ТОП 10 лучших статей российской прессы за
June 26, 2023

Для ВТБ, который сильнее других российских банков пострадал от жестких западных санкций, прошлый год стал финансово провальным ― но и для него худшее осталось позади. Банк демонстрирует резкий скачок рентабельности капитала: в 2022 году она рухнула до −35%, а сейчас уже демонстрирует рост до 35,3%. С чистой прибылью банка тоже все хорошо: в первом квартале она составила рекордные 146 млрд рублей, во втором также может превысить 100 млрд рублей, а по итогам года превзойти показатели 2021-го. Глава банка Андрей Костин считает, что прибыль группы ВТБ по итогам 2023 года может достигнуть рекордного показателя — 400 млрд рублей. Подобный рост может быть связан с вливанием капитала. Напомним, что в 2023 году ВТБ провел две допэмиссии, по итогам которых капитал банка увеличится на 243,2 млрд рублей.

В целом прошлый год банкам помогли пережить регуляторные послабления — и отложенное формирование резервов, и фиксированный курс валюты для сглаживания влияния внешних факторов, и зафиксированная стоимость ценных бумаг на балансах, и послабление в отношении норматива структурной ликвидности. В рамках поддержки банков, оказавшихся под жесткими западными санкциями, российские власти разрешили им проводить нестандартную реорганизацию ― образовать новое юридическое лицо и перевести на него активы, замороженные из-за ограничений, и одновременно пассивы в виде обязательств перед иностранными кредиторами. От такой поддержки, кстати, отказался Сбер: банку удалось «так или иначе реализовать» все иностранные активы, которые были заморожены.

Павел Самиев, генеральный директор агентства «БизнесДром», подчеркивает: послабления сыграли свою роль в прошлом году, но в 2023-м банки спокойно перешли к нормальной работе. «Можно было бы ожидать давления на финансовые результаты со стороны резервов, переоценок и других факторов, которые могли бы давить и с точки зрения качества активов. Но мы видим, что ситуация намного лучше, чем все ожидали», — говорит Самиев. Пересмотр прогнозов прибыли банков, говорит эксперт, связан как раз с этим: не реализовывается сценарий, при котором нужно будет демонстрировать отложенные в прошлом году проблемы, списывать и переоценивать плохие кредиты.

Аномальная разница

Доходы банков складываются преимущественного из чистого процентного дохода (получаемого от кредитования) и чистого комиссионного дохода (платежи, переводы, обмен валюты и т. д.). В 2021 году эти доходы соотносились как 4 трлн и 1,5 трлн рублей соответственно, в 2022-м — как 4,1 и 1,6 трлн.

Банк России не дает разбивку, какая доля дохода банков приходится на физлиц и юрлиц. Известно, что на конец первого квартала 2023 года портфель кредитов бизнесу достиг 62 трлн, гражданам — 28 трлн рублей, в том числе 14,7 трлн ипотечных кредитов.

При этом кредиты бизнесу в среднем выдаются под 10,4%, ипотека — под 8,5% (но тут велика доля субсидируемой ипотеки, так что в реальности банк зарабатывает за счет госсубсидий больше), а самые дорогие короткие потребкредиты обходятся примерно в 19% годовых.

За счет такого перекоса, по грубым оценкам, доходы от кредитования физлиц и бизнеса соотносятся примерно как 1:1. Косвенно это подтверждается отчетностью Сбера за три квартала 2021 года: его процентные доходы от кредитования бизнеса тогда составили 800 млрд рублей, а от кредитования «физиков» — 837 млрд.

Сейчас высокие доходы банков формируются из-за восстановления кредитования по всем фронтам и высокой разницы в ставках по привлеченным и размещенным средствам.

Так, ипотека в апреле и мае росла на 2,2% в месяц, что соответствует среднемесячным темпам роста за весь 2021 год (+2,3%). По подсчетам ВТБ, российские банки в 2023 году выдадут ипотеки на 6 трлн рублей. Для сравнения: в прошлом году банки выдали ипотеки на 4,8 трлн рублей. Что касается потребительского кредитования, то оно ускоряется: +1,7% в мае, с начала года портфель потребкредитов увеличился на 5,4%, достигнув 12,6 трлн рублей (для сравнения: за весь прошлый год он вырос всего на 2,7%).

