ТОП 10 лучших статей российской прессы за
April 29, 2015

Законы расы

В посвященной Гиммлеру книжке «Маска и лицо» Ханс Йост восхищался СС. Приведение к присяге молодых эсэсовцев в полночь, когда «самые верные приносят клятву верности», он считал «одним из прекраснейших праздников Третьего рейха». Гиммлеру льстило поклонение популярного писателя. Он велел принять его в СС. Хансу Йосту присвоили генеральский чин бригаденфюрера. Писатель не мог прийти в себя от счастья.

В октябре 1939 года Гиммлер отправился на оккупированные польские территории, чтобы составить себе представление о том, насколько эффективно действуют его подчиненные. Прихватил с собой своего личного писателя. Путешествие Йост описал в книге «Зов рейха — отклик народа! Поездка на Восток». Восхищался тем, как эсэсовцы хозяйничают на оккупированных землях:

«С чувством уверенности в собственной правоте они смело берутся за порученное им дело. Я люблю таких пионеров нового государства, которые демонстрируют новым провинциям законы нашей расы».

В июне 1941 года Генрих Гиммлер пригласил высшее руководство своей империи СС, среди них и Ханса Йоста, для особого разговора:

— Через несколько дней произойдет нападение на Советский Союз, и я хочу поставить задачи перед СС. Нам предстоит уничтожить от 20 до 30 миллионов славян и евреев.

«Времена сентиментальности прошли, — писал Ханс Йост. — Тот, кто проявляет мягкость, уже пронзен кинжалом ненависти. Должна заговорить исконно здоровая кровь, пробудиться расовое сознание».

Что имел в виду главный писатель Третьего рейха? Перед расстрелом детей эсэсовцам объясняли:

— Дети нам не враги. Врагом Германии является кровь, которая в них течет. Когда они вырастут, то станут опасными для нашей страны. Вот почему дети тоже должны быть уничтожены.

Но эти взгляды нужно было прививать. Для этого в Третьем рейхе создали целую систему воспитания молодежи.

Новое дворянство на крови

Расовой судьбой одним предопределено управлять миром, другим исчезнуть с лица земли, провозгласил Гитлер. Все, в ком течет чуждая кровь, даже младенцы, должны быть уничтожены, чтобы освободить жизненное пространство для носителей арийской крови. Идеалом был высокий, стройный человек с длинным черепом и узкой головой, светлыми волосами и голубыми глазами. Генрих Гиммлер мало соответствовал собственному идеалу. Особенно ему не нравилось его лицо — широкое и круглое. Он выбривал голову с боков, чтобы череп казался более узким.

В Вестфалии, рядом с Тевтонским лесом, где древние германцы некогда разгромили римские легионы, ему нашли старинный замок, Вевельсбург. В замке Гиммлер устроил школу для высшего командного состава СС. Сам отбирал слушателей и столь же внимательно изучал их будущих жен. Невесты членов СС проходили такое же серьезное обследование. Гиммлер сам изучал их анкеты, определял расовые характеристики. И если фотографии не нравились, он запрещал своим подчиненным жениться.

Надо было также представить и так называемый Ahnenpass («Паспорт предков»). В этой книжечке была указана вся родословная начиная с 1750 года. Наличие хотя бы одного предка, сомнительного с точки зрения происхождения, ставило крест на карьере.

Модельный дом Гуго Босса, не такой известный, как сейчас, снабдил СС униформой черного цвета с серебряными нашивками. На фуражках появилось изображение черепа, что означало: «Верность до смерти». Высокие сапоги, кожаная портупея, белые перчатки — все это придавало эсэсовцам значимость.

Гиммлер мечтал превратить СС в новое дворянство, создать собственную империю, которая входила бы в состав рейха, но обладала бы большой самостоятельностью, своего рода государство в государстве. С собственным правительством, вооруженными силами, судом. Себя он видел во главе этого государства, и под его знамена с удовольствием становились молодые люди, которым он давал то положение в обществе, на которое они по уровню интеллекта и образования никак не могли рассчитывать.

— Никогда не забывайте, — внушал Гиммлер своим подручным, — что вы принадлежите к рыцарскому ордену, который никто не вправе покинуть. В этот орден вступают, подчиняясь голосу крови. Ему служат телом и душой до конца своих земных дней.

Офицеры СС располагали большими полномочиями. Инициатива приветствовалась. Зачастую они сами могли решать, какими методами и средствами решить поставленные перед ними задачи. Именно это делало их садистами и убийцами. Они ощущали себя не палачами, измывавшимися над беззащитными людьми, а солдатами на передовой, которые защищают арийскую расу. Даже когда им перестали приказывать убивать и мучить, когда уже некому стало приказывать, — они продолжали исполнять свою миссию.

