1373 человека были задержаны в Москве 27 июля в результате разгона несогласованного митинга против снятия оппозиционных кандидатов с выборов в Мосгордуму. На 14 человек уже заведены уголовные дела о массовых беспорядках, обвиняемым грозят реальные сроки. Настолько массовых задержаний в России не было по крайней мере с октября 1993 года, но тогда это была почти гражданская война. 10 августа на согласованный митинг вышло более 50 тысяч человек. В случае эскалации насилия протест будет расти
Новая ситуация в том, что орбиту протеста впервые с 2012 года массово попали в общем обычные люди, и это для них выглядит как крушение мира, катастрофа.
Сергей Абаничев — 25-летний менеджер. Крепкий хипстер с аккуратной бородкой в красной толстовке Adidas — в наручниках в коридорах суда. Это выглядит как нелепый коллаж. Средний сын в многодетной семье, Сергей живет с родителями, увлекается экстремальными видами спорта и, по словам отца, не особо следит за политическими событиями в стране. Но 27 июля Сергей пошел на митинг — его пока не спросишь, почему; наверное, все же минимально следил за повесткой. С утра поехал по делам, так что до акции добрался уже к разгару. По пути зашел в «Бургер Кинг», перекусил и взял с собой бумажный стаканчик с колой. По словам адвоката Татьяны Додоновой, этот стаканчик — самое тяжелое, что в тот день держал в руках Сергей.
Когда Абаничев оказался в Брюсовом переулке, там начались давка и «винтаж». Росгвардия и ОМОН хватали всех без разбору, люди кричали и свистели, автозаки заполнялись стахановскими темпами… В руке Сергей все еще держал бумажный стаканчик.
— И вот он его просто выбросил наотмашь, ни в кого он там не целился, — объясняет со слов Сергея его отец Вячеслав Абаничев. — Когда их стали оттеснять, просто бросил.
— Да нет, ну что вы, — смущается Вячеслав. — Он такого никогда себе не позволит.
— Вот этого я не знаю. Сережа говорил, что в такой давке держать стаканчик в руке было неуместно. Их действительно там сдавили, я потом смотрел.
Сергею повезло: несмотря на многочисленные задержания, его правоохранители трогать не стали. После митинга Абаничев спокойно поехал по своим делам. И еще целую неделю спокойно себе жил, пока ранним утром 3 августа не проснулся от настойчивого стука в дверь.
Дома были только Сергей и его старший брат, 27-летний Павел. Родители уехали на дачу. В глазок братья успели увидеть людей в полицейской форме. Потом с внешней стороны глазок и видеокамеру на домофоне завесили. В квартиру к Абаничевым стражи порядка стучались молча, но убедительно. Сергей и Андрей позвонили отцу. Вячеслав сказал сыновьям дверь не открывать.
— В ту субботу тоже намечалась протестная акция, — вспоминает Вячеслав. — Я подумал, что это профилактическая мера полиции — ну, они ходят и убеждают всех, что не нужно никуда ходить. Постучат и уйдут. Действительно периодически затихало, но через некоторое время опять звонили… И так было полчаса или час.
Пока Сергей и Андрей сидели «в окопе», родители выехали с дачи. Дорога заняла полтора часа. В это время неизвестные продолжали молча колотить в дверь, а потом начали взламывать замок.
— Мы уже подъезжали к дому, когда сыновья позвонили: «Начинают бить дверь», — вспоминает Вячеслав Абаничев. — У нас дверь железная. Замок они не смогли открыть, начали выбивать дверь. Грохот по всему дому. Мы опоздали буквально на десять минут. Дверь уже повредили: вмятины, следы от гидравлического домкрата и гвоздодера. Когда мы зашли в подъезд, взлом прекратили. Я попросил документы. Один из сотрудников достал мне ксерокопию постановления в связи с возбуждением дела в отношении Сергея. Только тут я узнал, что они пришли к Сергею.
Вячеслав встретил у себя в подъезде около 12 человек: пятеро в полицейской форме, остальные — в гражданском и в масках. Когда жена стала снимать происходящее на камеру, некоторые из них стали отворачиваться и уходить из подъезда.
