ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Dec. 10, 2015

— Не было удивления, когда вы узнали, что автор сценария и режиссер — это молодая женщина?

Безруков: Моим самым первым режиссером в 1993 году в фильме «Ноктюрн для барабана и мотоцикла» была Каринэ Фолиянц. У меня вообще нет предубеждений на этот счет, я не считаю, что кино должны снимать исключительно мужчины.

— А возраст режиссера имеет значение?

Безруков: Никакого! Я снимался у Алеши Сидорова в «Бригаде». Это была его первая работа в кино. Казалось бы, сложнейшая история, гангстерская сага может быть по плечу только опытному человеку, который уже прошел огонь и воду. Но Леша — из Северодвинска, он уже к тому времени, несмотря на совсем молодой возраст, наверное, много чего хлебнул в жизни. И сделал потрясающее большое кино. А уж Аня в сравнении с ним тогдашним — уже опытный режиссер, у нее несколько документальных картин и фильм «Сатисфакция» с Евгением Гришковцом. Эта картина в свое время произвела на меня очень сильное впечатление.

— Анна, а это помогло, что ваш первый фильм понравился Безрукову?

Матисон: Я не знала, видел Сергей «Сатисфакцию» или нет. Поэтому была некая неуверенность. Что бы там ни говорили, а при первой встрече почти всегда есть некоторое предвзятое отношение к девушке-режиссеру. Поэтому я всегда предпочитаю, чтобы сначала посмотрели мои работы, а потом уже знакомиться лично. Хорошо помню — в тот день, когда Сергей назначил нам встречу в Московском Губернском театре, мы с тем же продюсером Алексеем Кублицким были сначала на других переговорах. И между этими встречами я попросила Алексея завезти меня домой, чтобы переодеться. Он спросил: «Зачем? Ты хорошо выглядишь». А я как раз и хотела максимально не привлекать внимания.

— Интересно, почему это режиссер приехал на прием к актеру, обычно бывает наоборот.

Матисон: Если только актер не является народным артистом России и художественным руководителем театра с расписанным на месяцы вперед графиком. А режиссер при этом молодой и начинающий, с одним «полным метром» за плечами. Тут, знаете ли, до такой степени неравные весовые категории, что как раз очень логично, что это я поехала на прием, как вы называете. (Смеется.)

— В таком случае вы, наверное, писали сценарий «под Безрукова»?

Матисон: Нет, ни одна роль в этом сценарии не была написана под какого-то конкретного актера. И хотя Алексей Кублицкий давно говорил мне, что надо бы предложить главную роль Безрукову, честно скажу, такой вариант я для себя даже не рассматривала. Могу объяснить почему. Я родилась и жила долгое время в Иркутске. На гастроли туда МХТ или «Табакерка» со спектаклями, где играл Сергей, не приезжали, по телевизору спектакли тогда не показывали, то есть увидеть актера на сцене и понять степень его таланта у меня не было ни малейшей возможности. Я судила о Сергее исключительно по кино с его участием. Я говорю именно про кино, а не про телевизионные проекты. А во многих фильмах эксплуатировали его медийный образ. Понятно, что Сергей, будучи гениальным артистом и органиком по натуре, всегда играл блестяще. Но это часто была все та же улыбка, все тот же взгляд, что в глянцевых журналах. Я понимала, что нашей истории это медийное лицо никак не подходит вообще. Потому что для фильма нужен человек обыкновенный, с которым зрители будут себя сравнивать, — не такой радостный, без такой улыбки прекрасной. У нас же глаза не светятся постоянно счастливым светом, жить вообще-то тяжело. Повседневная жизнь порой состоит сплошь из мелких и не очень проблем: кто-то маршрутку ждал, замерз, а потом в ней стоя ехал, кому-то младшей дочке на обувь денег не хватает…

— Что же тогда изменилось к февралю этого года?

Матисон: Здесь странная история. У нас были серьезные переговоры с Константином Хабенским. Предвижу вашу иронию: да, он тоже медийный, но его я видела и в театре, и в авторском кино, понимала его возможности. Мне искренне хотелось снять Константина, мы пытались найти сценарный компромисс, но в какой-то момент стало очевидно, что мы все же по-разному видим эту историю. И оказалось, что через пару месяцев уже должны начаться съемки, а у нас по-прежнему нет главного героя.

