Образ современной Московской патриархии формируют не только патриарх Кирилл и «попы на мерседесах». У него есть и женское лицо: зовут Ксения (Чернега) — игумения, настоятельница московского Алексеевского монастыря и главный юрист патриархии. Именно она все чаще высказывается по ключевым вопросам от имени РПЦ. Она не нуждается в строгом окрике патриарха, 21 сентября пригрозившего духовенству: «Если у кого-то еще остаются сомнения, нужно ли делать все то, о чем патриарх учит, — оставьте все сомнения! И строго исполняйте то, что я повелеваю! Кто не согласен — на пенсию!» Игумения прочно встроена в вертикаль патриаршей власти.
Свежая сенсация и ее «разъяснение»
С этой скромной матушкой в черной рясе и апостольнике связано множество «информационных поводов», которые выдает в медиапространство патриархия. Один из таких как раз появился на прошлой неделе. Российские СМИ облетела сенсация: на волне борьбы с «православными экстремистами», выступающими против фильма «Матильда», патриархия призывает принять закон, запрещающий организациям, не входящим в структуру РПЦ МП, использовать в своих названиях слова «православие», «православный» и производные от них. Логика инициативы состоит в том, что организации, призывающие поджигать кинотеатры и творить прочий экстремизм, называют себя православными и тем самым бросают тень на патриархию. А ведь патриархия-то их осуждает и готова всячески помогать государству в борьбе с ними!
В воздухе повеяло «монополией на православие», а ведь в России, помимо Московской патриархии, зарегистрировано еще несколько «альтернативных» церквей и старообрядческих согласий, которые исповедуют православие. Подобная монополия существует, например, в Грузии, где подписан конкордат между государством и Грузинской патриархией. «Альтернативные» православные в этой стране существуют полулегально, а то и вовсе подпольно. В России такие церкви тоже не чувствуют себя вольготно: у них отбирают храмы, а их публикации признают «экстремистскими». По словам игумении Ксении, в стране зарегистрирован «целый блок» организаций, в названии которых присутствует «православный», хотя «никакой связи с Церковью у этих организаций нет».
Но «информационные поводы» иногда появляются для того, чтобы их опровергать. Призыв к «монополии на православие» звучит слишком провокационно после двух показательных встреч Владимира Путина с предстоятелем Русской православной старообрядческой церкви митрополитом Корнилием (в марте и в мае нынешнего года). Призыв запретить этой церкви называться православной воспринимается теперь как фронда и нелояльность.
И вот 18 сентября юридическая служба патриархии выпускает «разъяснение» за подписью той же Ксении: «Позиция службы заключается не в том, чтобы запретить использование слова «православный» в наименованиях религиозных организаций, не связанных с Русской Православной Церковью, а в том, чтобы ограничить использование сведений о религиозной принадлежности в наименованиях тех коммерческих и некоммерческих организаций, которые не имеют никакого отношения к религии и религиозным общинам». И на том спасибо.
Хотя повис в воздухе вопрос, а кто же будет определять (и по каким критериям), какая организация «имеет отношение» к религии, а какая — нет?
Велика Артемида Московская!
Наша героиня — главный юрист патриархии и одновременно игумения женского монастыря в Красном Селе (метро «Красносельская») Ксения (Чернега) — родилась в Москве в 1971 году и получила хорошее юридическое образование. В 1998-м в Московской государственной юридической академии защитила диссертацию «Правовая модель благотворительности и благотворительных организаций: гражданско-правовой и социологический аспекты». К тому времени она уже пять лет работала в религиозной организации с совершенно нерелигиозным названием — «Юридическая служба». Эта необычная религиозная структура обслуживала главным образом приход храма Всех Святых в Красном Селе, переданного РПЦ в 1991 году и возглавляемого харизматичным молодым священником Артемием Владимировым. Его духовным чадом будущая игумения стала еще до открытия храма в Красном селе, когда о. Артемий служил в церкви Воскресения Словущего в Брюсовом переулке.