Полицейские потребовали, чтобы Абаничевы открыли дверь. Вячеслав попробовал повернуть ключ, но ничего не вышло — дверь уже перекосило, замок заклинило. Крикнул старшему сыну открыть изнутри, но у того тоже не получилось.
— Я у них спрашиваю: ну и что теперь будем делать? Стоят, молчат. Вот эти двенадцать человек стоят, на меня смотрят, ждут решения. Говорю: ну доламывайте, мне же надо войти в свою квартиру. Стали продолжать ломиться.
Через 15 минут правоохранители справились с дверью. Войдя в квартиру, они первым делом надели на Сергея и Павла наручники.
— Я требовал, чтобы наручники сняли, — говорит Вячеслав. — Паше сняли сразу, а Сергею не снимали. Я стал настаивать: снимите, это незаконно. «Щас снимем», — отвечают. Это «щас» продолжалось минут двадцать. Говорили, что ключ не подходит, какой-то бред. И в этот момент Сергею стало не по себе, он побледнел. Жена говорит: «Ему плохо, я должна ему померить давление». Достала тонометр, пришлось мерить прямо в наручниках. Показания были высокими, жена стала фотографировать тонометр. И вот когда они увидели, что она фотографирует, тогда уж они ему сняли наручники.
Давление оказалось повышенным. Сергею вызвали скорую. Приехавшие врачи сделали кардиограмму, но госпитализация не потребовалась. Тем временем сотрудники начали обыск. Большинство помещений осмотрели бегло, и только комнату Сергея шерстили тщательно, рассказывает Вячеслав:
— Все коробки из-под обуви посмотрели, телефон забрали. У Сережи компьютера нет, нашли у него старый планшет, тоже изъяли. Потом в рюкзаке обнаружили предвыборную брошюру Яшина. Это их прямо обрадовало, они скорее пролистали: «О, это мы тоже изымаем». Я говорю: «Это что, экстремистская литература?» — «Нет, это политическая литература». Я еще пошутил: «А у меня еще три тома Карла Маркса есть, возьмете?»
Кроме политической литературы, полиция обнаружила в доме холодильник. На холодильник магнитом был прикреплен стикер с номером телефона сборщика подписей от оппозиционного кандидата. За него Абаничевы отдавали свои подписи — в округе как раз кандидата не сняли. Стикер изъяли тоже. Больше ничего особенного в квартире многодетной семьи полиция не обнаружила.
— Когда обыск закончился, полицейские объявили, что забирают Сергея на беседу. Жена сказала: «Нет, он никуда не поедет без повестки». Они растерялись. Следователь куда-то звонит, а потом говорит: «Я вам сейчас выпишу повестку». Мы с женой так переглянулись: кто ты такой, чтобы выписывать повестки? Действительно что-то там выписал на бланке СК и сам же расписался. Мы, конечно, поняли, что это филькина грамота, но посоветовались и решили ехать вместе с Сережей.
«Я у них спрашиваю: ну и что теперь будем делать? Говорю: ну доламывайте, мне же надо войти в свою квартиру. Стали продолжать ломиться. Через 15 минут правоохранители справились с дверью. Войдя в квартиру, они первым делом надели на Сергея и Павла наручники»
В отделении следователь сообщил Сергею, что в распоряжении органов есть видео, на котором Сергей бросает в сторону полиции алюминиевую банку. Уже позже Сергей вспомнит, как перед митингом заходил в «Бургер Кинг», а потом пришел на митинг с тем злополучным стаканчиком. Бумажным стаканчиком, а не алюминиевой банкой. Следователь утверждает, что в руке у парня была именно банка. Видео Абаничеву так и не показали.
Вскоре на допрос приехала адвокат ОВД-Инфо Светлана Сидоркина. В присутствии защитника Сергею предъявили обвинение в «массовых беспорядках» — статья УК 212.2, и сказали, что задерживают его на 48 часов. Родители вместе с Сергеем остались дожидаться конвоя с автозаком. Папа сбегал в магазин за булочкой и водой — чтобы Сережа взял с собой в камеру. Маме стало плохо. Снова вызвали скорую. Сережа отдал родителям шнурки и уехал в СИЗО. Через 48 часов суд арестует его на полтора месяца — до 27 сентября.