«Как мы помним, 2020‒2021-й — это ковидные годы. Рост кредитования после них — и всего, что было дальше, — это, наверное, хорошо. Но это “хорошо” связано не с ростом экономики: люди пытаются сделать те покупки, которые они не сделали в период ковида и дальнейших событий. А поскольку увеличения реальных доходов нет, в качестве источника используется потребкредитование», — считает Василий Солодков, директор Банковского института НИУ ВШЭ.

Корпоративное кредитование замедлилось, но все равно растет: +0,8% в мае (+1,7% в апреле, по +1,5% в феврале и марте).

На фоне роста кредитования разница в ставках между привлеченными средствами и активами (см. график 2) играет важную роль. Самое сильное расхождение, конечно, наблюдается между ставками по необеспеченным коротким потребкредитам и депозитам. Ставки по краткосрочным кредитам физлицам сейчас далеки от скачка в марте‒апреле прошлого года (тогда они составляли 24‒25%), но все равно находятся на высоком уровне: с марта по апрель они выросли с 18,9 до 19,4%, а с конца прошлого года и вовсе подросли на 2 п. п.

При этом средние ставки по депозитам до года ниже 6%. В результате в марте 2023-го разница между ставками по дорогим потребкредитам и депозитам в среднем составляла около 13,8 п. п., хотя еще в феврале она была на уровне 13,2 п. п. Последний раз такая разница наблюдалась в начале 2018 года.

Такое расхождение в мировой практике не совсем норма. Так, французский Societe Generale предлагает фиксированную ставку 5,39% для кредита Expresso, взятого онлайн на сумму 8000 евро. Корреспондент «Эксперта» воспользовался симулятором на сайте французского банка и выяснил, какую ставку он мог бы получить при условиях своего нынешнего кредита — примерно 2000 евро на два года. Societe Generale предложил ему ставку 4,5%. В том же банке процентная ставка по депозитам Livret A в мае составляла 3%. То есть разрыв между кредитной и депозитной ставкой — всего 1,5‒2,4 п. п.

В чешской «дочке» Raiffeisen Bank International есть кредит «Минутка» (Minute loan). Максимальная сумма кредита — около 33 тыс. евро, ставка по нему на два года составит 10,4%. По сберегательному счету можно получить до 5,5%. Расхождение — около 5 п. п.

Впрочем, надо отметить, что большая часть средств европейцев лежит в банках под гораздо меньший процент: так, во Франции в июне 2023 года средняя доходность по вкладам населения составляла всего 1,66%, примерно столько же в Германии.

Столь высокое расхождение между кредитными и депозитными ставками, как у российских банков, больше характерно для США. В Bank of America ставки по депозитам на год составляют порядка 2,5‒4,5%. При этом большая часть средств американцев до сих пор лежит на счетах с доходностью 0,25% (16,1 трлн долларов из 17,8 трлн всех депозитов размещены на короткий срок, то есть, скорее всего, по низкой ставке). Так что пассивы обходятся американским банкам точно менее чем в 1%.

А вот ставки по кредитам довольно высоки. Bank of America предлагает высокие ставки по кредитным картам — от 17,9 до 27,9% по истечении льготного периода.

Бизнес-кредиты в американских банках тоже довольно дороги, плюс ставки там преимущественно плавающие: так, US Bank предлагает кредитную линию до 250 тыс. долларов по ставке Prime rate +2 п. п. и более, то есть от 10,25% (Prime rate — часто используемая краткосрочная ставка в американских банках, сейчас она равна 8,25%). Условия в Bank of America для бизнеса получше, но не намного: кредиты под залог коммерческой недвижимости — от 5,25%, кредитные линии — от 8,25%.

Средневзвешенные ставки по депозитам физлиц на конец первого квартала 2023 года в российских банках составляли 5,9%, по депозитам юрлиц — 6%. За счет того, что значительная часть денег лежит на текущих счетах (44 и 37% средств компаний и граждан соответственно), российскому банковскому сектору фондирование обходится в 4,5% , если речь идет о средствах юрлиц, и в 4,7%, если речь идет о средствах физлиц. Это более чем комфортный уровень, для сравнения: государство получает от банков деньги под 10‒11% (об этом ниже).