— И тут наконец-то вспомнили про Безрукова?

Матисон: Не сразу. Были разные варианты. У нас кино актерское, герои — это самое главное, без них фильм не состоится. И внутренне было почти отчаяние, так как не было совпадения, мне казалось, что никто не подходит. Алексей Кублицкий познакомил с Дмитрием Дюжевым. Он из театра как раз ехал и рассказал, что играет главную роль в спектакле, который поставил Сергей. И как-то он так азартно рассказывал, что вдруг вечером я начинаю набирать в Интернете в поиске «Сергей Безруков, интервью». Решила посмотреть, как этот человек говорит в жизни. И когда увидела несколько записей, а потом еще нашла отрывки из спектаклей, то поняла, как же я сильно ошибалась. Я увидела другие глаза, другой смысл… Позвонила ночью Кублицкому: «Леш, я знаю, что ты меня сейчас убьешь, мне очень стыдно, но можно попробовать отправить сценарий Сергею Безрукову?»

— Хорошо, что Сергей не знал тогда этой предыстории, а то не согласился бы так легко сниматься в вашем фильме.

Матисон: Вы знаете, а не было ощущения легкого согласия. Да, мы проговорили несколько часов, разобрали сценарий, но когда мы с Алексеем вышли из театра, я спросила: «Я правильно поняла, что это было вежливое «нет»?»

Безруков: На самом деле я сказал Леше, что готов, мне нравится, но только давай утрясем график. Мне просто не хотелось никого подводить. Съемки были намечены уже через месяц, и нужно было переделать полностью график, что-то отложить, что-то перенести. На это время у меня был намечен выпуск спектакля «Сирано де Бержерак» с «губернскими» артистами. Подумав, я решил отложить премьеру на конец марта.

— Почему нельзя было подкорректировать съемки фильма под вас?

Безруков: Часть съемок проходила на острове Ольхон на Байкале. Нужно было успеть, пока не сошел лед на переправе, иначе пришлось бы ждать еще год.

Матисон: Зима в этом году, кстати, была аномально теплая, практически безо льда. Но каким-то удивительным образом после того, как Сергей принял предложение, природа встала на нашу сторону. За три дня до того, как кино-экспедиция должна была заходить на Ольхон, встал лед. А после того, как мы все отсняли и уехали, переправу закрыли на следующий день. Выезжать на лед стало уже опасно.

Безруков: Нам действительно очень сильно повезло. Но нужно понимать, что Байкал обладает особой энергетикой. Он может принять или нет. Перед началом съемок мы, кстати, спрашивали местного шамана Володю, что можем сделать, чем помочь, чтобы нам сопутствовала удача. Нас попросили помочь местным ребятам, которые собирались куда-то на соревнования. Мы сделали это с большой радостью. Володя оказался удивительным человеком. Помню, как он пришел ко мне в вагончик: «Давай знакомиться, я — шаман». Думаю, да ну ладно, обычный человек! Маленького роста, сутуловатый, знак такой интересный на груди у него был. Но все мои сомнения вскоре рассеялись. Мы же очень сильно зависели от погоды. И если дул ветер, который называют «баргузин», то еще можно было работать. Но если бы он усилился и перешел в сарму, то пришлось бы сворачиваться и пережидать. Мы просили шамана Володю помочь, и ветер действительно стихал. До этого я бывал на Байкале только летом, но теперь понимаю, что приезжать сюда нужно именно зимой. Ни с чем не сравнить ощущение, когда ты стоишь над толщей замерзшей прозрачной воды и будто паришь в воздухе. Никакой ветер и мороз не могут испортить эти впечатления.

Вообще, картина получилась волшебная; все чудесным образом складывалось. В фильме есть кадры, где на столбы завязывают ленточки, и в этот момент надо загадать желание. Должно сбыться. У многих, кто в группе загадал, все сбылось. Поэтому, когда будете смотреть картину, мысленно тоже загадайте желание — вдруг сбудется?

— А ведь в таких условиях с вами была и Марина Александрова, которая ждала ребенка!