Абаничевы-старшие — пенсионеры. Обычная московская семья. До этого они всего однажды были на митинге, скорее из интереса. Когда задержали Сергея, они поняли, что теперь их очередь протестовать. 10 августа Вячеслав и Лариса Абаничевы в синих дождевиках вышли на санкционированную акцию на Сахарова. Крепко вцепившись друг в друга, они несли плакат «Свободу моему сыну!» с перечислением фамилий всех задержанных по уголовному делу на тот момент. Абаничевы верят, что сына освободят.
— Есть ощущение, что должны выпустить, — говорит Вячеслав. — Просто это ненормально. Как это — пришить такое тяжкое преступление молодым людям? Я надеюсь и жену убеждаю, что все сейчас обойдется, что это чудовищная ошибка. «Товарищ Сталин разберется». Естественно, все понимают, что решение принимает не СК, не какой-то судья — решение принимается в другом месте. Арест продлили до 27 сентября, а там уже выборы пройдут, все уляжется. Есть надежда.
Два года назад Сергей упал с высоты вниз головой, получив переломы рук со смещением и серьезную черепно-мозговую травму. 14 августа прошла апелляция, на которой адвокат Сидоркина просила перевести Сергея под домашний арест в связи с особенностями здоровья. По ее словам, в стрессовой ситуации старая травма «может привести к ухудшению здоровья, к примеру, [вызвать] эпилептический припадок». Судья оставила Абаничева в СИЗО.
Мосгордума как повод
2019 год стал звездным для Мосгордумы. Никогда еще она не привлекала такого внимания, как в эту избирательную кампанию. Многие москвичи вообще с трудом представляют, чем занимается этот орган.
Московская городская дума появилась в столице в 1993 году, и уже к выборам 1997 года правила игры установились малодемократические — неожиданных кандидатов было немного, в основном они входили в неформальный список тогдашнего мэра Лужкова. Сильные и популярные мэры — что Лужков, что Собянин — в богатой Москве имели достаточно ресурсов, чтобы не иметь больших проблем с депутатами; несколько депутатов от «Яблока» могли инициировать существенные обсуждения по локальным вопросам, но главное — бюджет и контроль за ним были в руках мэрии. И эта модель была привычной — карманная оппозиция плюс несколько системных оппозиционеров. Избрание несистемных депутатов теоретически, как считает политолог Борис Межуев, все же могло осложнить работу мэрии.
— Конечно, они стали бы менее охотно подписывать то, что идет от мэрии. В любом случае в результате этих выборов Мосгордума уже не будет тем органом, которым была раньше. Теперь люди будут голосовать за максимально оппозиционных кандидатов. В итоге эта дума будет больше отвечать революционным настроениям Москвы, даже без недопущенных фигур. Это затруднит работу мэрии — и хорошо, это и есть демократия. Весь ужас ситуации сейчас в том, что никто не осложняет работу исполнительной власти. Эта беспрерывная стройка у нас под окнами — против нее должен кто-то выступить рано или поздно!
Предыдущие выборы в Мосгордуму проходили в сентябре 2014 года. Только что присоединился Крым, западные страны одна за другой вводили санкции против России, на Украине вовсю шли боевые действия, да и россияне жили в ожидании войны. При такой повестке на эту кампанию никто и внимания не обратил.
От несистемной оппозиции свои кандидатуры выдвигали 12 человек, включая Марию Гайдар (которая, кстати, потом уехала работать в Одессу под начало Михаила Саакашвили), Ольгу Романову, Николая Ляскина, Константина Янкаускаса и Владимира Ашуркова. Они объединились в коалицию «За Москву». Кампании у кандидатов были скромные — словно они не очень-то и рассчитывали попасть в бюллетени. Так и вышло: до дня выборов не дошел никто. Всех сняли с гонки уже знакомыми нам способами: одним Мосгоризбирком забраковал подписи, против других были возбуждены уголовные дела. Протестов это не вызвало — кому нужна была Мосгордума?
В результате в ее состав вошли исключительно провластные кандидаты, в крайнем случае — представители системной оппозиции. Даже десять победивших самовыдвиженцев вели кампанию при поддержке «Единой России».
