ТОП 10 лучших статей российской прессы за
July 3, 2017

Итак, группе «Ленинград» – два­дцать лет. Где был первый концерт? Московский, слышала, в «Китайском летчике Джао Да»?

Самый первый – в петербургском клубе «Арт-клиника». «Джао Да» тогда еще не существовал: он открылся годом позже, в 98-м.

Не секрет, что «Ленинград» – группа не только всенародно любимая, но еще и коммерчески дико успешная. А вы – не только умница и талант, но и прекрасный коммерсант. Но за двадцать лет на чем удалось заработать больше всего? Концерты? Корпоративы? Рингтоны с песнями к фильму «Бумер»?
Давайте учитывать инфляцию: сейчас миллион долларов – это не тот миллион, который был в 2000 году. Я думаю, что «Бумер» принес нам больше всего денег, да.

Слышала, что вы если не единственный, то очень редкий музыкант, который умудрился получать деньги на рингтонах. Обычно ведь их качали с миллиона сайтов «бесплатно и без регистрации».
Я был чемпионом по этой части, и им остаюсь, потому что эпоха рингтонов закончилась. Многие музыканты зарабатывали на этом, но ни у кого это не было так доходно, как у нас. «Бумер» занимал первое место по всем скачиваниям, которые были в принципе.

Кто-то вспоминает, что в эпоху факсов у вас был райдер, на котором ручкой было написано: «Еда и бухло». А что в вашем райдере сейчас?
Ой, он большой. Я его не составлял, я его даже не читал. Там есть какие-то сложные моменты, но в принципе ничего удивительного. Нет кресел из человечьей кожи.

То есть, по сути, та же еда и бухло?
По сути, да. Но только оговорено, какая.

А вы сильно паритесь тем, что едите?
Нет-нет, я скорее про бухло. Мы сильно паримся, что пьем. В гримерке группы «Ленинград» самое главное, чтобы был выбор бухла. От портвейна до кальвадоса через водку.

У меня от нашего шеф-редактора есть к вам личный вопрос: как можно бухать до 43 лет с удовольствием, сохраняя абсолютную живость ума, энергию и работоспособность? Потому что не у всех получается.
Тут скорее наоборот – я сегодня задумался – а знаю ли я успешных людей, которые не пьют? Нет, ни одного.

ЗОЖ-тренеры какие-нибудь.
Ну если вы считаете это успехом (смеется).

Какой у вас был лучший концерт за двадцать лет?
Лучший концерт – это когда я ***** (напился. – Прим. SNC) так, что не смог выйти. Это было в клубе «Свалка», я вышел, что-то промурлыкал, отдал гитару в зал и сказал: «Ну *** *** (к черту все. – Прим. SNC), вы все песни и так знаете, вот вам гитара, пойте и играйте», – и пошел. Вы знаете, ни одного возврата билета не было, я за это шоу получил все деньги, которые заплатили. Никто не вернул билет, наоборот, сказали: «Это *****, это круто!»

Организаторы с этим тоже согласились?
Нет. Девушка, которая занималась в тот момент нашими концертами, реально зассала и убежала, потому что «сейчас нас будут ***** (бить. – Прим. SNC)» (смеется).

Говорят, в гримерках «Ленинграда» перед концертами едва ли не веселее, чем на сцене и афтепати, потому что там настоящий кутеж. И есть легенда, что билеты в гримерку можно купить, чтобы посидеть, побухать, никому не мешая. Было такое дело?
Это последняя наша разработка. Вообще мы тут подумали, что было бы неплохо продавать билеты в номера, в которых мы живем.

Те самые, закрепленные за вами в «Лотте Плаза»(московский отель. – Прим. SNC), в которых даже можно курить?
Да, но мы говорить не будем никому, про «Лотте Плазу», что мы там живем.

Мои коллеги все равно это уже написали. Так сколько стоит билет к вам в гримерку? Я покупаю.
Да нет, конечно, пока не продается. Туда приходят какие-то друзья близкие и не очень, но гримерка же не резиновая. Если уж доводить до предела тему продажности, то я бы продал свое место в группе «Ленинград» за сумму, которая бы меня устроила. За 100 миллионов долларов готов уступить место навсегда. Я обязуюсь вообще никогда рот не открывать – даже в попытке что-либо спеть.

В одном интервью вы когда-то сказали, что после сорока не собираетесь выходить на сцену. Жизнь заставила?
Нет, просто как-то сорок не наступило. Я себе рисовал эти сорок лет как какой-то Рубикон, который нужно переходить, а потом наступил юбилей, и все осталось так же глупо, как в тридцать.

