы с бриллиантами от моего любимого бренда. Подарок на 40-летие.

Е.С. Но день рождения у тебя ведь еще впереди?

Я.Р. Я своим мужчинам говорю так: «Не надо мне дарить то, что вы хотите. Дарите мне то, что я хочу». Я сама ­делаю заказ, а они его оплачивают.

Е.С. В последнее время все чаще можно слышать о том, что ты являешься клиенткой Домов моды, которые создают одежду от-кутюр.

Я.Р. Да. И я сама себе это заработала, после того как рассталась с Батуриным. Мои доходы абсолютно легальны, я каждый год их декларирую. Был момент, когда во время суда Батурин сказал: «Я боюсь, что моя бывшая супруга не будет в состоянии обеспечить детей финансово». Судья попросила показать декларацию о доходах и, когда увидела сумму, испытала шок. Ведь, кроме доходов от шоу Димы и Жени, у меня есть много разных бизнесов: детская академия, сайт о качестве жизни и, конечно, рекламные контракты, для которых я не просто лицо, а человек, который участвует в развитии бренда. Есть, конечно, и для души истории —детская передача, которую я веду уже четыре года, Детская национальная премия, где я генеральный продюсер.

Прокручивая ПЛЕНКУ СВОЕЙ ЖИЗНИ назад, я понимаю, что НИЧЕГО В НЕЙ НЕ ПОМЕНЯЛА БЫ. Даже Батурина»

Е.С. Существует такое понятие — усталость металла. У тебя есть признаки такой усталости? Или ты способна возрождаться, как птица Феникс, сгорая дотла?

Я.Р. Если мне бизнес неинтересен, я перестаю им заниматься. Да, я действительно горю всеми своими проектами... Нет, горю — это неправильно сказано. Я живу ими. Ты спросишь: почему я не беру новых артистов? Потому что я должна испытывать по отношению к ним подобные же чувства, иначе проект не получится. Когда я смотрю на тех, кто ко мне приходит, пропеллер не включается. Второго Диму Билана я уже не сделаю. Я никогда не относилась к нему как к проекту. Он всегда для меня был младшим братом. Ради него я прошла огонь, воду и медные трубы, иногда рисковала жизнью — были и такие случаи. Наверное, я уже ничего не боюсь.

Е.С. А летать, например?

Я.Р. Когда родился Саша, я ­стала ­бояться — но не за себя, за него. Я ­боюсь оставить его одного, если со мной ­что-то случится...

Е.С. У вас будут еще дети?

Я.Р. Мы планируем еще одного ребенка. Очень, конечно, хотим дочку. Но даже если снова будет мальчик, что тоже здорово, мы на этом остановимся. Потому что дети — это очень большая ответственность. И дело не в возрасте — сегодня иметь способность родить можно долго. Но с каждым ребенком ты чувствуешь все больше и больше ответственности... Сегодня, когда мы уходим из дома и маленький Саша цепляется за меня, хватает за ноги и плачет, а няня обманывает его, чтобы дать нам возможность уйти, — это страшно. Спрашиваю тут старших детей: «Что вам подарить на Новый год?» Они говорят: «Нам уже ничего не надо, заканчивайте столько работать». Но чем больше я зарабатываю, тем больше во мне азарта. Это здоровый, правильный азарт... Азарт доказать самой себе, что я способна, я могу.

Е.С. Сейчас я вернусь опять к тому, с чего начали, только немного в другом ключе. Даже сейчас, во время этого разговора, у тебя, как в поисковой системе, загораются глаза, только когда ты слышишь определенные ключевые слова. Ты сегодня рассказала мне очень яркие и интересные вещи, но девяносто процентов этого посвящены бизнесу и твоим проектам.

Я.Р. Существуют разные типы женщин. Наверное, мне бы и хотелось быть домохозяйкой и посвятить себя воспитанию детей.

Е.С. Ну, ты сейчас берешь другую крайность...

Я.Р. Секундочку. Но я никогда не смогу этого делать. Я не смогу ­стоять у плиты.

Е.С. Ты не готовишь?

Я.Р. Нет, вообще.

Е.С. Ты не ухаживала за новорожденным ребенком?

Я.Р. Ухаживала! Ровно два месяца. У меня был ритуал — ровно в девять вечера быть дома, чтобы искупать Сашу. Но потом постепенно наложились московские расстояния... Ведь мы живем за городом.