В 2019 году избираться в Мосгордуму решили 19 уже независимых кандидатов: Любовь Соболь, Илья Яшин, Дмитрий Гудков, Иван Жданов, Юлия Галямина и другие.
- Думаю, для оппозиционных кандидатов сама Мосгордума – это скорее способ проявить себя как политика федерального уровня с федеральной повесткой, - говорит политолог Михаил Дмитриев. - Если честно, я не уверен, что в Москве так много серьезных нерешенных проблем, по которым оппозиционные кандидаты могли бы предложить новые и очень выигрышные решения. Безусловно, есть проблемы, в рамках которых работа московских властей не устраивает москвичей. Но в целом Москва – это город очень благополучный, и работа властей по развитию города является успешной. Речь идет скорее о более широкой демократической повестке, и это повестка скорее не местного, а федерального масштаба.
Скандалы начались еще в мае, когда оппозиционеры стали заявлять, что власти именно против оппозиционных кандидатов выдвигают сильных общественных деятелей. Конкуренцию оппозиционерам составляли выдающийся благотворитель Нюта Федермессер, проректор либеральной Высшей школы экономики Валерия Касамара, которые уж точно не спойлеры. Оппозиционер Алексей Навальный написал открытое письмо к Федермессер, призвав ее сняться с выборов в пользу Любови Соболь. В середине июня после развернувшейся травли в сетях основатель благотворительного фонда паллиативной помощи «Вера» все же отказалась от участия в выборах.
Однако Соболь это не помогло. В июле ей, как и большинству независимых кандидатов, было отказано в регистрации. Избирательная комиссия забраковала часть подписей, необходимых для регистрационного порога. Готовые к такому повороту кандидаты пошли на апелляцию, заручившись доказательствами реальности подписей. Одни записывали видео, где граждане подтверждают, что действительно подписывались в поддержку кандидата, другие заверяли копии документов у нотариусов, некоторые даже привели избирателей прямо на заседание комиссии. В большинстве случаев комиссия под руководством Эллы Памфиловой не обращала внимания на эти аргументы и оставляла отказ в силе, рекомендуя кандидатам обращаться в суд. Советом воспользовался Сергей Митрохин — и Московский городской суд неожиданно для всех обязал избирком зарегистрировать его в качестве кандидата. Митрохин стал единственным кандидатом, которому это удалось.
Были ли подписи за несистемных кандидатов идеальными? Трудно утверждать это, и судебное разбирательство могло бы составить правдоподобную версию.
Петру Проскуркину 23 года, последние четыре из которых он работает волонтером и сотрудником оппозиционных штабов. Но неожиданно он написал в Фейсбуке пост о том, что подозревает команду Ильи Яшина в фальсификациях подписей. Таких свидетельств немного, и его пост часто цитируют провластные СМИ. Сначала Петр работал в колл-центре ФБК, потом перешел к Илье Яшину. На Яшина проработал девять месяцев, пока кандидат не выгнал его, заподозрив в провокации. Но это маловероятно — все-таки трудно готовить провокацию и имитировать искреннюю оппозиционность. В интервью «РР» Проскуркин жалуется, что Яшин очень болезненно реагировал на любые ошибки в подписных листах, мог обматерить сборщиков.
— В конце мая меня назначили координатором Мещанского района. Я контролировал сборщиков подписей. Большое количество подписей было нарисовано, — утверждает Петр.
— Вы лично рисовали подписи?
— Нет.
— Вы видели, как кто-то рисовал?
— Просто статистика. У нас в день было по 150 подписей максимум, 189 — самый пик. А в Твиттере Яшин писал каждые три-четыре дня, что собрали по 700–800 подписей.
— Кто-то из волонтеров говорил вам, что подделывал подписи?
— Нет. Эту тему как-то не поднимали. Но был район Сокольники. Туда не пускали никого из волонтеров. Туда собирать подписи ходили одни и те же люди. Могли перераспределять волонтеров между Басманным, Мещанским и Красносельским районами, но Сокольники — неприкасаемый район. Единственный, в котором был высокий показатель. Меньше 80 подписей в день они не приносили.
