ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Sept. 19, 2022

Минфин опубликовал на regulation.gov.ru пакет законопроектов, выстраивающих систему контроля за выполнением бизнесом и гражданами контрсанкционных требований ради «обеспечения финансовой стабильности». Для этого ведомство подготовило поправки к закону о контрсанкциях (127-ФЗ от 04 июня 2018 года «О мерах воздействия (противодействия) на недружественные действия…»), к закону о контроле и надзоре (248-ФЗ) и к статье КоАП о несоблюдении контрсанкционных мер — о новых штрафах за нарушения контрсанкционного периметра.

Статья о мерах по обеспечению финансовой стабильности введена в закон о контрсанкциях в июне 2022 года и предусматривает специальный порядок проведения гражданами и бизнесом сделок с лицами из «недружественных» стран, специальный порядок выплаты дивидендов таким лицам и валютного контроля. Эти требования детализированы в различных указах президента и подкреплены документами Банка России (временный порядок валютных расчетов и др.), профильных правительственных комиссий (например, по контролю за иностранными инвестициями), отдельных ведомств — основной массив временных антисанкционных мер вводится специальными актами, а не поправками к профильному законодательству (173-ФЗ от 10 декабря 2003 года «О валютном регулировании и валютном контроле»). Механизм контроля за выполнением новых требований при этом в специальных актах не описан.

В Минфине отмечают, что принятые за последние полгода указы президента России устанавливают новые правила игры, но не определяют механизм установления ответственности за их неисполнение — тогда как «уже зафиксированы» нарушения требований указов.

В ведомстве добавляют, что законопроект разработан совместно с ЦБ и создает законодательную конструкцию, в которой есть стимулы для соблюдения новых требований.

Согласно проекту Минфина, с июля 2023 года надзорные полномочия за соблюдением контрсанкционных требований должны получить сразу три госоргана — ФНС, ФТС и Банк России. В конструкции Минфина ФНС и ФТС предписывается контролировать операции граждан и юрлиц, за исключением финансовых и кредитных организаций — надзор за банками и финансовыми организациями остается в контуре Банка России. Согласно проекту, ФТС и ФНС смогут направлять запросы документов и информации гражданам и юрлицам (порядок предоставления такой информации правительство определит отдельно). ФТС при этом может делегировать контрольные полномочия региональным таможенным управлениям и постам, а ФНС — территориальным органам. Всем «контрсанкционным контролерам» предстоит наладить взаимный обмен документами и информацией — порядок также определит правительство совместно с Банком России. Такая конструкция позволит замкнуть контроль за операциями резидентов: ФНС — налоги, ФТС — таможенные платежи (импорт), ЦБ — расчеты.

Новый «агрегированный» контролер по проекту не сможет быть ограничен недавно выстроенной правительством системой снижения избыточного давления на бизнес.

«Во всех иных видах государственного контроля участвует, как правило, один уполномоченный орган, который выявляет нарушения и применяет санкции к нарушителям»,— признает Минфин. В случае же контрсанкционных требований речь идет об участии в контроле их соблюдения гражданами и юрлицами (включая как торговые компании, так и финансовые) нескольких ведомств и Банка России, который не является госорганом — и поэтому, вероятно, в понимании ведомства закон о КНД на него распространяться не может. Создание новой надзорной структуры потребует выведения контрсанкционного контроля ради финансовой стабильности из-под действия профильного закона, а в результате обернется дополнительной бюрократической и финансовой нагрузкой на бизнес — в виде запросов документов и штрафов за нарушения требований. Так, меры ответственности за несоблюдение контрсанкционных требований министерство оформило в виде отдельного законопроекта о правке КоАП. По ним в случае граждан и юрлиц речь идет о штрафе в размере от 20% до 40% суммы операции с нарушениями, для должностных лиц эта сумма не должна превышать 30 тыс. руб. При отсутствии денежного выражения штраф для граждан составит 1–1,5 тыс. руб., для индивидуальных предпринимателей и должностных лиц — 2–3 тыс. руб., для юрлиц — 20–30 тыс. руб.

Ужесточение контроля также может осложнить обход внешних санкций и ограничений — как признавались собеседники “Ъ” среди чиновников и представителей крупных компаний, до сих пор бизнесу удавалось обходить ограничения и удовлетворять потребности в импортном оборудовании. Ужесточение контроля за финансовым периметром может подобные лазейки закрыть.

В то же время, как выяснил “Ъ”, проект Минфина — собственная инициатива ведомства, реализованная при содействии Банка России, и документ еще не обсуждался в системе исполнительной власти — он оказался новостью для контролирующего законопроектную деятельность аппарата правительства, подтвердили вчера в Белом доме.

Как сообщили там, вопросы о том, насколько оправдан вывод нового вида «объединенного контроля» из-под действия профильного закона о контрольно-надзорной деятельности и следует ли его дорабатывать, только предстоит изучить по результатам оценки регулирующего воздействия. В самом же Минфине констатируют «недостаточность регулирования процедур контроля за соблюдением резидентами» контрсанкционных мер — и настаивают на том, что «если возникают те или иные обязанности для бизнеса, вытекающие из требований указов, то должна быть и ответственность за их неисполнение. Иначе требования по обеспечению мер финансовой стабильности будут декларативными, что недопустимо в нынешней геополитической ситуации».

Сама по себе идея отдельной надзорной конструкции, которая занималась бы де-факто пресечением запрещенных указами сделок между российской и «недружественными» юрисдикциями, которую реализует Минфин как исполнитель президентской воли, выглядит достаточно качественной иллюстрацией неоднородности структуры принятия решений в российской власти, связанной с санкциями. Сейчас основной смысл взаимодействия российских компаний с компаниями «недружественных» юрисдикций — доступ к товарам, технологиям и оборудованию, другим ресурсам, большая часть которого является «подсанкционной» уже с другой стороны санкций.

В этом смысле «курс на торговую изоляцию от Запада» и «курс на прорыв западной торговой блокады» прямо противоположны: вероятно, главным содержанием работы «трехголовой» контрольной структуры будет определение того, во благо экономики РФ конкретная компания взаимодействует (очевидно, что через посредничество третьей юрисдикции — возможность прямого нарушения санкционных ограничений ЕС, США и Японии невелика на их стороне) с «недружественными» иностранцами или во вред. Нет прямых оснований говорить о том, что разные части нового «околосанкционного» регулирования последних месяцев инициированы различными структурами внутри расширенного правительства, но создается именно такое впечатление. Между тем исполнительная власть в РФ одна, и исполнять распоряжения разной по происхождению и идеологии природы вынуждены одни и те же структуры правительства, причем не всегда возможно «упаковать» однозначные формулировки в исполнении, например, Госдумы в прагматику правила и процедуры правительственных постановлений в логике собственных решений Белого дома.

Видимо, по этой причине Минфин, ЦБ и ФНС запрашивают столь длительные сроки на создание конкретных регламентов взаимодействия друг с другом по этому вопросу: созданный раньше времени, то есть до лета 2023 года, контрсанкционный периметр в условиях формирующихся серых рынков на границах российской и «недружественных» юрисдикций будет только мешать, а до этого грубые нарушения закона о контрсанкциях (как и «контрсанкционных указов» 2015 года, которые в ситуации с властным призывом к активному развитию параллельного импорта вообще сложно воспринимать буквально — по крайней мере по духу, если не по букве) вполне можно выявлять силами Росфинмониторинга и ФНС. К следующему лету будет понятно, как именно будет выглядеть «контрсанкционный контроль» — и что будет пропускать периметр на практике.