Неудивительно, что при такой разнице в ставках между активами и пассивами (не забываем про пока действующую льготную ипотеку, где доход банков фактически субсидируется из бюджета) чистая процентная маржа отечественного банковского сектора на конец первого квартала снова оказалась на высоком уровне — 4,6%. Да, сейчас она начала немного снижаться с пиковых значений конца 2022 года (4,7%), но все равно очень высока (см. график 3). Даже у американских банков чистая процентная маржа долгие годы оставалась на уровне 3‒3,5%, 2,8% по последним данным за 2021 год. А европейские банки и вовсе живут на «жалкие» 0,52% (Франция), 0,95% (Германия), 1,1% (Италия).

«Мы сейчас наблюдаем некоторое снижение [чистой процентной маржи], но пиковые значения пришлись на конец прошлого и начало этого года. Это достаточно сильно влияет на финансовые результаты сектора, ― комментирует Павел Самиев. ― У Сбера процентная маржа повыше, чем в среднем по рынку, но и в целом она очень высокая. Даже на фоне постепенного выравнивания динамики стоимости фондирования и ставок размещения, которые немного сейчас корректируются: кредитование идет немного вниз, фондирование удешевляется не такими темпами — даже при этом процентная маржа очень высока».

Первый среди банков

Особо следует сказать о Сбербанке, демонстрирующем самые сильные в своей истории финансовые результаты. Его чистая прибыль только за май составила 118 млрд рублей, что примерно соответствует показателям предшествующих месяцев, из-за чего ИБ «Синара» прогнозирует, что Сбербанк в этом году может заработать 1,3 трлн рублей (против 1,2 трлн за 2021 год) ― больше половины ожидаемой годовой прибыли всех российских банков. Чистый процентный доход Сбербанка в мае составил 187,3 млрд рублей, комиссионный — 56,1 млрд рублей. По сравнению с апрелем результаты улучшились (+5,3 и +7,9% месяц к месяцу соответственно), что, вероятно, отражает значительный рост кредитования.

Действительно, Сбербанк поддерживает высокий темп роста кредитования в рознице (в мае — +2,6% месяц к месяцу, +9,6% с начала года) за счет как ипотеки (+2,7% месяц к месяцу, до 8,3 трлн рублей), так и потребительского кредитования (+2,4%) и кредитных карт (+2,5%). На конец мая его розничный портфель вырос до 13,2 трлн рублей, корпоративный — до 20,2 трлн рублей (+7,9% с начала года). По словам зампреда правления Сбера Кирилла Царева, банк в текущем году выдаст ипотеки на 3,8 трлн рублей ― почти на треть больше, чем в 2022-м. При этом ожидается, что темпы роста ипотечного портфеля жилищных кредитов Сбера за текущий год достигнет 25%.

У Сбера, как и в целом по сектору, есть расхождение между кредитной и депозитной ставкой. Так, ставка по жилищному кредиту на вторичную недвижимость начинается с 10,9%, на первичную — с 10,6%. По потребительскому кредиту на любые цели ставки 4% в первый месяц и 19,9% начиная со второго, ставка по кредитной «СберКарте» — 25,4%.

При этом доходность по депозиту «СберВклад» на один год составляет 5,68% (с капитализацией — 5,8%), минимальная сумма вклада 100 тыс. рублей. А для меньших сумм предусмотрен депозит «Управляй +», ставка на год по которому составляет 3,25%.

По депозитам для юрлиц ставки в зависимости от срока колеблются от 5,1 более чем до 6% годовых (но это в случае размещения денег на срок полтора года и более).

Как следствие, чистые процентные доходы банка в первом квартале 2023 года выросли до 562,8 млрд рублей, чистая процентная маржа — до 5,78%, а по итогу года Сбер ожидает, что она будет на уровне 5,3‒5,5%.