Матисон: Я узнала об этом, уже когда мы вместе летели в Иркутск. Марина умеет соблюдать баланс: она хорошая мама, которая думает о здоровье ребенка, но при этом она и профессиональная актриса. Со своей стороны мы следили, чтобы она была тепло одета, не находилась на сквозняках и так далее. Мне лично было очень неловко, если вдруг случались какие-то непредвиденные переработки, из-за той же погоды, и я всегда старалась закончить минута в минуту все смены с участием Марины.

Безруков: Любопытно, что мы с Мариной впервые встретились на съемочной площадке лицом к лицу. У нас с ней был небольшой эпизод в фильме про Высоцкого, но тогда я был в гриме, и разглядеть меня под ним было совершенно невозможно. А до этого снимались еще в одной картине — «Азазель», но вообще не пересекаясь в кадре.

— Сергей, Марина сыграла в «Млечном пути» жену вашего героя, а вашу с ней дочь — юная актриса Настя Безрукова. Девочка имеет к вам какое-то отношение?

Безруков: Среди актеров до этого было всего двое Безруковых — мой отец и я. Не буду скрывать, я наводил справки, было очень интересно такое совпадение. Родственных связей не обнаружилось никаких. Настя проявила себя как очень хороший партнер, и я надеюсь, что из нее вырастет действительно большая актриса. В этом смысле в полку Безруковых прибыло, я этим горжусь. Спасибо большое Ане за то, что она нас с Настей познакомила и породнила. Кстати, в новой картине «После тебя», которую мы сейчас снимаем, Настя Безрукова снова играет дочь моего героя.

Матисон: В «Млечном пути» у главных героев двое детей — сын и дочь. Мальчика мы в результате нашли в Питере, замечательный Петя Терещенко, работает как взрослый артист. А вот девочки все не было. Изначально я говорила, что предложения из модельных агентств меня не интересуют. Но потом увидела статью про девочек-моделей, и мне показалось интересным именно лицо Насти. Давайте, говорю, попробуем эту и еще таких же девочек, которые умеют работать на камеру, но еще не испортили себе голоса интонациями из рекламных роликов, так как снимались только на фото, без текста. Собрали девочек двадцать. Мне подали список, в котором в числе прочих имен было и «Настя Безрукова». Я находилась в полной уверенности, что таким образом отметили: ее нам прислал Безруков. Тем более что до этого, когда к нам приходили пробоваться ребята от Хабенского — те, которые занимаются в его школах, их именно так в списке помечали, они все числились Хабенскими. И вот начали пробы. Говорю: «Так, вот эта Настя, как ее фамилия?» Отвечают — Безрукова. «Да я понимаю, что от Безрукова. А фамилия как?» Было очень смешно. У Насти не сразу все получилось, но она удивительно умеет воспринимать то, что ты ей говоришь. Уже через сорок минут был колоссальный прогресс, через неделю занятий стало очевидно, что Настя справится. А визуально у меня не было никаких сомнений, она выглядела как дочь Сергея и Марины. Очень похожа на них.

— Про Настю — понятно. Теперь хотелось бы что-то узнать про вас, ведь не так уж много пока известно. Итак, вы из Иркутска…

Безруков: Аня родом из иркутского академгородка, это говорит о многом: об уровне образования, о том, в какой атмосфере она родилась и выросла.

Матисон: Но это не значит, что у меня какие-то особенные родители. Все мое детство дорого мне, но невероятно скучно для пересказа. Обычная семья, пять человек в маленькой хрущевке: мы с двумя братьями и родители. Мама нами много занималась, меня водили во все школы и кружки, какие только возможно. В целом мы жили совершенно обычной на тот момент жизнью. Глупо говорить про отсутствие денег — их ни у кого не было. В 16 лет я увидела бегущую строку на канале местного телевидения, что им требуется внештатный корреспондент. Мне было очень интересно, хотя поначалу приходилось носить штативы и камеру весом в 20 килограммов, сворачивать провода. В какой-то момент я поняла, что мне не нравится, как монтируют мои репортажи, и я научилась делать это сама. Монтировала часто ночью, так как никто не был против того, чтобы я экспериментировала, но выделять на это рабочее время не стали. Это был замечательный опыт, позволивший научиться все делать руками. Поскольку на телевидении я около года работала бесплатно, то подрабатывала в другом месте секретарем-референтом. Делала это утром до занятий в университете, потом училась, потом ехала в телекомпанию и там оставалась до ночи. Ну а потом я получила нормальную должность редактора и стала прилично зарабатывать по местным меркам, могла помогать семье, отправить маму в отпуск. В 20 лет я была уже продюсером в крупном холдинге, но я думала: а что же дальше? Мне всегда хотелось снимать кино. Мы организовали собственную студию продакшн, снимали документальные фильмы, пытались выстраивать рекламные ролики как маленькое кино, писали под них сценарии, но все это было не то, чего хотелось.

