Во всей древнерусской литературе особняком стоит написанное в XII веке «Слово о полку Игореве» — главный шедевр отечественной словесности домонгольских времен. Трудно определить даже жанр этого произведения. Еще больше вопросов вызывают его образы, фразы, многие отдельные слова. Туманна и фигура автора. Настолько, что вот уже более двух столетий не утихают споры о том, может ли «Слово» являться подделкой конца XVIII века…
«Слово о походе Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова» навсегда прославило своего главного героя — в действительности ничем не выдающегося князя Игоря Святославича. Сочинение повествует о неудачном походе (слово «полк» в те времена означало именно «поход») войска с 34-летним Игорем во главе против половцев. В апреле 1185 года дружина выступила из Игорева стольного города Новгород-Северского, дабы «испить шеломом Дону». В Древней Руси питье шлемом воды из реки на территории чужой страны считалось символом победы над нею. Вот только до Дона в половецкой земле Игорево войско так и не дошло. Противники разгромили дружину в степи, а самого князя захватили в плен, из которого он сбежал только через год. Об этом поражении и повествует неизвестный автор, причем делает это с невероятной экспрессией и виртуозностью. Текст «Слова» не слишком длинный, но очень насыщенный и многоплановый. Это одновременно и летописное сказание, и вдохновенная поэма, и торжественная речь, и строгое предостережение.
СГОРЕВШАЯ РУКОПИСЬ
Сегодня русская литература кажется непредставимой без «Слова о полку Игореве». А между тем обнаружено оно было случайно, причем оригинал вскоре оказался утрачен…
Современная история «Слова» началась в 1790 году, когда член Синода и собиратель древностей граф Алексей Мусин-Пушкин приобрел собрание старинных рукописей у архимандрита Иоиля — «мужа с просвещением и любителя словесности». Иоиль управлял Спасо-Ярославским монастырем до 1788 года, когда обитель была упразднена. Оставшись без средств к существованию, бывший архимандрит вынужден был постепенно расставаться с экземплярами своей коллекции. Так Мусин-Пушкин стал обладателем копии «Слова о полку Игореве», предположительно сделанной в XVI веке монастырским писцом в Пскове. И надо ж было такому случиться, что именно эта единственная известная копия величайшего древнерусского произведения сгорела вместе со всем домом графа во время московского пожара 1812 года!
По счастью, к тому времени шедевр уже давно являлся достоянием общественности. Еще в 1800 году Мусин-Пушкин издал «Слово» под названием «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новагорода-Северского Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие». Это издание, однако, пестрело ошибками. В XII веке слова на Руси еще записывались слитно — Мусин-Пушкин в ряде случаев разделил их неправильно. Подлинная запись текста была найдена лишь в 1860-х годах. Историк Петр Пекарский обнаружил среди бумаг Екатерины II точную копию «Слова», которую она велела снять для себя в 1795 году.
Предположения о том, что «Слово» может быть современной подделкой, начали выдвигаться с момента его первой публикации.
ТЕОРЕТИКИ ПОДЛОГА И ИХ ОППОНЕНТЫ
В 1852 году была найдена «Задонщина» — памятник литературы конца XIV века, посвященный Куликовской битве. Это произведение настолько явно — и при этом неуклюже — подражало «Слову о полку Игореве», что вопрос о более древнем происхождении последнего, казалось, был решен окончательно. Но не тут-то было! В 1890-м французский славист Луи Леже выдвинул гипотезу о том, что на самом деле «Слово» было подражанием «Задонщине». Мол, еще в конце XVIII века эта рукопись попала в руки некоему фальсификатору, который и создал на ее основе поэму о неудачном походе древнего князя…
С тех пор данная версия используется всеми сторонниками поддельности «Слова». В 1940 году другой славист и соотечественник Леже, Андре Мазон, написал целую книгу о том, что поэма принадлежала перу Мусина-Пушкина (или кому-то из его окружения), а заказчиком фальсификации будто бы выступила сама Екатерина II. В защиту подлинности «Слова» тут же выступили русские ученые-эмигранты, а позже и их советские коллеги. Убедительнее всех ответил Мазону лингвист Роман Якобсон, проживавший в США.
«С одной стороны, «Слово» не содержит ни единого элемента, невероятного (или по крайней мере подозрительного) для произведения, созданного в XII веке и переписанного в XVI, а с другой стороны, этот текст содержит большое количество черт, которых не следовало бы ожидать от более позднего текста и которых, что важнее всего, образованные люди XVIII века знать не могли. Выводы, к которым приходит критик «Слова», основываются на анализе, демонстрирующем серьезный недостаток знаний как языка и литературы Древней Руси, так и славянских народных традиций и мифологии» — таков был итог подробно разобранной Якобсоном гипотезы Мазона.
Лингвисту вторил и другой именитый эмигрант — Владимир Набоков, в 1960 году переведший «Слово о полку Игореве» на английский язык. О «Задонщине» писатель метко высказался как о сочинении, принадлежащем «примитивной и нудно-дидактической московской эпохе, каковая сменила достигшую потрясающих художественных высот эпоху киевскую». В самом деле, художественная высота «Слова» равновелика русской живописи (фрески в храмах Киева, Новгорода, Пскова, а также иконы) и архитектуре того времени (Софийский собор в Киеве, Успенский и Дмитриевский соборы во Владимире).
В 1963 году о поддельности «Слова» неожиданно заговорил советский ученый — историк Александр Зимин. Авторство поэмы он приписал тому самому архимандриту Иоилю, у которого Мусин-Пушкин приобрел рукопись. Выдающийся филолог Дмитрий Лихачев выступил жестким оппонентом Зимина, но тем не менее высказал пожелание, чтобы с ошибочной гипотезой могли ознакомиться все желающие. Эти призывы не были услышаны: книга Зимина о «Слове» была издана лишь в 2006-м — через четверть века после смерти автора.
Куда важнее, что в те же нулевые годы появилась на свет монументальная работа виднейшего лингвиста Андрея Зализняка, в которой он почти с математической точностью доказывает, что мифический фальсификатор XVIII века должен был обладать такими познаниями в области языка, фольклора и древнерусской словесности, которые стали достоянием науки лишь в XIX и XX веках. «Желающие верить в то, что где-то в глубочайшей тайне существуют научные гении, в немыслимое число раз превосходящие известных нам людей, опередившие в своих научных открытиях все остальное человечество на век или два и при этом пожелавшие вечной абсолютной безвестности для себя и для всех своих открытий, могут продолжать верить в свою романтическую идею… Но, несомненно, следует расстаться с версией о том, что «Слово о полку Игореве» могло быть подделано в XVIII веке кем-то из обыкновенных людей, не обладавших этими сверхчеловеческими свойствами», — резюмирует Зализняк.
«РУССКИЙ ГОМЕР»
Таким образом, время создания «Слова» уже нельзя считать его загадкой. Но пробелы все равно остаются. К примеру, так и неизвестно имя великого поэта, создавшего шедевр. Одно из самых интересных предположений состоит в том, что автор «Слова» назвал самого себя во фразе: «Сказали Боян и Ходына». В первопубликации второе имя в сплошном тексте разделили на два отдельных слова: «ходы на». Позже посчитали, что это все-таки имя. А еще позже решили, что Ходына — последователь того самого Бояна, который неоднократно упоминается в «Слове» как песнетворец прошлых лет. Ходына тоже мог быть бродячим певцом — «славянским Гомером» конца XII века и создателем главного памятника древнерусской литературы.
0
81.00
