О новой для России уникальной стратегии выживания сел рассказали социологи. Деревенские жители берут под опеку большое количество приемных детей, спасая и их, и местную школу, и родное село. Феномен изучал фонд «Хамовники». Как работает «экономика усыновления», выяснял «Огонек».
«Сначала это было из экономических соображений, оптимизация, школу хотели закрыть,— рассказывает директор общеобразовательной школы бурятского села Элысун Светлана Очирова.— Глава поселения сказал, что нужно возродить школу, чтобы сохранить село. В ней должно учиться много учеников. Если живет школа, значит, живет село».
В 2009 году на просьбу главы села откликнулись пять учителей. Они взяли под опеку 10 детей, через 5 лет еще столько же. Причем бурятское село усыновило только русских детей. Бурятские дети почти никогда не оказываются в детском доме.
Женя Могилевец три года жил на улице после смерти дедушки. «Мы бродяжничали, попрошайничали,— рассказывает он.— Насобираешь денег, пойдешь покушаешь. Вскрывали палатку, туда с пацанами ложились, спали. Дождик идет, ничего спишь, укрываешься чем-нибудь». Потом Женя попал в детдом. В 12 лет его взяла под опеку повар элысунской школы Людмила Будаева. Сейчас он перворазрядник по волейболу, легкой атлетике и борьбе. Мистер школа – 2018.
Сход решает
По данным Росстата, с 2000 года в России оптимизировали 26 тысяч школ. И 22 тысячи из них — это сельские школы. Этому способствовала введенная с 2006 года подушевая система финансирования в образовании. Деньги школа получает в зависимости от количества детей (с 2006 по 2011 год было закрыто около 10 тысяч школ). Малокомплектной школа считается тогда, когда в ней менее 110 учащихся. В этом случае ее переводят на иную форму финансирования — 500 тысяч рублей на класс независимо от количества учеников. Но если классов совсем мало, образовательное учреждение это не спасает. «Представьте себе обычное село. В нем живет 200 человек, сто из них пенсионеры,— объясняет Вера Галиндабаева, руководитель проекта "Экономика усыновления как стратегия выживания малых сел", старший научный сотрудник Социологического института РАН — филиала ФНИСЦ РАН.— Только сто человек экономически активны, и половина из них работает в школе.
Проблемы начинаются, когда в школе становится меньше 30 детей. Школа должна быть закрыта. Учителя теряют работу. Детей возят учиться в другое село. Они там целый день. Родители детей не видят. Часто ездить неудобно. Школьникам приходится вставать в пять утра, дороги разбиты… В конечном итоге родители принимают решение перебраться туда, где есть школа. Нам известны случаи, когда семьи переезжали вместе с домом. Разбирали его и перевозили. В деревне остаются одни пенсионеры. Село умирает. Поэтому школа сейчас — основной источник жизни на селе».
В 2014 году стартовала массовая оптимизация в образовании. Это была вторая волна, уничтожавшая образовательные учреждения в селах. Школы начали объединять в агломераты, а самые маленькие просто ликвидировать. С 2013 года Россия потеряла еще около 5 тысяч школ.
Усыновление детей в селе Элысун — типичный пример противостояния школы этим двум волнам оптимизации. Детей там взяли в 2009 году и в 2014-м. Всего в Бурятии приемных детей взяли 20 сел.
«Подобную стратегию мы наблюдали в селах Саратовской, Смоленской, Брянской, Новгородской, Владимирской, Иркутской, Ленинградской областях, в Якутии, Татарстане, Башкирии,— рассказывает Вера Галиндабаева.— Например, в селе Прокудино Саратовской области начиная с 2003 года взяли под опеку 42 ребенка. Все они окончили одну сельскую школу».
Решение о том, чтобы взять из детского дома большое количество детей, принимается на сельском сходе. «Почти везде это происходит одинаково,— говорит социолог.— Собираются глава поселения, директор школы, учителя, родители. Глава поселения объясняет, что перспектива вот такая — школу будут закрывать. Ну и решают, кто готов взять детей. Берут столько, сколько нужно для того, чтобы школу не закрыли — 10, 20, 30 человек. Например, в селе Шапы Смоленской области ежегодно берут детей. Уже сейчас у них в школе 35 человек, из которых только пять — это родные дети». Берут под опеку, как правило, детей школьного возраста. В селе Шапы даже разработали особую стратегию. Директор говорит, какого именно возраста нужны дети, чтобы заполнить классы всех параллелей и не было провалов в финансировании.
Интересно, какой мощью до сих пор обладает сельский сход. Именно он в итоге решает, сопротивляться закрытию школ или нет. Если в нем нет единства, школу ликвидируют. Например, в двух бурятских селах, даже несмотря на то что там взяли приемных детей, школы закрыли. Сельский сход не протестовал активно против их закрытия, а некоторые родители подписали согласие на перевод детей в школы других поселений.
