Цели президентского указа о росте несырьевого экспорта утопичны. К тому же экспортная квота России и так избыточна. Экспортировать сырье и энергию не стыдно — важно грамотно распоряжаться доходами и снижать критическую зависимость важных национальных производств от импорта
Экспортные поставки России по итогам прошлого, «доковидного» года, составили 425 млрд долларов. Много это или мало? Давайте разбираться. Сухая статистика говорит, что это 13-е место в рейтинге крупнейших экспортных держав, примерно на уровне Канады. Отрыв от лидеров — «большой тройки» мегаэкспортеров, Китая, США и Германии, — колоссален (шесть, почти четыре и три с половиной раза соответственно). Однако мегатройка все-таки сильно оторвалась даже от первого эшелона просто крупных экспортеров — сегодня она формирует 30% глобальной торговли. Если сопоставлять наши объемы экспорта с лидирующей в этой группе Японией (Нидерланды не в счет, это перевалочный хаб: от трети до половины вывоза составляет реэкспорт), — то разрыв уже обозримый, всего 1,7 раза. При том, что российский ВВП меньше японского (при расчете по текущему обменному курсу) в три раза.
Такая разбежка цифр указывает на один не часто афишируемый в макроэкономических дискуссиях факт: на самом деле российская экономика в значительной степени, а с учетом недоразвитости внутреннего производства и рынка даже избыточно экспортно ориентирована. Наша экспортная квота (25% ВВП) неестественно велика для крупных развитых стран с диверсифицированной экономикой. Даже Китай, мастерская мира, безусловный экспортный лидер последнего десятилетия, имеет экспортную квоту 18% ВВП. Япония — 14%, США — лишь 8%. Германский кейс с долей экспорта в ВВП 37% скорее исключение. Это следствие осознанной стратегической ставки на диверсифицированный экспорт, прежде всего обрабатывающей промышленности, основным драйвером которого служит средний частный бизнес. В сухом остатке мы имеем даже чуть большую долю в глобальной торговле (2,2%), чем в мировом ВВП (1,9% в расчете по текущему курсу рубля) и населении (тоже 1,9%).
Начинка экспортной корзины
Что касается структуры экспортной корзины России, то она предсказуемо отражает структуру экономики: в ней доминируют сырье и энергия. Несырьевой неэнергетический экспорт (ННЭ) составляет 155 млрд долларов, это лишь 36% суммарного экспорта, минимальный показатель в высшей лиге экспортеров, характерный диапазон значений этой доли — 80–98% (см. таблицу 1). По размеру ННЭ мы занимаем не слишком-то высокое 27-е место в мире — чуть выше Швеции, но хуже Турции.
При этом надо отдавать себе отчет, что ННЭ, находящийся в фокусе одного из 13 наших национальных проектов, по своей структуре крайне неоднороден. Скажем, к нижнему переделу ННЭ относятся зерно, необработанные металлы, пиломатериалы и другие экспортные товары со сравнительно невысокой добавленной стоимостью. Верхний передел ННЭ России — машины и оборудование, автомобили, самолеты, продукты питания, одежда и обувь, лекарства, электроника — по стоимости чуть превышает 50 млрд долларов, это лишь треть ННЭ и всего одна восьмая часть суммарного экспорта.
Майский 2018 года указ президента ставит следующие количественные цели роста ННЭ на период до 2024 года. Это «достижение объема экспорта (в стоимостном выражении) несырьевых неэнергетических товаров в размере 250 млрд долларов США в год, в том числе продукции машиностроения — 50 млрд долларов и продукции агропромышленного комплекса — 45 млрд долларов, а также объема экспорта оказываемых услуг в размере 100 млрд долларов». ННЭ 2019 года, напомним, 155 млрд долларов. Таким образом, нам предстоит за ближайшие пять лет увеличить несырьевой экспорт в 1,6 раза. И это при том, что за предыдущие пять лет ННЭ удалось нарастить лишь на 11%. Но даже если свершится чудо и президентская задача будет выполнена, Россия останется за дверью первой десятки крупнейших несырьевых экспортеров: входной билет в этот элитный клуб «стоил» в прошлом году 409 млрд долларов.
