Возвращение Молчалиных
Рейтинг:
Голосуй за статью.
0
Автор: Вячеслав Костиков. Аргументы и факты Москва
Социологи из «Левада-центра» зафиксировали падение запроса населения на демократию, свободу слова и свободу передвижения. Более 40% россиян готовы отказаться от этих демократических ценностей ради хорошей пенсии и зарплаты.
Один из самодеятельных поэтов, регулярно снабжающих «Аргументы и Факты» своими откликами на актуальные события, написал по этому поводу так:
«Когда у нашего
народа
Есть водка, хлеб
и колбаса,
Плевать хотел он
на свободу
И на шенгенские леса».
К счастью, с такой точкой зрения не согласна почти половина населения. Видимо, народ ещё помнит, как ходил на демонстрации с лозунгами «За вашу и нашу свободу». Но тенденция обозначилась: в стране уменьшается число Чацких, любящих задавать неприятные вопросы, и возрастает количество Молчалиных и Скалозубов.
Те, кто учился в советской школе, наверное, помнят, как много учителя рассказывали о «новых людях». Образ нового человека и споры о нём были неотъемлемой частью литературы и общественной жизни. Это старая примета русской жизни: если нельзя говорить о реформах, то давайте спорить о Базарове. Нельзя призывать к свержению режима, но можно, как Максим Горький, громко шуметь: «Буря! Скоро грянет буря!» И вся Россия приходила (и приходит) от такого шума в возбуждение.
Парни из нашего города
Советская власть с удовольствием продолжила традицию этих бессмысленных споров. Едва придя в себя от Гражданской войны, она принялась лепить образы «новых людей». И не только лепить, как Тургенев или Чернышевский, но и массово внедрять их в новую жизнь. Первенцами были матрос Железняк, воевавший за советскую власть «в степи под Херсоном», и Павка Корчагин с беспризорником Мустафой, строившие для новой жизни новую дорогу. Первенцы советской пропаганды, впрочем, ещё имели своё лицо, характер и в силу этого оставили заметный след в советской культуре.
А вот следом за Корчагиным по страницам повестей и романов пошли бесчисленные и сшитые как бы по одной мерке образы новых героев — рабочие, шахтёры, сталевары, передовые доярки, удалые трактористы, решительные председатели колхозов, смелые покорители Арктики, а позднее — покорители целины, космоса, «физики и лирики». Особенностью этих «новых людей» было почти тотальное нивелирование личности. Какой там Печорин, Онегин, Базаров или Карамазов! Новые герои смотрелись «парнями из нашего города», все были на одно советское лицо. Впрочем, чтобы читателям и зрителям было не очень скучно от их навязчивого трудового героизма, мускулистых парней и девчат обильно разбавляли весельчаками и балагурами — дедами Щукарями, гармонистами с душой нараспашку, солдатами-весельчаками наподобие Ивана Бровкина.
Но изредка случались и сбои. Как, например, у Булгакова в «Собачьем сердце», которое, впрочем, сразу же и запретили. И неслучайно. Ведь за образами Шарикова и Швондера явственно просматривались сомнительные итоги кампании по клонированию советского человека. Помните слова Дм. Карамазова из романа Ф. Достоевского — «широк русский человек, я бы сузил»? Так вот: советская власть на протяжении всего своего существования пыталась не просто упростить и «сузить» русского человека, она стремилась приспособить человека для своей потребы. Вот и получилось, как в песенке Шарикова из фильма «Собачье сердце»:
«Эх, яблочко, да с голубикою,
Подходи, буржуй, глазик выколю.
Глазик выколю — другой
останется,
Чтоб видал, говно, кому
кланяться».
Новая наковальня
В последнее время в культурной и в особенности в информационной политике снова просматривается стремление «сузить» человека до потребы «текущего момента». Сегодня такой потребой объявлен особый русский путь с упором на патриотизм и отторжение европейских ценностей.
Коментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи.