ТОП 10 лучших статей российской прессы за
April 6, 2021

Поначалу эти работы не производят впечатления новаторских. Джеймс Коулман стал делать свои повествовательные слайд-проекции еще в начале 1970-х. Крис Маркер еще в 1962-м снял авангардную антиутопию «La Jetee», где повествование о путешествиях в прошлое и будущее после ядерной войны представляло собой последовательность статичных фотографий — ведь фотография как таковая и есть темпоральный парадокс, смерть настоящего, воспоминание о прошлом и послание в будущее одновременно. Но довольно быстро замечаешь, что в последовательности условных слайдов у Кларбаута нет никакого нарратива — в основе каждого из четырех видео лежит одна и та же фотография, только разобранная на мельчайшие фрагменты. Впрочем, при детальном рассмотрении эта «одна и та же фотография» оказывается не одной — постепенно вы осознаете, что мужчин и подростков, встретившихся на футбольной площадке в Алжире, вы видите в самых разных ракурсах, слева и справа, спереди и со спины, снизу и сверху, как будто бы вся сцена была одномоментно снята множеством камер, установленных по ее периметру и поднятых на дронах, и так — в каждом из четырех видео. Иногда Кларбаут устраивает сеансы саморазоблачения, демонстрируя подготовительные материалы к работе: исходную фотографию, бесконечное множество студийных съемок и бесконечное множество рисунков и схем, показывающих, каким образом в результате 3D-рендеринга должен появиться плоский квазифотографический кадр. Например, как фигурка испугавшегося хлопка петарды мальчишки, превосходно сыгравшего этот испуг в студии — в гордом одиночестве, будет вставлена в групповую сцену «Конфетти» и как вся эта группа впоследствии будет засыпана цифровым конфеттишным дождем.

Этот подход напоминает о старинной академической живописи, когда художник, прежде чем написать какое-нибудь «Поклонение волхвов», строил у себя в мастерской модель наподобие театрального макета или рождественского вертепа. Сам Кларбаут всегда подчеркивает, что его первоначальная специальность — старый добрый рисунок, альфа и омега классического искусства, тогда как к фотографии и прочим «объективным» медиа он пришел позднее. И правда, Кларбаут — великолепный рисовальщик. Тут становится ясно, что Крис Маркер и Джеймс Коулман — ложные ассоциации. И что гораздо ближе Кларбауту Джефф Уолл, такой же мастер конструировать «решающие мгновения» в сугубо искусственном и даже искусствоведческом, отсылающем к мировому визуальному архиву фотографическом образе, или же родственный по манере рисования Уильям Кентридж, у которого рисунок оказывается гораздо более надежным вместилищем воспоминаний, чем любой фото- или видеодокумент.

Лет сто назад, на заре теории фотографии, Зигфрид Кракауэр, потешаясь над претензией историцистского сознания восстановить прошлое в абсолютной тотальности временного континуума, предположил, что, хотя тотальный временной континуум и обречен остаться этаким философским камнем, фотография, в отличие от фрагментарной памяти и ее ненадежных документов, могла бы снабдить нас целостным пространственным континуумом. И сегодня, в эпоху тотального видеонаблюдения и больших данных, мы как будто бы близки к цели. Кларбаут начинал с работ, отталкивающихся от найденных фотографий, оживляя старинные фотокарточки с помощью цифровой анимации, чтобы лицо подростка с группового школьного снимка обрело объем, но обратная сторона того, что мы видим с фасада, все равно оставалась недоступной зрению, как обратная сторона Луны. Это меланхолическое искусство, превращающее фотографию в трехмерный слепок нереальной реальности и растягивающее секунду на полчаса экранного времени, в котором время на самом деле отсутствует, говорит нам о технической недостижимости искомой полноты. Гетерохрония — любимая философская категория Давида Кларбаута, размышляющего о несовпадении темпоральностей жизни и видеокартины. Только воображение остается последним надежным союзником глаза, когда по ту линию фронта — цифровые технологии, искусственный интеллект и манипуляции с образом. Воображение, главное оружие и главный медиум художника. Только оно и дает призрачную надежду на какую-то полноту и целостность.