ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Oct. 6, 2017

Начало учебного года стало временем сразу нескольких показательных скандалов. Самый громкий из них произошел в Санкт-Петербурге, где педагог написала слово «дурак» на лбу одного из мальчиков. Кто-то сразу призвал предать Ольгу Алферову инквизиции, кто-то (ни много ни мало целый родительский комитет) твердо стоит на стороне педагога. Как бы то ни было, женщину увольняют, несмотря на ее искреннее раскаяние и публичное извинение. Кроме того, комментаторы забывают упомянуть, что ученики забавлялись фломастерами и фактически срывали урок. А в Чунском районе Иркутской области 16-летний школьник запустил в учителя стулом и попал ему в голову. Подросток зашел не в свой класс, за что получил справедливое замечание, но не смирился с этим. Подобных историй хватало и в прошлом учебном году.

Проблема состоит в том, что учитель постепенно лишается трех фундаментальных основ обучения — уважения, авторитета и власти. Родители в процесс воспитания зачастую не вмешиваются из-за нехватки времени или отсутствия достаточных рычагов влияния, и в итоге школа остается территорией безнаказанности.

О том, к чему это может привести, «Культура» поговорила с председателем Ассоциации родительских комитетов и сообществ Ольгой Летковой и культурологом, основателем центра «Пунктум» Дарьей Дмитриевой.

Ольга Леткова: «Педагогам необходимо дать рычаги воздействия на ребенка»

культура: Как вообще можно кого-то чему-то научить, когда учитель заведомо плохой, а ученик всегда прав?

Леткова: Проблема действительно есть. В первую очередь речь идет о положении учителя. У него нет никаких рычагов воздействия на ребенка, а дети, понимая это, ведут себя как угодно. Педагог терпит, терпит, а потом это выливается в неприглядные конфликты — но именно потому, что зарвавшегося ребенка вовремя не остановили.

Таких случаев довольно много, и мне хотелось бы рассказать еще одну историю. Преподаватель поставила подопечному «двойку» — тот встал со своего места и подошел к журналу исправлять оценку! А учительница как реагирует? Она молчит, потому что ее могут уволить. Чему учатся дети на таком примере? Можно делать все что угодно, и им ничего за это не будет.

Безусловно, никто не оправдывает ту же учительницу из Петербурга — так поступать нельзя. В данном случае дети во время урока рисовали друг у друга на лбу фломастерами, преподаватель подошла и сделала то же самое — достаточно уместный и даже креативный шаг, чтобы как-то их научить вести себя иначе. Не самый плохой способ призвать ребенка к порядку. Другое дело, что именно это слово является оскорбительным, его не стоило писать. Есть учителя, которые вообще не обращают внимания на плохое поведение ребенка на уроке, потому что боятся потерять работу. Я бы не хотела, чтобы мой ребенок учился у педагога, которому все равно. Все-таки учительница в Петербурге оказалась неравнодушной к своему предмету и ученикам — пыталась навести порядок у себя в классе. Поэтому родительский комитет за ее возвращение в школу, чтобы их детей учил человек, переживающий за успеваемость учеников.

Но посмотрим на этот случай с педагогической точки зрения: кто в этой истории вышел героем? Ученики вели себя на уроке безобразно, но тем не менее ребенок ни в чем не виноват — как же так, он униженный и оскорбленный, как учительница смела так себя повести! А преподаватель уволен. Какой урок извлечет для себя мальчик? Ведешь себя как хочешь — значит, ты герой.

Конечно, педагог должен уметь заинтересовать ребят, сделать программу интересной. Но без уважения к учителю и подчинения школьному порядку ничего не выйдет. Я думаю, педагогам необходимо дать рычаги воздействия на ребенка — наказать, выставить из класса, поставить двойку, сделать замечание в дневнике.

культура: Что касается будущего — какой может быть ситуация в своем развитии?
Леткова: Надо иметь в виду, что дети в принципе — умелые манипуляторы, они тут же понимают, что можно, а что нельзя. И когда они растут в абсолютной вседозволенности и безнаказанности, то оказываются людьми, неспособными уважать ни родительскую, ни учительскую, и никакую иную власть. Мы можем взрастить поколение индивидуалистов, которое будет неуправляемо и несостоятельно. Такие люди не смогут стать достойными гражданами, защищать Родину, любить ее.