— Поэтому вы решили ехать в Москву и поступать во ВГИК?

Матисон: Было очень страшно. Вдруг понимаешь, что нужно от всего отказаться и начать с нуля. Причем в чужом городе, где никаких гарантий, что ты там вообще нужен. У тебя нет ни одного знакомого, надо опять сдавать вступительные экзамены на общих основаниях, работы нет — в общем, не очень весело. Но я понимала, что я хочу снимать кино, а в Иркутске просто нет индустрии, плюс мне самой не хватает знаний. Для этого прежде всего нужно уметь писать и создавать историю. Я приехала в Москву, сняла комнату и каждый день на метро ездила во ВГИК. Мы познакомились с моим теперь постоянным соавтором Тимуром Эзугбая, сразу подружились и очень много стали писать. Очень много. Чтобы просто научиться, да и нам интересно было. Сначала мы писали просто для себя, уже потом стала появляться первая работа. Но именно так, «для себя», был написан и «Млечный путь». Уже на первом курсе мы снимали «Сатисфакцию». Дальше был целый ряд работ с Женей Гришковцом, потом документальные проекты про Дениса Мацуева, Валерия Гергиева, сотрудничество с Мариинским театром. В прошлом году Гергиев доверил постановку оперы, а прямо перед началом съемок «Млечного пути» выпустили два балета, в декабре будет премьера еще одного.

— Сергей, а вы в свое время не пробовали поступать во ВГИК, который окончила Анна?

Безруков: Нет, ведь я сразу нацелился на Школу-студию МХАТ и хотел поступать именно к Табакову. До поступления я окончил подготовительные курсы, которые курировал Олег Павлович. Это была очень серьезная работа, примерно 30 занятий, после чего были отобраны девять человек, которые имели право сразу идти на конкурс в Школу-студию МХАТ, миновав первые три тура. Но нам все равно советовали: хотя лица ваши уже знакомые, вы не расслабляйтесь, талантливых людей много, будут выбирать лучших. То, что вы допущены напрямую до конкурса, — еще не гарантия вашего поступления. Михаил Андреевич Лобанов, педагог Школы-студии МХАТ, говорил: вы подайте на всякий случай документы и в Щукинское, и в Щепкинское, это вам даст внутреннюю свободу. И я последовал этому совету. Туры в Щепкинском и в Щукинском проходил легко. Но в голове моей и в сердце был только МХАТ! Хотя было довольно интересно наблюдать разное отношение к тому, что ты предлагал на прослушивании. Многие читали, как водится, Чацкого. А я выбрал «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Во МХАТе к этому отнеслись очень внимательно: ведь для трагического рассказа требуется темперамент, слезы — во МХАТе это все очень ценилось. А в Щукинском меня даже не дослушали с Шаламовым, спросили: «У вас еще что-нибудь есть?» Я говорю: «Аристократка» Зощенко». — «О, давайте!» Зощенко — вот что там оказалось нужно.

— Знаю, что в новом фильме «После тебя», который вы снимаете вместе с Анной, исполнилась ваша давняя мечта, еще со времен Школы-студии МХАТ...

Безруков: Да, мой герой в этом фильме — артист балета. А я всегда любил танцевать, и для меня одним из любимых предметов в Школе-студии МХАТ были танцы. Наш педагог Лариса Борисовна Дмитриева всегда меня хвалила и ставила впереди всех у станка. В то время у меня и растяжка была приличная, и на шпагат я садилсялегко. Возможно, если бы занимался этим и дальше, мог бы достичь успехов на танцевальном поприще. Но я выбрал актерскую профессию. И так сложилось, что после Школы-студии мне больше не доводилось вставать к балетному станку и всерьез заниматься танцем. Бывали в спектаклях некие па, отдельные танцевальные номера, но это нельзя принимать всерьез. О том, что я мог когда-то, оставалось только вспоминать. Глупо мечтать в 42 года, что ты будешь снова танцевать, причем на высоком профессиональном уровне. Но Аня сделала мне такой подарок. В новом фильме я предстану таким , каким меня еще никто не видел.