Стать родными
Для сельских жителей есть несколько очевидных преимуществ в том, чтобы взять в семью приемных детей, считают исследователи. Сохранение рабочего места — это главное, но и прибавка к бюджету в виде зарплаты приемных родителей тоже имеет значение. В первую очередь приемных детей берут учителя. Если заполнены все классы, то учителя получают больше денег. Кроме того, приемные родители ежемесячно получают зарплату и деньги на ребенка. Эти суммы сильно рознятся от региона к региону. Например, в Смоленской области приемные родители получают за каждого ребенка 2,5 тысячи рублей как зарплату и около 5,5 тысячи в виде пособия на ребенка. В Бурятии за первого приемного ребенка родитель получает зарплату 4 тысячи рублей, а за каждого последующего немного меньше. Пособие на приемного ребенка в Бурятии около 5 тысяч рублей. Конечно, в городе на эти деньги ребенка прокормить невозможно. Но в селе, где есть подсобное хозяйство, это реально. К тому же приемный ребенок — это дополнительные рабочие руки. То, что приемные дети помогают ухаживать за приусадебным участком, важно для их социализации, отмечают исследователи. Ведь в детском доме ребенок лишен возможности получать какие-либо навыки ведения хозяйства. Сироты выходят из интернатов, не представляя, как включить плиту и сколько стоит хлеб.
Усыновление ребенка ради спасения собственного рабочего места выглядит расчетливой экономической стратегией. Но, конечно, в подавляющем большинстве случаев эти дети становятся частью семьи и получают такую же любовь, как и родные. «Конфликтов между кровными и приемными детьми, как правило, не возникает,— говорит Галиндабаева,— потому что детей берут люди, у которых свои дети уже взрослые, внуков еще нет, а силы и желание о ком-то заботится есть».
Когда только началось массовое усыновление, в селах были и противники этого. Приемных родителей обвиняли в том, что они делают это только ради денег. Боялись подростковой преступности — дети-то приходят в семьи непростые.
Но теперь практически все жители в селах, где происходят усыновления, солидарны: да, экономика дело хорошее, но важнее, что складываются нормальные семейные отношения.
«Да нет уже никакой разницы — свой или чужой,— говорит Людмила Будаева, приемная мама Жени Могилевеца в бурятском селе Элысун.— Он как родной мой стал».
«В селе должна быть высокая степень солидарности. Большинство должно хорошо относиться к приемным детям,— отмечают исследователи,— иначе они не смогут адаптироваться к селу, к школе. И в большинстве сел мы видим очень хорошую адаптацию».
Ученые нашли только одну приемную семью, которая действовала четко по договору с государством. Они взяли четырех мальчиков-подростков, содержали их только на выделяемые 5 тысяч, а в 18 лет потребовали уйти из дома. Но осуждение односельчан было так велико, что семье пришлось уехать из села. А вот мальчики там остались.
Нужны дети
Адаптация приемных детей длится где-то год. После этого они окончательно вливаются в жизнь села и школы. Дети становятся своими. «Тем не менее нужно понимать, что большинство этих ребят из неблагополучных семей, с травмами,— объясняет Вера Галиндабаева.— Поэтому бывает, что они убегают из приемных семей. И причина здесь, как правило, не в плохом обращении. Это какие-то психологические внутренние проблемы, которые не каждый приемный родитель может помочь решить. И когда ребенок сбежал один раз, второй, третий — его возвращают в интернат или переводят в другую приемную семью. Но на общем фоне это не большой процент. В основном дети становятся своими в селе».
После окончания школы перед молодыми людьми всплывает известная сельская проблема — отсутствие перспектив. Негде работать и учиться. Поэтому родители стремятся, чтобы как свои, так и приемные дети уезжали в более крупные поселения, где они могут получить образование и найти работу. Дети приезжают к родителям только на каникулы. «Чтобы школа жила дальше, нужно брать новых детей,— делают вывод социологи,— поэтому в некоторых селах приемных детей берут каждый год, в некоторых раз в несколько лет. Мы обнаружили, что это цикличная история. Но в целом понятно, что это будет происходить, пока учителя не доработают до пенсии. То есть это такая отсрочка гибели села».
Остановить оптимизацию сельских школ пытаются с 2017 года. Тогда министр образования и науки Ольга Васильева заявила, что программа закрытия сельских школ завершена и 37 процентов новых школ будет построено именно в селах.
Но строятся в основном большие образовательные учреждения в крупных селах, а маленькие по-прежнему умирают. Впрочем, в этом году заместитель министра просвещения Татьяна Синюгина на заседании круглого стола, посвященного состоянию и перспективам развития сельской школы в РФ, сказала, что «никакой задачи по оптимизации сельских школ сегодня нами перед региональными органами управления и образования не ставится. Позиция Министерства просвещения в том, что ни одна школа, даже самая малочисленная, даже воспитывающая трех, а у нас есть школы, в которых два ребенка, не будет закрыта до тех пор, пока эти дети есть в этом населенном пункте и пока есть все условия для получения, основной момент, качественного образования детьми в этой школе». Будет ли это реальной практикой, а не словами, покажет время. А пока села продолжают брать под опеку детей.
0
75.00