Мы воспитываем очень опасную смену. Сейчас они заняты потреблением образовательных услуг: сами еще ничего не заработали, ногу на ногу закинули, сидят и плюют на учителя. Завтра они составят общество из людей, которые умеют только требовать и не в состоянии ничего отдавать. И это действительно катастрофа.

культура: В итоге мы сталкиваемся с ситуацией, когда нельзя ни бить, ни ругать, ни слова лишнего сказать детям. Инструментов воздействия почти не остается. Что мы все-таки можем сделать?
Леткова: Сейчас у нас наконец-то в образовательной системе возвращается функция воспитания. И если мы говорим, что реанимируем этот подход, то должны сделать и следующий шаг: воспитание невозможно без рычагов воздействия. Поэтому, безусловно, нужно вернуть возможность прямого влияния на учеников — пусть будут педагогические советы, или ученические, на которые можно пригласить ребенка разобрать ситуацию. Не только же говорить с родителями в кабинете у директора школы. Пусть у учителя будет возможность привлекать провинившихся подопечных к каким-то видам труда. Можно, не оскорбляя, сделать так, чтобы дети понимали свою ответственность. Это самое главное.

культура: В какой форме возможны наказания детей сегодня? И, главное, кто должен наказывать?
Леткова: Что касается конкретного нарушения (скажем, истории в Петербурге), то, к сожалению, к ответственности ребенка привлечь нельзя.

Теоретически это могла бы быть форма общественного порицания, чтобы человек понял, что ведет себя неправильно — будь это на управляющем совете школы или в другом школьном общественном органе. Чтобы он мог осознать, а может быть, искупить свою вину, если возможно, или отделаться предупреждением.

Либо, если это серьезный проступок, надо реагировать в рамках общества. Раз родителям запрещено наказывать, тогда общество должно взять на себя эту воспитательную функцию. Могут быть общественные работы. Комиссии по делам несовершеннолетних, которые сегодня привлекают родителей к административной ответственности и назначают им штрафы за все, что вытворяют их дети (последние при этом остаются безнаказанными), могли бы применять к несовершеннолетним правонарушителям определенные взыскания в зависимости от тяжести проступка и ситуации. С такой системой было бы проще — в том числе родителям.

культура: Родителей могут привлечь даже за элементарный шлепок...
Леткова: Сейчас это уже криминал. У родителей все рычаги отобрали — они не могут не только шлепнуть или в угол поставить, но и психологически воздействовать на ребенка. Если станет известно о конфликте, опека и комиссия по делам несовершеннолетних поставит семью на учет и может даже отобрать ребенка (чтобы не нарушались его права).

культура: А что касается законодательства? Должны быть изменения?
Леткова: Безусловно — в пользу семейных ценностей. Конечно, полный возврат к любой из прошлых систем уже невозможен — времена меняются. Но опираться на наши глубокие и правильные традиции нужно — мы выгодно отличаемся этим от западных стран. Права и обязанности в воспитании должны быть закреплены на уровне закона. Ассоциация родительских комитетов и сообществ, которую я возглавляю, подготовила целый пакет законопроектов, направленных на укрепление семьи и защиту права родителей (и педагогов) на воспитание детей.

Дарья Дмитриева: «Бьет — не значит любит. Это очень важно понять»

культура: Кажется, в XXI веке идеалы гуманистической педагогики не проходят проверки на прочность?

Дмитриева: Почти всякая громкая история, которая попадает в прессу, видится мне чередой актов насилия. Сначала — взрослого над ребенком, затем, когда делу дан ход, органов над провинившимся, и вместе с тем есть еще и насилие СМИ над человеком, что в итоге приводит нас к проблеме насилия публики, массового мнения над частным. Мы все в запасе должны иметь как бы два суждения: одно для прессы (нельзя обижать детей, гуманная педагогика — наше все) и свое частное — «а как же? получается, что все можно? хамить учителю? никого не уважать? пороть их надо!». Но это второе мнение мы очень часто вообще не озвучиваем. Наша культура в отношении воспитания полна лицемерия и двоемыслия.