А как вы не выгораете, не перестаете скакать по сцене, получаете от этого удовольствие? У нас люди уже в три­дцать загибаются.
Понимаете, у нас очень-очень социально ориентированное общество, и у людей нет такого элементарного чувства, как жажда наживы. Жажда наживы – она какая-то у нас потухшая у большинства. Меня вот жажда наживы бодрит. Это то, что заменяет вдохновение в XXI веке.

А почему тогда вы так мало снимаетесь в телевизионной рекламе? Вам не предлагали «Тантум Верде» за двадцать миллионов исполнить? Тимати вот согласился.
Двадцать миллионов рублей?

Да.
Нет, это мало.

За рекламу средства для потенции заплатили больше?
Да.

А есть ли какая-то реклама, в которой вы никогда не сниметесь? Ну, предлагают сумасшедшие деньги – сто миллионов долларов за рекламу того, что вам не особо близко.
Ну вот чего? Приведите пример.

Путина.
Путин, конечно, бренд, но это не продукт.

Но если бы вам дали сотку за предвыборный ролик.
Вряд ли. На меня никто не выходил с таким предложением, я не знаю, что отвечу, когда мне его принесут. Сто миллионов, если это наличкой – ***, это очень большой объем денег. Если мне положат эту гору, не знаю, что я отвечу, но сейчас я отвечу нет.

А на что вы тратите гонорары? Покупаете квартиры?
Это совершенная глупость. Я вкладываю деньги в клипы.

Разве клипы стоят так дорого? Что, вам Мартин Скорсезе их снимает?
Хорошие стоят дорого, плохие – дешево: все как в жизни, все как с телками. И потом, я думаю, что вообще песня не имеет права существовать без клипа.

Раньше существовали.
Раньше люди, ***, патефон слушали, простите (смеется). Сейчас вы видели людей с патефонами? Я нет.

Есть список людей, у которых на корпоративах-праздниках вы выступаете бесплатно?
Есть такие люди, да. По большей части вы их не знаете. Я не беру денег с таких же жуликов, как я. Не беру денег с Гриши Лепса, не беру с Ксюши Собчак – с подобных коллег.

А есть какие-то люди, у которых вы не будете выступать?
Ну наверняка есть. Я пока их не видел.

Вы правда копировали Яна Брейгеля или это городская легенда?
Правда, да. Младшего.

Сейчас у вас выставка в «Эрарте». Вы придумали слово «брендреализм», ваше определение?
Да, конечно. Брендреализм – такое же ничего не объясняющее слово, как «постмодернизм». Я его придумал специально, чтобы было понятно, о чем речь, не более.

Время на исходе, так что давайте про моду. Вас не раз записывали в «самые стильные мужчины страны». Красивые шмотки уважаете?
Что такое «красивые шмотки» – *** знает. Я живу сорок три года, и то, что десять лет назад считалось красивым, сегодня вызывает смех. Какая страна, такой, сука, и стиль. У меня стиль – я всем его уже давным-давно задекларировал, объяснил, что это называется лакшери-алкаш, это называется бомжешик – как угодно. Я ношу то, что прежде всего не сочетается.

Сами ходите по магазинам?
Да, конечно, ***, а какой тебе байер купит какие-нибудь крокодиловые казаки со спортивными штанами вместе? Да никакой.

Ну такой, ***** (сумасшедший –прим. SNC)
Нет, простите, ***** здесь я, поэтому зачем искать другого? А по части шопинга – лучше всего Мюнхен, какая-нибудь Америка, Нью-Йорк. Там вообще все ***** (шикарно. – Прим. SNC).

А как вам группа «Грибы»?
«Грибы» классные, да.

А певица Луна?
Я даже подписан на нее в инстаграме.

Почему среди актуальных российских музыкантов у вас одного есть чувство русского языка?
Мне кажется, это поза, художественный жест, такое пренебрежение текстом – это как объявить «Почему Пиросмани так ***** (плохо. – Прим. SNC) рисует?». Это стиль. Посмотрите тот же самый Versus, где кроме текста нет ничего, где тексты, нарративные высказывания.

Что должен сделать человек, чтобы его выгнали из группы «Ленинград»?
Сквернословить. Если кто у нас матерится – ***** сразу вылетает.

Барецкий говорил, что его из-за пьянки выгнали.
Нет, Барецкий просто матерился.