Моральное превосходство

В рейхе существовала трехступенчатая система партийно-политического воспитания. Первые две ступени — это национально-политические учебно-воспитательные заведения, которыми ведали СС, и школы Адольфа Гитлера для активистов гитлерюгенда.

Высшая ступень партийного образования — три орденских замка, где воспитывали элиту. Замками ведал главный партийный кадровик — Роберт Лей. Он же возглавлял Немецкий трудовой фронт, созданный взамен распущенных нацистами профсоюзов.

В замке Фогельзанг находилась высшая партийная школа. Здесь готовили будущих партийных секретарей. Поступали сюда по рекомендации местных партийных комитетов. Роберт Лей лично отбирал слушателей. Хотел убедиться, как он выражался, что перед ним «настоящий мужик». Первоначально отобрали 400 слушателей. Потом их число возросло до 1000. Первый поток приступил к занятиям в 1937 году.

Строительство школы начали через год после прихода нацистов к власти. Она предназначалась молодым партийным активистам. Прежде всего они должны были осознать превосходство германской нации и необходимость расширения жизненного пространства на Восток. Возраст от 25 до 30 лет. Стаж партийной работы, безукоризненное арийское происхождение, хорошая физическая подготовка — очкариков не принимали. Охотно брали выходцев из низов. Отсутствие образования недостатком не считалось. Предпочитали женатых. Роберт Лей считал, что, если мужчина до 25 лет не женился, он страдает нерешительностью и не годится для работы в партийном аппарате. Роберт Лей обещал: «Получивший образование в этих школах станет политически закаленным, бескомпромиссным борцом за торжество национального социализма».

Может показаться странным, но большую часть учебного времени слушатели школы занимались спортом — фехтованием, верховой ездой, воздухоплаванием. Впрочем, во-первых, в нацистском государстве спорт важнее всего. Во-вторых, воспитывалось ощущение принадлежности к высшему обществу. Ведь это же элита партии. Им править миром.

На спортивные сооружения бюджетных денег не пожалели. Руководитель школы читал лекции о расовой чистоте и выживании сильнейших. Объяснял:

— Нам нужны сильные и здоровые, нам не нужны больные. И нам нужно избавиться от сочувствия к ним, вообще отказаться от чувствительности. И отбросить всех, кто стоит у нас на пути.

Разумеется, были и занятия: утром лекции, после обеда семинары. В преподавании упор делался на геополитику и расовую теорию. Смысл состоял в том, чтобы создать в молодых людях мировоззрение, которое бы позволило без зазрения совести убивать тех, кого сочтут ненужными или недостойными.

Слушателей убеждали в том, что залог их будущих побед — моральное и культурное превосходство немцев над любыми врагами.

Лекции читали и университетские профессора, и партийные секретари. Была обширная библиотека c трудами по изучаемым предметам. Только никто там слушателей не видел. Настолько низкий был культурный образовательный уровень партийных секретарей, что многие просто не понимали, что им читают на лекциях.

Хотелось убивать

Подростки обычно жалеют, что, родившись слишком поздно, опоздали, лишились возможности участвовать в чем-то героическом и прекрасном. Бывший канцлер ФРГ Гельмут Коль ввел в оборот формулу обратного свойства: «Милость позднего рождения». Он выступал в Иерусалиме, и его слушатели прекрасно поняли, что хотел сказать этот высоченный немец: если бы наше поколение родилось так же рано, как те, кто начал Вторую мировую войну, построил Аушвиц и Бухенвальд, — может быть, и мы стали бы преступниками.

Сомнительное признание: не совершил преступления только потому, что не представилось подходящего случая? Но у Гельмута Коля на руках весомые доказательства его правоты. Миллионы немцев были вполне добропорядочными гражданами, но в Третьем рейхе они оказались соучастниками величайших в истории злодеяний.

Преступников по натуре, от рождения, по призванию не так уж много. В грехопадении остальных виноваты обстоятельства? После войны немцы будут говорить, что во всем виновато само время, когда нельзя было повести себя иначе. Но американский историк Дэниэл Гоулдхэген написал книгу о том, что на самом деле немцы охотно участвовали в преступлениях. Не потому, что им трудно жилось. Не потому, что страна пережила унижения после поражения в Первой мировой. Не в силу какого-то особого психологического устройства. А просто потому, что они считали это справедливым. Оттого они убивали безоружных евреев, женщин и детей, убивали систематически и без сожаления… По существу историк назвал немцев «нацией убийц».

Преследование гомосексуалистов, цыган и асоциальных элементов эксплуатировало социальные предрассудки и воспринималось как забота о единстве нации. Борьба с главными врагами — мировой плутократией и евреями — расценивалась как стремление защитить страну. Немцы дали волю своей ненависти к другим — славянам, евреям и цыганам.

В военных преступлениях участвовали миллионы людей. Карательные команды формировали не только из эсэсовцев и полевой жандармерии, как было принято считать, но и из обычных солдат вермахта.