Гуманистическая педагогика, о которой Вы говорите, это отчасти миф. Если взглянуть исторически, наука о воспитании вся гуманистическая, она направлена на поиск (формирование, если угодно) человека в ребенке. А тенденция видеть в недоросле личность, которая обладает правами в первую очередь на уважение — это продукт мысли второй половины ХХ века. Вслед за Макаренко, Соловейчиком, моим любимым Янушем Корчаком мы идем с идеей уважения к ребенку.

Но есть одна очень серьезная проблема. Большая часть педагогических учений и систем была создана мужчинами. Я бы сказала, праздными мужскими умами. Не в том смысле, что великие ученые не трудились, наоборот, педагогика была их работой, неотделимой от жизни. Праздными в том, что касается повседневности, которая, как обычно, отдается женщине. Труд ухода за ребенком (детьми) — это то, чего «великий» мужской педагогический разум не учитывает, когда пишет трактат о «Личности с большой буквы».

В итоге в обычной семье, которая не может себе позволить нанять няню или гувернантку, в ежедневной рутине тонет женщина, которая чаще всего стоит в социальной иерархии выше ребенка, но ниже мужчины.

И вот парадокс, о гуманной педагогике пишут мужи в тиши своих кабинетов (я утрирую, конечно), потом они учат, как общаться с ребенком, женщину, а та уже выходит к подрастающему поколению. Но ребенка не может уважать человек, которого не уважают самого. Мысль очень проста — внимание к женщине и ее социальным потребностям приведет к тому, что снизится уровень насилия в школах. И, конечно, необходимо повышение статуса преподавательской работы. Равноправие в семье и разделение заботы о ребенке пополам будет вести к тому, что снизится уровень насилия над детьми.

культура: Но и вседозволенности больше не станет?
Дмитриева: Конечно. Потому что отсутствие насилия не означает вседозволенность. Есть организованное поведение, существуют границы. Гораздо проще наорать и отшлепать ребенка, чем планомерно и целенаправленно учить его и выстраивать систему разумных ограничений.

культура: И как это сделать?
Дмитриева: Научить можно личным примером. Сами знаете, что есть учителя и родители, которым подростки не хамят — и не в силу того, что они агрессивны. Культура — передача опыта поколений. Дети учатся у взрослых, это неизбежно. Они должны видеть примеры уважения. Повсеместно. Думаете, этого недостаточно? Если родители сами между собой ругают учителей, соседей, родственников и друг друга, то потом странно задаваться вопросом: «Что это у нас вырос хамоватый недоросль?» Никто не отменял простую философию — хочешь изменить кого-то, начни с себя, с детьми это тоже работает. Им интересно, если родителям тоже что-то интересно. Младшие уважают тех, кого уважают их родители и учителя.

культура: Было общество жесткой иерархии, теперь оно претерпевает изменения, довольно драматичные. Возможно ли возвращение назад? В каком виде?
Дмитриева: Патриархальное традиционное общество с сильными религиозными установками. Ислам. Ортодоксальное православие. Подобные примеры есть.

культура: Есть советский пример, но там школа была неотъемлемой частью совершенно особого (и уже не воспроизводимого) типа государства. Что дальше?
Дмитриева: Несколько вариантов. 40 лет в пустыне могут помочь. Иными словами, смена поколений — новые директора школ, новые нормы поведения, повышение грамотности родителей. И мы придем к западной модели. Второй вариант — будут школы «для всех» и другие бесконечные попытки дать своим детям что-то иное, другой опыт воспитания, опыт уважения и самоуважения.

культура: Может ли в России случиться так, что в одном обществе будут существовать разные модели воспитания, причем еще и конфликтовать друг с другом? Например, кто-то «бьет — значит любит», а сосед вообще самоустранился от воспитания, и рядом типичная западная ювенальная схема?

Дмитриева: Бьет — не значит любит. Это очень важно понять. А что касается конфликтующих моделей, то они уже здесь. Во всяком случае в Москве. Меня очень интересует вопрос об обществе, где уважение направлено в обе стороны. И здесь приходится говорить не о культурах, а о частных сообществах, от семьи до общины, в которых выработаны нормы общения вне зависимости от возраста. Утопична ли данная картина? Как универсалия, наверное, да. Как частный случай — нет. Все придется делать самим. Если мы хотим общество уважения, стоит начать строить его в семье.