ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Май 16, 2017

Полемика ЦБ и Минэкономики о «почти» и «точно» достигнутой цели по инфляции и о точном учете влияния цен «борщевого набора» на будущий индекс потребительских цен собственного смысла, видимо, не имеет — позиции ведомств расходятся в среднесрочной, а не краткосрочной перспективе. Наиболее важное в публикации Минэкономики — вновь сделанное с расчетами на руках предположение о снижении уровня инфляции существенно ниже таргета — до 2,9% к концу 2017 года «при сохранении текущего курса рубля». При этом Минэкономики также делает оговорку: ЦБ вряд ли допустит снижение годового индекса потребительских цен ниже 3% год к году, ему придется досрочно снижать ключевую ставку, что снизит курс рубля и вернет инфляцию к целевому уровню.

Напомним, в значительной мере скрытая полемика властных структур вокруг курса рубля — важный элемент общеэкономической дискуссии в Белом доме, в которой участвует альянс Минэкономики и Минфина, с одной стороны, и ЦБ — с другой. С точки зрения ЦБ, плавающий курс рубля без вмешательства в курсообразование — основной механизм достижения равновесия в экономике и условие органического роста ВВП. Накануне департамент исследований и прогнозирования ЦБ выпустил аналитическую записку (см. “Ъ” от 15 мая), в которой в целом обосновывал необходимость отказа от политики занижения курса рубля. Минфин и Минэкономики никогда официально не провозглашали такой политики, но оба ведомства исходят (в том числе в бюджетных прогнозах) из того, что в настоящее время укрепление реального обменного курса рубля — результат стечения обстоятельств и в дальнейшем оно сменится его плавным ослаблением до 2019 года.

Пока факты на стороне ЦБ — ослабление реального курса рубля было даже при краткосрочном снижении цен на нефть ниже $50 за баррель в начале мая.

Валютная волатильность на рынке с начала года снизилась, текущий номинальный курс выглядит стабильным. Публикации оценок ЦБ платежного баланса за апрель 2017 года на деле — аргумент в пользу того, что в расчетах Минфина и Минэкономики равновесный курс рубля занижен: ЦБ ориентируется в своих расчетах (не касающихся курса) на отток капитала из РФ в 2017 года порядка $20 млрд, реально зафиксированные (предварительные) цифры оттока в первые четыре месяца 2017 года — $21 млрд, но отклонения реального и номинального курса рубля вниз не наблюдается. «Экспериментально проверить» теорию Минэкономики о случайном отклонении курса рубля от расчетного через шок нефтяных цен в июне 2017 года, видимо, не удастся — рынок ждет продления еще на полгода соглашений ОПЕК с экспортерами вне картеля, включая РФ, поэтому шансы на снижение номинального курса и локальный всплеск инфляции в рамках эффекта переноса минимальны. Слабый урожай же может вернуть инфляцию на расчетную траекторию ЦБ, но вряд ли кто-либо в России будет видеть в таком развитии событий что-либо позитивное.

Дело осложняется еще и тем, что по факту без девальвации рубля, действиями только ЦБ и только ключевой ставкой, повышение инфляции с 3% до «таргета» в 4% в 2017 году — дело, видимо, почти безнадежное. Если эффект переноса действует на ИПЦ с лагом в полтора месяца, то ключевая ставка — инструмент более инерционный. Текущее снижение инфляции до цели в 4%, по сути, результат политики ЦБ летом-осенью 2016 года. Сомнения в том, что более быстрое снижение ЦБ ключевой ставки летом 2017 года, на что надеется Минэкономики, приведет к росту промпроизводства, высказывались неоднократно, последнее снижение ЦБ ставки не оказало видимого влияния и на курс рубля. В сущности, в ситуации, когда для ЦБ важно закрепление инфляционных ожиданий, соответствующих годовой динамике ИПЦ на уровне 4%, у него нет эффективных инструментов для краткосрочной коррекции «заниженной» инфляции: задача управления ожиданиями будет конфликтовать с задачей «возврата» инфляции на заданную константу. Еще одной проблемой ЦБ в таком сценарии будет борьба с возможным изменением потребительских ожиданий и снижением нормы сбережений — сейчас их тормозит растущая (вместе со снижением ИПЦ) реальная ставка по кредитам.

Сама по себе ситуация, при которой с весьма высокой вероятностью «перелет» по инфляции таргета неизбежен, вряд ли несет какие-то существенные угрозы. Напомним, в 2014–2015 годах ЦБ вообще предполагал по достижении таргета по ИПЦ в 4% годовых постепенно переходить к таргету на уровне стран ЕС, 2% годовых, но во второй половине 2016 года отказался от этой идеи, дав довольно туманные объяснения о неких угрозах дефляции в отдельных секторах. Отметим, если прогнозы Минэкономики по достижению динамики ИПЦ в 2,9% год к году к декабрю окажутся верны, то в начале 2018 года у страны есть шанс на практике оценить эти угрозы секторальной дефляции, по описанию ЦБ, скрывающие в себе вызовы продовольственной безопасности.