Как следует из отчетов, солдаты получали удовлетворение, расстреливая людей. Это впечатление подтверждается приказами начальников армейских штабов, которые выражали недовольство тем, что «военнослужащие все более подробно описывают боевые действия и германские карательные меры (массовые казни) в отправляемой на родину почте. Часто даже прилагаются фотографические снимки сцен казни».

Организованная с немецкой аккуратностью и педантичностью машина уничтожения работала без сбоев и на полных оборотах. Количество казней и число жертв сложно подсчитать. Оккупационная администрация не поспевала за расстрельными командами. Чтобы восстановить «бюрократию массовых казней», в войска рассылались печатные формуляры, в которых на машинке следовало только впечатать дату, «карательную меру», число казненных и номер исполнившей акцию воинской части.

Поначалу армейские офицеры советовались с профессионалами из службы безопасности. Потом совершенно самостоятельно справлялись с палаческой работой. Один из офицеров отметил в отчете:

«Сначала на моих солдат ничто не производило впечатления. На второй день стало заметно, что у некоторых не хватает нервов производить расстрелы в течение длительного времени. Мои личные наблюдения: во время расстрела никакого душевного волнения не испытываешь. Однако волнение появляется, когда в конце дня вечером начинаешь в спокойной обстановке размышлять над этим».

Немецкая армия нисколько не препятствовала преступлениям нацизма на оккупированных территориях. Напротив, стала надежным приводным ремнем партии. Роль вермахта вышла далеко за рамки пособничества в массовых убийствах. Легенда о «чистых и ни о чем не подозревавших солдатах, которые только исполняли свой долг перед родиной», в то время, как СС, полиция и служба безопасности осуществляли казни, — исчерпала себя.

Армия тоже стала частью гитлеровской программы уничтожения мирного населения. История Третьего рейха доказывает: всякий, кто сражается под подлыми знаменами, сам становится преступником. А ведь немецкие историки установили: не было ни единого случая, когда отказ немецких солдат или офицеров участвовать в преступлениях против мирного населения имел бы печальные последствия для тех, кто подчинялся совести и своим моральным принципам. Иначе говоря, можно было не участвовать в преступлениях. Это даже не сказалось бы на карьере. Но… Хотелось убивать.

Государственное дело

— Тот, кто считает национальный социализм только политическим движением, — говорил Адольф Гитлер, — тот ничего не понял. Национальный социализм — это больше, чем религия. Это стремление к формированию нового человека.

Исторического времени Третьему рейху было отпущено немного. Но в какой-то степени задача создания нового человека была решена. Есть страница истории, приоткрытая исследователями только сейчас. Это убийство 250 тысяч заключенных концлагерей в самом конце войны. Причем убили их самые простые немцы.

Отступая под напором Красной армии, немецкие власти эвакуировали концлагеря. Не хотели, чтобы узники обрели свободу. Рассчитывали, что заключенные еще пригодятся. Гнали их на Запад. Началось это в январе 1945 года. Первыми эвакуировали заключенных из Майданека и Аушвица, построенных на территории Польши.

Это были марши смерти.

Конечно, тон задавали эсэсовцы. В Восточной Пруссии, в 50 километрах от Кёнигсберга, разъяренные и испуганные одновременно, они вывели 3 тысячи узников концлагеря Штутгоф на берег Балтийского моря — и всех расстреляли.

А через неделю узников гнали уже по территории рейха. И в каждой деревне на дороге оставались трупы. Убивали местные жители. Тысячи, десятки тысяч немцев приняли участие в расправе над беззащитными узниками. Крестьяне с охотничьими ружьями соглашались подменить уставших охранников, а потом словно сходили с ума… и устраивали охоту на людей, как на диких животных.

Через несколько дней пришли союзники. Похоронили убитых узников с военными почестями. Заставили местное население присутствовать на траурной церемонии. У всех было объяснение: нас вынудили — партийные секретари или гестапо. В реальности они действовали по собственной инициативе.

В последние недели существования Третьего рейха государственная машина рассыпалась. Власть перешла на самый низкий уровень. И руководители местной администрации решали, что делать с узниками концлагерей. И вот вопрос: почему гражданские люди, бургомистры городов и деревень проявили такую жестокость, а множество обычных граждан приняло участие в убийствах?

Неужели они были монстрами от рождения? Нет. Просто местные начальники — бургомистры, партийные секретари — считали, что, убивая чужаков в полосатых робах, они исполняют задачу государственной важности. Ты делаешь неприятное, но нужное стране дело — так, наверное, они себе говорили. Немцы участвовали в преступлениях не от того, что им трудно жилось, и не в силу врожденной жестокости, а просто потому, что они привыкли ненавидеть «чужих». Жить в преступной системе и остаться человеком удалось немногим.