На момент сдачи этого номера «РР» в штабе Яшина не смогли нам дать комментарий по поводу этих обвинений.
Эскалация
Первые массовые акции в Москве начались в середине лета. С 14 по 18 июля незарегистрированные кандидаты ежедневно «встречались с избирателями» (юридически встречи с избирателями не нуждаются в согласовании с властями) в центре Москвы: в Новопушкинском сквере, на Трубной площади, у зданий мэрии и МГИКа. 20 июля на проспекте Сахарова прошел первый крупный митинг, собравший более 20 тысяч человек. Как и на всех предыдущих и последующих акциях, активисты требовали допустить на выборы независимых кандидатов. Алексей Навальный призвал участников «встретиться с кандидатами» у мэрии Москвы через неделю, если власти не удовлетворят требования.
24 июля Навального арестовали на 30 суток за призывы к несанкционированной акции. В тот же вечер прошли обыски у Дмитрия Гудкова, Ивана Жданова, Александра Соловьева и Николая Баландина. Еще нескольких независимых кандидатов вызвали на допрос. В течение следующих дней обыски прошли в штабах и квартирах большинства оппозиционных претендентов на места в Мосгордуме.
27 июля на «встрече» собралось, по разным оценкам, от 3,5 до 10 тысяч участников. Это была первая акция, которую власти жестко разогнали. В автозаки попало чуть более тысячи человек, по данным МВД (1373 — по данным ОВД-Инфо). С активистами силовики не церемонились: били их дубинками и ногами, прикладывали об асфальт, прыскали в лицо перцовыми балончиками. Муниципальному депутату Александре Парушиной разбили голову, она потеряла сознание, а другому активисту повредили ногу так, что его увезла скорая. По итогам акции, 25 человек обратились в больницу, но, к счастью, обошлось без серьезных травм и ранений. Следующая акция 3 августа опять не была согласована, так что ОМОН и Росгвардия продолжили действовать в том же стиле. Опять было задержано более тысячи человек. Видео, на которых «космонавты» жестко избивают и тащат в автозаки подростков, пенсионеров и женщин, быстро разошлись по интернету — многие аполитичные граждане, которые следили за событиями в сети, исполнились гнева не менее тех, кого задерживали. Но и на этот раз обошлось без травм, которые требовали бы срочной госпитализации.
Параллельно силовые органы начали прессовать участников акций. Семью Проказовых, пришедших на несогласованный митинг с годовалым ребенком и, как утверждали, «передававших его третьему лицу», прокуратура потребовала лишить родительских прав (но уполномоченный по правам человека Анна Кузнецова вступилась за семейную пару).
В квартирах задержанных на митингах начали проводить обыски. Молодым людям, не служившим в армии, стали приходить повестки в военкомат. Следственный комитет заявил об обнаружении 134 уклонистов среди задержанных на митинге 27 июля. Как утверждает журналистка Reuters Мария Цветкова, она тоже получила повестку, в которой ее назвали Марием Владимировичем Цветковым. Судебные приставы пригрозили взыскать с активистов долги по кредитам — более 26 миллионов рублей в общей сложности. 14 участников митинга 27 июля были задержаны по обвинению в «массовых беспорядках» — это уголовное дело, грозящее реальными сроками. Его уже называют «вторым болотным»; следственную группу по делу возглавил генерал-майор юстиции Рустам Габдуллин, который вел «болотное дело» по итогам протестов 2012 года.
Но методы запугивания только усиливали возмущение. В итоге 10 августа согласованную акцию на проспекте Сахарова посетило около 50 тысяч человек — больше, чем любую другую за последние годы.
В конце июня ВЦИОМ замерял внимание москвичей к выборам в Мосгордуму. Даже несмотря на уже разгоревшиеся скандалы, по данным опроса, 89% населения столицы эта тема вообще не интересовала. Тем не менее спустя месяц на первую крупную акцию протеста против недопуска независимых кандидатов вышло 20 тысяч человек, в начале августа — порядка 50 тысяч. Всего за несколько недель выборы в Мосгордуму стали самой обсуждаемой темой в Москве.