По стоимости экспорта аграрной и пищевой продукции (25,6 млрд долларов в 2019 году) Россия поднялась за два года на две ступеньки — теперь она 21-я, чуть опережает Украину и дышит в затылок Новой Зеландии (у 20-го номера, Вьетнама, существенную долю во внешних поставках АПК занимает реэкспорт). Если цель майского указа будет выполнена и мы выйдем на объем аграрного экспорта в размере 45 млрд долларов в год, мы все равно останемся ниже даже сегодняшней первой десятки отраслевых экспортеров (разумеется, надо иметь в виду, что они тоже не будут сидеть сложа руки в ближайшую пятилетку).
Еще менее выигрышна позиция России по экспорту машиностроительной продукции. По итогам прошлого года, согласно оценке Российского экспортного центра (РЭЦ), зарубежные поставки этой отрасли составили 33,8 млрд долларов, это лишь 31-е место в мире, примерно на уровне Дании и Бразилии, но ниже Румынии. И это с учетом оружейного экспорта. Сегодня российский машиностроительный экспорт более чем в шесть раз уступает тайваньскому (номер десять в отраслевом рейтинге), почти в десять раз меньше мексиканского (номер шесть), более чем в тринадцать раз меньше японского (номер четыре). Разрыв с крупнейшим машиностроительным экспортером мира, Китаем, оглушительный — 39-кратный. Если у «мировой фабрики» машиностроительный экспорт занимает 53% общего, то у России лишь восемь процентов.
Ну и для полноты картины укажем, что экспорт услуг из РФ составил в прошлом году 62,8 млрд долларов (27-е место в мире), мы чуть опережаем Израиль и отстаем от Турции. Для выполнения президентских ориентиров требуется обеспечить рост экспорта услуг в 1,6 раза к 2024 году.
Ресурс, а не проклятие
Впрочем, невысокие места России в мировых списках высокотехнологичных экспортеров не повод рвать на себе волосы. Более того, прочно сложившееся в общественном сознании разделение экспорта на «плохой», «стыдный» сырьевой — и «высокий», «благородный» несырьевой, в значительной степени искусственно, если не сказать порочно.
Несколько десятилетий назад было популярно такое определение денег: «Деньги — это все, что таковыми считают». Определение странное, тавтологичное, но имеющее, на наш вкус, определенный шарм. Слегка перефразируя, можно сказать: любой экспорт хорош, за который удалось получить твердую монету. Или вы думаете, что пробиться на мировой рынок углеводородов, металлов, удобрений легче, чем на рынки автомобилей, компьютеров и спутников? Далеко не факт. Равно как язык не поворачивается назвать низкотехнологичными современные процессы добычи и обогащения полезных ископаемых, широкую линейку которых Россия поставляет на мировой рынок.
Мощный и разнообразный сырьевой сектор — это вовсе не бремя и не проклятие нашей страны, а колоссальный ресурс ее развития, который мы, увы, недоиспользуем. На таком фундаменте мы могли бы возвести — и обязательно рано или поздно возведем — куда более величественное хозяйственное здание.
Еще полвека назад Норвегия была известна в мире только плеядой великих полярных исследователей, лососем, лыжниками да брутальными шутками. В самом конце 1969 года на норвежском континентальном шельфе Северного моря американский нефтяной мейджор Phillips Petroleum открыл крупное месторождение Ekofisk. С тех пор Норвегия сумела на базе нефтяных, а затем и газовых экспортных доходов создать с нуля собственную отрасль высокотехнологичной морской добычи, очистки и транспортировки углеводородов, а также целый кластер сопутствующих отраслей и услуг. При этом часть углеводородной ренты Норвегия прилежно откладывала в свой государственный пенсионный фонд, накопивший уже 1,1 трлн долларов и ставший крупнейшим суверенным фондом в мире. Россия же, стоявшая у истоков промышленной нефтедобычи и имеющая одну из крупнейших нефтегазовых индустрий в мире, до сих пор не в состоянии самостоятельно строить и оборудовать заводы по сжижению газа, морские добычные платформы, мощные танкеры-газовозы.