Е.С. Ты выкладываешь фотографии детей в инстаграме, особенно младшего. Не боишься отрицательной энергии?

Я.Р. Я вообще не суеверна. Но я верю в энергетику зала. Верю в отдельных людей с тяжелой энергетикой. Есть ­несколько человек, с которыми я и хотела бы подружиться, но контакт не налаживается.

Е.С. Не обижайся, но у меня сложилось такое впечатление, что у тебя нет подруг.

Я.Р. Они есть, хоть их и немного. Близко дружу, наверное, только с Наташей Якимчик, из мужчин — с Филиппом Киркоровым. Но у меня нет времени на общение. Даже дети теперь почти так же заняты, как и мы с Женей, потому что тянутся за нами, хотят повторить наши достижения. Наша ­семья — это такой муравейник, концентрация трудоспособности.

Е.С. Но а как же салоны красоты, кудри и платья?

Я.Р. Все это у меня есть. Но большинство светских девушек позволяют себе свободный график. А кто стоит у порога салона красоты за пять минут до открытия? Самый первый клиент у них — это я.

Е.С. Но ты же не можешь макияж весь день на лице проносить до вечера?

Я.Р. А что мне остается делать? Я хожу на вечерние мероприятия по двум причинам. Во-первых, там я решаю ряд деловых вопросов. Во-вторых... Отвлекаюсь от работы, узнаю что-то новое и знакомлюсь с интересными людьми.

Е.С. Отвлекаешься от работы и ­решаешь ряд деловых вопросов? У меня опять не сходится.Что-то у тебя есть для себя?

Я.Р. Я уже давно не живу для себя. Ну хорошо, у меня есть отдушина — шопинг. Но это должен быть определенный шопинг. Я хочу заходить в магазин и покупать все, что мне хочется. Тогда это для меня удовольствие. Если я захожу в бутик и начинаю прикидывать — это мне купить или лучше это, тогда я сразу начинаю думать о том, что, видимо, мало работаю (смеется). Значит, надо работать еще больше, чтобы иметь возможность позволить себе купить все. Я уже два года езжу на показы, смотрю на красивых людей, отвлекаюсь. Понятно, что, если я вообще не буду этого делать, я сойду здесь с ума, иногда тут такие страсти кипят (смеется). Я заказываю себе платья. Понравилось одно — заказала одно, понравились десять — заказала десять, ничего не понравилось — ничего не заказала. И мне не надо просить денег у мужа, чтобы обеспечить себе эту отдушину, хоть он и в состоянии мне их дать.

У меня слезы — градом. Я ПОНЯЛА, ЧТО ПРОИГРАЛА. Отключила телефон, села в скверике... Меня не было три часа. И про себя решила, что мы ЕДЕМ ДОМОЙ»

Е.С. А сейчас, во время кризиса? Все останется по-прежнему?

Я.Р. Безусловно, время непростое. Но я сейчас покажу Женино ледовое шоу всему миру и буду зарабатывать уже в другой валюте. Я сейчас делаю продукт, который будет прославлять русское фигурное катание, русскую музыку, которая оригинально написана для этого проекта, русских хореографов, фигуристов и Россию в целом. Made in Russia!

Е.С. Ты уехала бы из страны?

Я.Р. Нет, мне там неинтересно. Здесь — как на вулкане. Только здесь возможны такие качели... Вообще, я уверена, что мы этот кризис переживем и через два-три года вернемся к нормальному курсу рубля. Я — патриот, и мой муж — патриот. Жене предлагали выступать за Америку после Сочи, и он, не думая, отказался. Давали очень хорошие условия... Мы не сможем жить в другой стране, мы слишком любим Россию.

Е.С. Какой видишь себя через 20 лет?

Я.Р. Это 60? Знаешь, мой кумир — ­Алла Борисовна. Нас бьют, мы летаем. Если я доживу до этого возраста, я, конечно, буду летать... Хотя душа моя, как лучше выразиться... Подтрепана. Слишком много было в жизни душевных переживаний. Наверное, я буду заниматься менеджментом своих детей. Сашеньке будет 22 года — пиковый возраст для спортсмена.

Е.С. То есть ты опять связываешь свое будущее, даже отдаленное, с проектом?

Я.Р. Конечно, я всегда об этом думаю. И хотелось бы всегда иметь рядом сильного человека. В Жене я его нашла.