Сбер находится в выигрышном положении относительно других банков: благодаря прежнему монопольному положению и широте охвата он со времени СССР обладает огромной клиентской базой и при этом экономит на фондировании. «Сбер является держателем денег госсектора, большого количества расчетных счетов и так далее. Поэтому, естественно, фондирование в Сбере будет значительно дешевле, чем в другом частном коммерческом банке. Потребкредитование же в банке росло, потому что традиционно Сбер — крупный розничный банк. Он имеет наибольшее количество клиентов, которые берут кредиты», — отмечает Василий Солодков.

Действительно, крупнейшие системно значимые банки ― и в первую очередь банки с госучастием ― традиционно выступают основными институтами, где размещаются средства бюджета, и одновременно на них опирается Минфин в размещении госдолга. Так, на конец первого квартала в российских банках лежало 9 трлн рублей бюджетных денег. При этом крупные банки не спешили покупать вновь выпускаемые Минфином ОФЗ: доля крупных банков, по данным ЦБ, в аукционах ОФЗ в апреле рухнула до 9% с 60,5% в марте. В мае она немного подросла на фоне первых в этом году размещений ОФЗ-ПК, но осталась на низком уровне — 18,5%. На это в ходе ПМЭФ посетовал министр финансов РФ Антон Силуанов. Главе Сбера Герману Грефу даже пришлось оправдываться тем, что закончились внутренние лимиты на определенные выпуски бумаг. Совпадение это или нет, но на следующем же после ПМЭФ аукционе ставки по ОФЗ взлетели до 11% ― речь идет о 15-летних бумагах серии ПД 26243, их Минфин разместил под 10,96%. Последний раз под такой процент Россия занимала в рублях в 2015 году. Складывается ощущение, что не государство диктует крупным банкам, зависящим от него, условия, по которым они выкупят госдолг, а парадоксальным образом крупные банки диктуют условия, на которых они готовы покупать госдолг. Конечно, имея пассивы по 4,5‒4,7% и размещая их в самые надежные активы по 11%, можно показывать прекрасные финансовые результаты.

Отдельно от экономики

Прибыль российского банковского сектора по итогам 2023 года составит примерно 1,5% ВВП. Это укладывается в общемировое русло: так, прибыль банковского сектора США в прошлом году составила 1% ВВП, банковского сектора Китая — 1,9% ВВП, Великобритании — 1,7% ВВП.

Впрочем, доходы банков вызывают вопросы даже в США ― похоже, дело не в российской специфике, а в том, что банки ввиду своей роли перераспределителя финансовых ресурсов получают непропорциональную власть во всех странах с рыночной экономикой. В начале июня в интервью Дмитрию Саймсу американский экономист Майкл Хадсон выразился так: «Представьте, что в каждой стране есть две экономики. У вас есть экономика производства и потребления, которую люди часто называют реальной экономикой, когда вы производите вещи, продаете их и пользуетесь ими.

А еще у вас есть финансовый сектор, который предоставляет кредиты для этого. Финансовый сектор живет в краткосрочной перспективе. Если вы считаете, что быть богатым — это спекулировать на рыночной цене ваших домов, акций и облигаций, то вы считаете, что Америка стала богаче в финансовом плане [за последние два десятилетия]… Но она не обогащала реальную экономику».

Игорь Додонов, аналитик ФГ «Финам», считает, что за долгие годы банковский сектор существенно трансформировался и фактически стал одним из центров прибыли, что, пожалуй, действительно не очень хорошо для реальной экономики. «В принципе, банковский сектор в определенной степени можно считать инфраструктурным, поскольку он обеспечивает финансовую инфраструктуру в стране. А для инфраструктурного сектора каждый рубль заработанной прибыли (естественно, с учетом средств, необходимых для дальнейшего развития инфраструктуры) часто оборачивается несколькими рублями убытков в других секторах. Так что, если бы рентабельность банковского сектора сократилась на несколько процентных пунктов, это вполне бы могло пойти на пользу экономике в целом», — рассуждает Додонов.