Исследование НИУ ВШЭ, результаты которого мы приводим в составе нижеследующей подборки материалов, показало, что российский экспорт средне- и высокотехнологичной продукции до сих пор зависит от поставок комплектующих и материалов из-за рубежа на 70% и более. И это, конечно, недопустимая уязвимость, особенно в эпоху санкций и торговых войн.
Золотой якорь
Теперь коротко о результатах кризисного первого полугодия 2020 года. Мы имеем резкий, почти на четверть в годовом выражении, провал стоимости совокупного экспорта. Это ожидаемо: нефть и газ, да и многие неэнергетические сырьевые товары сильно потеряли в цене. По итогам года, как ожидают аналитики РЭЦ, доля топливного экспорта в совокупном опустится почти до половины — абсолютного минимума за последние двадцать лет. А вот несырьевой неэнергетический экспорт держится молодцом, он остался практически стабильным. Правда, главным «якорем», удержавшим ННЭ от сжатия, были поставки золота. По публично не прокомментированным причинам Банк России, в последние пять лет активно скупавший золото в резервы, в нынешнем году практически свернул эти операции, и львиная доля добытого металла была отправлена золотодобытчиками за границу.
Есть достижения и более рыночного толка. Так, хотелось бы отметить рост экспортных поставок подсолнечного масла и стальных труб (детальный обзор результатов лидеров и аутсайдеров экспорта вы найдете в следующей статье).
А вот рост вывоза полимеров с заработавшего на полную мощь комбината «Запсибнефтехим» компании «Сибур» в Тобольске вызывает смешанные чувства. Планомерный рост производства полимеров в стране в последние десять лет так и не вылился в развитие следующих переделов — производства изделий из полимеров и пластиков, внутренний рынок значительной номенклатуры которых целиком завязан на импорте.
Из приятных неожиданностей хотелось бы также обратить внимание на рост числа и совокупной стоимости несырьевых поставок на внешние рынки российских средних компаний. За кризисное полугодие их стало больше на 204. По данным Федеральной таможенной службы России, за первое полугодие текущего года 2873 средние компании поставили продукции ННЭ на 6,3 млрд долларов — на 28% больше, чем в январе–июне прошлого года. И пусть они формируют лишь девять процентов несырьевого экспорта. Сам факт, что небольшие фирмы смогли значимо нарастить экспорт в разгар пандемии, дорогого стоит.
В заключение отметим, что 2019 год стал рекордным по масштабам финансовой поддержки экспорта. По оценке ЦМАКП, они достигли шести процентов объемов экспорта, в том числе 1,4% составила прямая кредитная поддержка. В начале 2020 года гарантийная поддержка осталась на прежнем уровне, а объемы кредитования и вовсе продолжили расти, несмотря на снижение экспорта на фоне распространения коронавируса в мире.
В настоящий момент Росэксимбанк (входит в структуру Российского экспортного центра, который, в свою очередь, входит в группу ВЭБ.РФ) предоставляет целый спектр механизмов финансовой и гарантийной поддержки экспорта, направленных на финансирование предприятий-экспортеров, кредитование и снижение рисков импортеров и банков-кредиторов, гарантирование исполнения платежей по контрактам и обязательств перед налоговыми органами. Кредиты предоставляются на срок до пяти лет, а для малых и средних предприятий — до двух лет. При этом доля российской составляющей в стоимости экспортного контракта не должна быть ниже 30%.
0
120.00