Там вокруг него начала формироваться весьма специфическая община (преимущественно девичья), которую церковные острословы именуют «Артемида Московская» (по аналогии с языческой Артемидой Ефесской, ярко упомянутой в новозаветной книге Деяний Апостолов (глава 19, стихи 23–40)). Специфика общины — прямое продолжение специфики о. Артемия, выпускника филфака МГУ, чрезвычайно артистичного, импозантного и остроумного, но вместе с тем строго аскетичного и явно юродствующего (батюшка любит говорить загадками и прибаутками, что приводит почитателей в полный восторг, убеждая их в пророческом даре своего духовного отца).
Выбор монашества не очень типичен для последовательниц о. Артемия. По собственному признанию игумении Ксении, патриарх Кирилл, к которому она еще в 2009 г. обратилась с прошением о постриге, удивился такому намерению, но не потому, что хорошо знал своего главного юрисконсульта, а потому, что считал ее работу трудно совместимой с монашеством — слишком суетной. Эту проблему признает и наша героиня в интервью сайту отдела РПЦ по делам монашества в феврале 2016 года: «Не всегда нахожу силы подняться в раннее время. Бывать ежедневно на Литургии мне не удается».
Несмотря на высокую духовность прихода о. Артемия, в прессу иногда попадали отголоски скандалов, связанных с разного рода бизнес-активностью вокруг этого храма. При ангелоподобном о. Артемии состоял весьма практичный староста, который монетизировал символический капитал. Юридическим обслуживанием этих бизнес-проектов в частности занималась религиозная организация «Юридическая служба», опыт которой довольно быстро оказался востребован на самом высоком церковном уровне.
Но к этому мы еще вернемся, а пока несколько слов о светской карьере Ксении Чернеги. В 2003 году, будучи молодым кандидатом наук, она становится профессором (!) кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Академии труда и социальных отношений. Почти одновременно Ксения приглашается на должность юрисконсульта патриархии, а в 2010 году ее приглашают в качестве профессора сразу два вуза — Московская академия экономики и права и Православный институт св. Иоанна Богослова. В 2009 году она принимает иноческий (начальный) постриг и возглавляет юридическую службу Московской патриархии. Полный (мантийный) монашеский постриг приняла в 2013-м и тогда же была возведена в сан игумении возрожденного Алексеевского монастыря, созданного на базе прихода о. Артемия.
Чисто формально старец теперь стал подчиненным своей духовной дочери: его статус понизился с настоятеля до духовника обители.
Убеждения и возможности
В одном из своих интервью Ксения призналась в особом почитании Николая II и членов его семьи: «Мне этим и близок Государь, поскольку лично я — мягкий по натуре человек, а возложенные на меня послушания требуют твердости и выдержки. Недопустимы свойственные женскому полу эмоциональные всплески, слезы, разговоры «по душам». Матушка признается, что тратит редкие минуты свободного времени на чтение и перечитывание книг о царственных мучениках. Тем удивительнее, что православная общественность до сих пор не услышала от нее каких-либо жестких высказываний о «Матильде».
Игумения скептически оценивает уровень церковно-государственного сотрудничества в современной России: «До «сращивания» с государством нам очень далеко», — считает она, но тут же оговаривается, что и равноправия религиозных объединений в России нет: «Равенство» — в правовом смысле этого слова — вовсе не предполагает равноправия… Поэтому периодически в Государственной думе возобновляются инициативы депутатов дополнить законодательство нормами, классифицирующими религиозные организации на «традиционные» и «нетрадиционные»».
О впечатляющих лоббистских возможностях игумении говорит, например, такой факт. Заранее зная о готовящемся массовом сносе мелких палаток и кафе в Москве, мать Ксения смогла провести через Госдуму (!) поправку в статью 222 Гражданского кодекса РФ, позволяющую без решения суда сносить самовольные постройки. Из-под действия статьи были выведены самовольные постройки религиозного назначения.
Главный юрист патриархии является и идеологом (не самым главным, конечно, поскольку инициатива исходила от патриарха) уголовного преследования за «оскорбление чувств» — одной из самых расплывчатых новаций законодательства последних лет, породившей целое профессиональное сословие «оскорбленных верующих».
Конечно, и такая знаковая вещь, как «опэкизация» школьного образования (введение в курс предмета «Основы православной культуры»), не прошла мимо главного юриста патриархии. В одном из интервью 2012 года м. Ксения категорически отрицала действие «ленинского декрета»: «Некоторые депутаты всерьез утверждали, что в России государственная школа «якобы отделена от церкви», и поэтому изучение в российских школах основ религиозной культуры недопустимо. Однако принцип отделения школы от церкви давно и безвозвратно ушел в прошлое».