Матисон: Случилась очень редкая вещь, когда сценарий родился не из наработок или идей, которые лежали в загашнике, а с нуля, из чистого импульса. Это называется «вдохновение». Я не припомню ни в своей практике, ни в творческой биографии коллег, когда от замысла до реализации проходит буквально четыре месяца. В апреле, еще во время съемок «Млечного пути», Сережа пригласил меня на спектакль со своим участием. Кстати, тогда я впервые увидела, как он играет вживую, в театре. И я была поражена его пластикой, тем, как он чувствует музыку. За одну неделю мы с моим соавтором Тимуром Эзугбая написали сценарий, в мае сделали полную читку, прошли подготовительный период и уже второй месяц снимаем фильм. Причем когда мы начинали работу, то договаривались с хореографом Раду Поклитару, чтобы он честно оценил возможности Сергея. Изначально предполагалось, что в танцевальных сценах его на 90 процентов будет заменять дублер. Но после занятий и репетиций стало понятно, что дублер понадобится только в 10 процентах от задуманного, а основной материал Сергей может исполнить сам.

— На съемки нового фильма вы пригласили поклонников Сергея. Чья это была идея?

Матисон: Еще в Иркутске, когда мы снимали «Млечный путь», мы давали объявление по телевидению и приглашали местных жителей на съемки массовых сцен. Откликнулись 400 человек. В Москве, на съемки фильма «После тебя», мы приглашали не просто желающих, а конкретно поклонников Сергея. Нам не требовалась большая толпа. Пришло около сорока человек, они нам очень помогли. Все они оказались очень вежливыми, приятными людьми, внимательно и с большой ответственностью делали то, что мы их попросили. Мы снимали сцену, которая называется «Троллейбус», на Моховой улице. От команды «Камера, мотор!» до «Стоп!» проходит восемь минут, то есть все это время камера непрерывно снимает происходящее вокруг. И любая неточность заканчивается тем, что нужно все переснимать. Обычно с актерами массовых сцен работает второй режиссер, но в этот раз я сама вышла, чтобы поблагодарить всех, кто откликнулся и пришел поддержать нас. Мы понимали, что эти люди могут просто сделать фотографии на память и спокойно уйти, потому что у нас с ними нет контракта, мы не платим им деньги, а съемки — вещь совсем не веселая, надо много ждать. Но все поклонники были с нами от первого до последнего дубля. И кстати, их лица в кадре оказались намного живее, чем у актеров из профессиональной массовки.

— Вы и сами выглядите скорее как актриса, чем как режиссер...

Матисон: Надо понимать, что съемочная площадка — это территория военных действий. Там часто бывает холодно, голодно, случаются катастрофические физические нагрузки, и обычно люди одеваются так, чтобы им просто было удобно. Особенно когда смены, как у нас, начинаются в 5:30 утра. Но я все же прихожу на площадку в платьях, накрашенной… Во-первых, это дает повод всей группе тоже держаться и не поддаваться усталости, которая зашкаливает, учитывая работу сутками. Во-вторых, у меня другой жизни, кроме работы, нет, поэтому выгляжу просто так, как мне нравится, обыкновенно.

Безруков: Мне очень нравится в Ане то, что она очень тонкий режиссер. Она продумывает все до мелочей в отношении героев фильмов. Для нее все важно на съемочной площадке — от теплой, дружеской атмосферы, которую она умеет создать, до конкретных творческих задач. Как художник она много вносит в то, как выглядит интерьер и быт персонажей, вплоть до мельчайших деталей. У каждого актера есть так называемая «карта героя» — продумана не только предыстория каждого персонажа, но и такие нюансы, как любимые вещицы в ящике стола, какую музыку любит слушать твой герой, и так далее, и так далее. Все это создает ощущение настоящей жизни на съемочной площадке. Поэтому, как мне кажется, у нас получился настоящий «Млечный путь».