С ним соглашается и Самиев, который считает, что сверхприбыли банков действительно могут вредить реальному сектору. «Хорошо, когда рентабельность банковского сектора достаточно высока для того, чтобы акционеры банков были довольны и мотивированы. Чтобы этот бизнес не выглядел для них как тот, который надо “сворачивать”, — рассуждает Павел Самиев. — Достаточная рентабельность положительна и для экономики, которую банки могут кредитовать и обеспечивать бесперебойные банковские услуги. Когда же рентабельность явно выше, чем в среднем в большинстве других отраслей, это создает дополнительные риски. Потому что высокие финрезультаты банков — это в определенном роде плата всей экономики, ее реального сектора. Иначе говоря, при сверхвысокой рентабельности реальный сектор платит банкам сверхмаржу».

Регулировать это можно было бы разными способами. Игорь Додонов напоминает об опыте Китая, в котором госбанки в соответствии с негласными указаниями правительства занимаются поддержкой экономики, снижая ставки по займам и тарифы на финансовые услуги для компаний реального сектора и населения. В том числе, возможно, из-за этого ROE ведущих госбанков Китая остается не очень высокой и находится в диапазоне 10‒12%. Самиев же считает, что рынок справится сам: банки наблюдают, что просрочка снижается, и корректируют ставки, плата за риск снижается, за ней — ставки, от этого и реальная процентная маржа начинает сокращаться. По крайней мере, обычно бывает так. «Да, сверхвысокую маржу мы увидим, но в этом же году будет (а точнее, уже начался) тренд на ее снижение и выравнивание диспропорций», — добавляет Павел Самиев.

Но ждать серьезного снижения маржи банков вряд ли стоит. ЦБ продолжает намекать на повышение ключевой ставки. Если регулятор все-таки повысит ее на грядущем заседании 21 июля, маржа банков, по логике, должна тоже начать расти. «Как только повысится ставка ключевая, сначала вырастет кредитная ставка, а дальше — депозитные. Что касается процентной маржи, мне кажется, в этих условиях она будет расти», — говорит Солодков.

Влияние изменений ключевой ставки ЦБ РФ на чистую процентную маржу банков неоднозначно, поскольку при увеличении ставки растут как процентные доходы, так и расходы, и наоборот. Однако практика показывает, что на начальном этапе цикла повышения ставок кредитные ставки растут быстрее депозитных, что положительно сказывается на чистой процентной марже. «Это, кстати, хорошо проявлялось в США в прошлом году и в начале этого года. Вероятно, примерно то же самое мы увидим и в РФ, если Банк России все же начнет повышать ставку». — отмечает Игорь Додонов.

Но если цикл повышения ставок затягивается, то со временем депозитные ставки начинают уже выглядеть слишком низкими по сравнению с теми, которые наблюдаются в экономике, и это провоцирует отток вкладов, отмечает Додонов. Для удержания средств клиентов банкам приходится быстрее повышать депозитные ставки, что, в свою очередь, уже создает давление на чистую процентную маржу, и она постепенно начинает снижаться.

Интересно, что банки, демонстрирующие рекордные показатели, не платят налог на сверхдоходы, в то время как отраслевые предприятия им облагаются. Кроме Сбера, который разово в этом году внесет 20,4 млрд рублей налога на сверхприбыль в бюджет, посчитали аналитики ВШЭ (подробнее см. «Крупный бизнес заплатит «налог на удачу», «Эксперт» № 25 за 2023 год).

«В теории банки могут платить подобный налог, но для этого нужно обоснование, почему сверхдоход возник. Тут же как: предполагается, что он возник из-за того, что на рынке сработал нерыночный механизм формирования маржи. В банках сложно отметить, когда так происходит. Есть ли предпосылки, что сработал нерыночный фактор? Банки закладываются на более высокую стоимость рисков, потому что предполагался определенный сценарий, который в итоге может не реализоваться. Это скорее рыночный фактор», — объясняет Павел Самиев.

Впрочем, когда речь идет о крупнейших банках с господдержкой, нерыночный фактор налицо: эти игроки явно обладают непропорционально большой властью просто в силу своего размера и (или) господдержки в виде докапитализации. И, как мы видим по рынку ОФЗ, способны хотя бы косвенно влиять на ставки, по которым занимает государство. Красивым ходом было бы облагать windfall tax полученные такими банками доходы от высоких ставок по ОФЗ.