Отчитываясь о своих законотворческих успехах 2015 года, игумения выделила поправки к закону «О некоммерческих организациях», освобождающие религиозные организации от сдачи слишком сложной отчетности. Принятые тогда же поправки к закону о свободе совести существенно сократили полномочия органов юстиции по проверке финансово-хозяйственной деятельности церкви. А законом города Москвы религиозные организации освободили от торгового сбора, если торговля ведется в храмах или на прихрамовых территориях.
Приоритет в работе главного юриста при патриархе Кирилле — это, конечно, борьба за передачу в собственность РПЦ ценных объектов недвижимости (типа Исаакиевского собора), но с тем, чтобы обязательств по содержанию этих объектов у РПЦ было как можно меньше. В первую очередь для этого надо сократить влияние музеев и прочих учреждений культуры на соответствующих объектах. «Мы считаем, — заявила м. Ксения в феврале 2015 года, — что если архитектурный ансамбль признан религиозно-историческим местом, то приоритетной должна стать именно богослужебная деятельность. А все остальные виды деятельности на территории ансамбля — музейная или туристическая — должны быть вспомогательными и осуществляться в той степени, в какой они не препятствуют богослужебной деятельности религиозных организаций…»
Об одном из наиболее вопиющих сюжетов с «церковной недвижимостью», в которых задействована м. Ксения, «Новая» дважды писала в текущем году. Не повезло Всероссийскому научно-исследовательскому институту рыбного хозяйства и океанографии (ВНИИРО) в Москве, на Верхней Красносельской улице. Комплекс его зданий общей площадью более 8000 квадратных метров оказался на исторической территории Алексеевского монастыря, где как раз игуменствует м. Ксения. Вернуть этот объект, построенный при советской власти, — дело профессиональной чести игумении как юриста.
Ситуация действительно неординарная. Мало того, что весь комплекс института построен после революции, так он еще и удален от актуальной территории монастыря метров на 200–300; между ВНИИРО и монастырем проходит трасса Третьего транспортного кольца. Действительно, до революции у монастыря была очень большая территория — ведь он располагался в пригороде Москвы. Но после 1917 года эту территорию застроили, и при любом уровне клерикализации страны власти не смогут очистить ее, например, от того же Третьего кольца.
Претензии на здание ВНИИРО впервые высказал в 2004 году все тот же о. Артемий Владимиров. Но тогда это сочли шуткой, юродством. Годы шли, и вот в 2016-м претензии стали предметом судебного разбирательства. После публикации «Новой» участники разбирательства решили заключить мировое соглашение: передать здание РПЦ в течение не двух, а шести лет. Патриархия проявила гуманизм! А для признания институтского комплекса «церковным» оказалось достаточно маленького фрагмента стены Крестовоздвиженского храма Алексеевского монастыря в цокольном этаже, со всех сторон застроенного новыми помещениями института. В церкви утверждают, что вокруг этого маленького фрагмента на протяжении всей советской и постсоветской власти продолжалась невидимая мистическая жизнь.
Другой пример такого рода: позиция Ксении (Чернеги) по вопросу передачи РПЦ поликлиники детской инфекционной больницы № 12 г. Москвы, располагавшейся по адресу: Ленинградский проспект, 16. Разумеется, с закрытием поликлиники. В отличие от ВНИИРО это здание действительно дореволюционной постройки, но и оно церковным никогда не было. Это бывшая богадельня княгини Черкасовой для бедняков, находившаяся в распоряжении Императорского человеколюбивого общества.
Загвоздка в том, что при богадельне до 1917 года существовал домовый храм, и этого, по мнению игумении, достаточно, чтобы все остальные помещения «образовывали с ним единый комплекс». На доводы об отсутствии правопреемства игумения отвечала жестко: «Не важно, на какие деньги они строились, не важно, кому до революции они принадлежали: церкви, государству или частным собственникам… Здание храма однозначно должно быть передано православной церкви, однозначно она [поликлиника] должна быть выселена». Поликлинику из бывшей богадельни выселили, храм восстановили, а свободные помещения новые хозяева сдали под офисы.
0
22.00