- В июле вряд ли кто-то мог рассчитывать на то, что в августе, в самый мертвый сезон, когда значительная часть населения уезжает в отпуск, удастся собрать такое количество людей на митинги, - отмечает политолог Михаил Дмитриев. - Безусловно оппозиция воспринимает это как успех и не исключено, что уже строит планы на более широкую повестку.
В каком-то смысле за рост интереса к выборам оппозиция должна поблагодарить московские власти. Если бы на первый митинг мэрия реагировала по-другому, протест имел бы все шансы сойти на нет. Но жесткие задержания лишь разожгли народное возмущение.
— Реакция властей на протесты глупая, — заявляет политолог Борис Межуев. — Она не способствует снижению протестной активности, а, наоборот, усиливает озлобление людей на действия властей. Действия властей выглядят как нелегитимные. Поэтому протестная активность воспринимается как абсолютно законная.
27 июля москвич Алхас Мхонджия, медбрат детского хосписа «Дом с маяком», шел не на митинг, а на встречу с кандидатами в депутаты. Хотя уже тогда понимал, чем эта встреча может закончиться.
— Я очень боялся — мне пришлось даже взять отгул накануне, все 26-е число я просидел дома, меня поколачивало. Но я понимал, что это очень важный шаг, потому что на наших глазах происходит превращение страны в концентрационный лагерь, где мы лишаемся прав, гарантированных нам Конституцией. Поэтому я пошел.
К вечеру Алхас оказался на Трубной площади. Люди ждали кандидатов Юлию Галямину и Илью Яшина. Когда появилась Галямина, площадь оцепила полиция, начались задержания.
— Они брали всех подряд. Людей, как скот, тащили в автозаки. Причем люди ничего не делали — просто оказались внутри этого оцепления. В начале девятого ко мне подошли двое сотрудников. Сказали, что я нарушаю закон о проведении митингов. Я ответил, что не понимаю, что именно я нарушаю. Какая здесь акция, кроме ваших акций по задержанию? Может, тут у вас какая-то акция? Они ответили, что я хочу подорвать целостность России, что раскачиваю лодку, хочу, как на Украине. На что я сказал, что просто хочу, чтобы людей допустили до выборов. Мы успели поговорить, пока ждали автозак. Я был им по пояс, и они относились ко мне со снисхождением. Я понял, что если дернусь, они меня сразу уроют. Так что шел не сопротивляясь.
В ожидании автозака полицейские досмотрели рюкзак Алхаса. Там оказались медицинские перчатки, бинты и хлоргексидин — медбрат всегда носит их с собой.
— И мне они пригодились в ОВД Даниловском. Там был человек со ссадинами на ноге, которые точно загноились бы в условиях изолятора. Мне разрешили их обработать, и я обработал.
В России сменилась повестка. До 2018 года страну объединял так называемый крымский консенсус, основанный на массовой поддержке присоединения Крыма. При этом россиян сильно волновал материальный достаток. В 2014–2015 годах доходы населения упали более чем на 10%, и до сих пор не восстановились
В ОВД Алхаса и других задержанных оформили по статье 20.6 и задержали на 48 часов. На суде Алхас взял слово. Речь записала его жена Полина: «Не согласен с обвинениями. Я трусливый человек и не могу рисковать. Меня ждут семья и дети, с которыми я работаю. Я житель Москвы, несмотря на имя Алхас. Переживал тяжелое психологическое состояние из-за встречи, которую вы называете митингом. Я просто стоял на Трубной площади и смотрел, как людей задерживали. Чувствовал себя скотом, которого тащат в автозаки. Чувствую себя виноватым, что, дожив до 42 лет, я не повлиял на политическую систему. Мои права не представлены ни в Государственной Думе, ни в городской. Считаю свою статью неправомерной. Мне ужасно стыдно, что мы разыгрываем роль в этом спектакле. Решение суда в виде наказания меня будет неправильным решением. У меня есть взрослый сын, и мне будет стыдно смотреть ему в глаза, если я сейчас скажу, что был на площади случайно. Я не был там случайно».
Судья признала Алхаса виновным и присудила штраф 10 тысяч рублей.
Холодильник проиграл свободе
В середине июля политологи Михаил Дмитриев, Анастасия Никольская и Елена Черепанова опубликовали исследование опережающих изменений в массовом сознании российского общества. Исследование началось сразу после выборов президента в 2018 году. За полтора года ученые провели три раунда фокус-групп во многих крупных российских городах, включая Москву, Екатеринбург, Красноярск и Владивосток. Исследование показало, что в России сменилась повестка. До 2018 года страну объединял так называемый «крымский консенсус», основанный на массовой поддержке присоединения Крыма. При этом россиян сильно волновал материальный достаток. В 2014-2015 году доходы населения упали более, чем на 10%, и до сих пор не восстановились. Какое-то время население готово было терпеть ухудшение материального положения. Однако в 2018 на смену Крыму пришли новые надежды, объясняет Михаил Дмитриев:
- В прошлом году повышение пенсионного возраста всколыхнуло население именно потому, что в его глазах это означало уменьшение социальной защищенности, несправедливое снижение доходов. Запросов на свободу и демократию тогда еще не было. А уже осенью наши респонденты стали оценивать важность политических свобод в 1,5-2 раза выше, чем вопросы материального благополучия, включая еду, одежду, жилье, даже здравоохранение. Все это стало менее приоритетно, чем запрос на свободу и уважение. К весне эти приоритеты еще сильнее акцентировались. Холодильник проиграл по отношению к свободе.
Респондентов спрашивали, согласились бы они на значительный рост зарплаты при условии дополнительных ограничений свободы. 59% предпочли деньгам свободу. Как пишут авторы исследования, для России это высокий показатель. Почти такой же расклад - 56-58% - ученые фиксировали в 1993-94 годах, когда запрос на свободу усилился на волне Перестройки. При этом, люди хотят вносить личный вклад в развитие страны. За полгода доля тех, кто считает себя ответственным за положение дел в стране выросла с 64% до 84%. По мнению ученых, стремление граждан к политической свободе, демократизации и честной власти усилилось в конечном счете из-за снижения и стагнации доходов в последние 5 лет.
- К маю прошлого года подавляющее число респондентов отвечали, что они больше не надеются на государство в решении своих проблем. Граждане разуверились в способности государства повысить их доходы или социальную помощь. Они стали искать другие решения, и запрос на политические права и возможность влиять на государство через гражданскую активность оказался превалирующим.
Изменилось и мнение о присоединении Крыма. По данным исследования, респонденты впервые перестали упоминать его в качестве достижения страны. К тому же в марте 2019 года в фокус-группах стали неожиданно появляться отдельные предложения даже вернуть Крым Украине, чтобы улучшить международные отношения — такие идеи высказывали участники исследования в Магадане.
Именно смена общественного запроса подготовила поле для нынешних протестов в Москве. Еще недавно Мосгордума казалась органом, который мало что решает, а выборы туда мало кого интересовали.
- В предыдущих двух раундах исследования проявлялись признаки значительного усиления негативизма по отношению к власти. Но эмоционального напряжения и агрессии тогда еще не было. Впервые сильные негативные эмоции по отношению к власти стали проявляться этой весной. Действия властей по сдерживанию протестов в Москве не соответствуют реальному эмоциональному состоянию населения. Избыточное насилие к протестующим может только усилить негативные эмоции. Такими средствами протест сдержать вряд ли удастся.
Впрочем, Дмитриев считает, что до общероссийских протестов дело не дойдет. Выборы в Мосгордуму – местная проблема Москвы и москвичей. Как и все акции в последнее время, эта активность пока носит локальный характер. В Москве протестная активность, возможно, продолжится, но вряд ли распространится на более широкий круг регионов, как в 2011-12 годах. Главный барьер – людям не за кем идти, считает Дмитриев:
- Люди не доверяют никаким политикам: ни официальным, ни оппозиционным. Уровень доверия очень низкий ко всем. Тому же Навальному, по нашим опросам, не доверяют даже сильнее, чем провластным политикам. Если сравнить это с периодом протестов 2011-2012 годов, когда протесты в разных городах шли именно по федеральной политической повестке, то уровень доверия к политикам был намного выше, чем сейчас. Из-за низкого доверия людям некому делегировать представительство своих интересов. А без этого ни одно общероссийское движение существовать не может.
0
63.00
