Название города Осака переводится с японского как «большой склон» или «большая круча». Прошедшая там 28–29 июня встреча Большой двадцатки и вправду походила на стояние у края обрыва. Обострится ли торговая война между Америкой и Китаем, перерастет ли она в тотальную холодную войну — от ответа на этот главный вопрос зависели перспективы мировых рынков на обозримое будущее. К счастью, шаг вперед с края «большой кручи» не был сделан. Но и отодвинуться на безопасное расстояние тоже не получилось.
Встреча Си Цзиньпина и Трампа была довольно напряженной, продолжалась 80 вместо запланированных 90 минут, но закончилась перемирием. «Два лидера договорились возобновить экономические и торговые переговоры. США не наложат новые санкции», — сообщило китайское агентство «Синьхуа». «Очень хорошая встреча. Лучше, чем ожидалась. Мы вернулись на путь», — заявил президент Трамп.
На наших глазах произошел очередной эпизод процесса, получившего в англоязычной прессе название decoupling — «распад пары» (couple), или попросту развод. Не только в жизни обычных людей, но и в межгосударственных отношениях развод протекает болезненно. Пара Китай — Америка сложилась 40 лет назад и привела к слиянию во многих областях экономики, политики, культуры. Это был брак без любви, по расчету. Может быть, именно поэтому он просуществовал гораздо дольше, чем бурный советско-китайский роман, который начинался в 1949 году с песни «Русский с китайцем братья навек», но уже через 20 лет закончился стрельбой на острове Даманский и озере Жаланашколь.
В конце 70-х годов Китай приходил в себя после двух десятилетий разрушительной смуты «большого скачка» и последовавшей «культурной революции». Ставший фактическим руководителем Дэн Сяопин еще только обдумывал политику «реформ и открытости», которая совместила бы социалистическую плановую и капиталистическую рыночную экономики под контролем компартии. Но ему с самого начала было ясно: без всесторонней помощи извне Китай быстро не поднимется. Тогда Дэн Сяопин вспомнил о наработках в отношениях с Америкой. Взаимное ухаживание началось еще в 1971 году с «пинг-понговой дипломатии», в 1972 году состоялся даже визит в Пекин президента США Никсона. Но в условиях разгула хунвейбинов под лозунгами «борьбы с гегемонизмом» и потери управляемости Поднебесной первые свидания так и не привели к консумации.
Дэн Сяопин взялся за дело сразу после III пленума XI созыва (18–22 декабря 1978 г.), на котором стал непререкаемым лидером. Всего через неделю он уже разъезжал по Штатам, позировал в техасской ковбойской шляпе и, главное, призывал к совместной борьбе против Советского Союза. Заявка на присоединение к Западу была воспринята благосклонно, но потребовалось доказательство искренности намерений. Оно последовало в феврале 1979 года — развернулась китайско-вьетнамская война. Она показала США, что либо войны между социалистическими странами возможны, либо КНР не совсем социалистическая страна. Вскоре с благосклонного разрешения Вашингтона предпринимателям китайского происхождения с Тайваня и из стран Юго-Восточной Азии позволили вкладывать в свою историческую родину капиталы и делиться навыками рыночной экономики.
Брак по расчету оказался плодотворным и взаимовыгодным. Американцам удалось заставить СССР готовиться к войне на два фронта, что стало важной причиной нашей трагедии 1991 года. Помимо этого исторического выигрыша были и текущие радости. Американские потребители получили массу дешевых китайских товаров, корпорации перенесли предприятия в Поднебесную с ее неограниченными ресурсами рабочей силы, доллар укрепился за счет покупки Пекином ценных бумаг на сотни миллиардов.
Китайская половина тоже была не в накладе. Рост экономики шел рекордными темпами за счет емкости западных рынков. Благодаря поддержке Вашингтона Пекин в 2001 году вступил в ВТО, причем получил максимальные льготы как «развивающаяся страна». Еще один бонус — возможность не всегда легального «заимствования» технологий. Сотни тысяч китайских студентов стали учиться в лучших американских университетах, многие затем оставались в Штатах и поступали на работу на передовые предприятия, в секретные лаборатории.
Долгие годы Америка и Китай, как говорят в Поднебесной, «спали в одной кровати, но видели разные сны». В этой разнице с большим опозданием убедились американские руководители уже где-то в начале XXI века. Они с ужасом увидели, что худенькая безответная девушка превратилась в зрелую матрону с накачанными мускулами и самостоятельным характером. Еще при Бараке Обаме, в 2009 году, была сделана попытка закрепить позицию «хозяина дома» за Вашингтоном в «брачном договоре» по модели G-2. Неудачная попытка «укрощения строптивой» была повторена Дональдом Трампом, который сначала перешел к угрозам, а затем и «битью посуды». Всего за несколько месяцев еще недавно вполне счастливый брак докатился до взаимных торговых санкций, атак на удачные технологические компании, требований изменить экономическую и основанную на ней политическую систему КНР. Стала просматриваться перспектива развода по модели советско-китайских отношений 1960–80-х годов. Но самое плохое, как показала встреча в Осаке, пока не случилось.
Одну из причин живучести брака по расчету недавно назвал председатель Си Цзиньпин. Отвечая на вопрос российской журналистки во время Санкт-Петербургского экономического форума, он впервые назвал президента Трампа своим другом и подчеркнул взаимосвязанность китайской и американской экономик. Любитель классической китайской словесности, Си Цзиньпин сделал это в поэтической форме, понятной только знатокам древней поэзии. Они-то и обратили внимание на скрытое цитирование в ответе стихотворения поэтессы Чжао Мэнфу (1254–1322), которая в ответ на просьбу мужа позволить после двадцатилетнего брака взять парочку молодых наложниц ответила стихом. «Ты и я, я и ты. Наша любовь как огонь. Если размельчить наши статуэтки до глины и слепить новые, то снова получимся я и ты. Ты во мне. Я в тебе. В жизни мы делим одну постель, а в смерти окажемся в одном гробу».
Действительно, взаимопроникновение китайской «мировой мастерской» и американского «общества потребления» достигло уровня «я в тебе, ты во мне». Без дешевых китайских товаров каждая американская семья потеряет в год около 3 тысяч долларов, фермеры лишатся привычного сбыта соевых бобов и прочих злаков, университеты — десятков тысяч платежеспособных студентов. Без американского рынка целые провинции Китая, причем самые богатые, познают невзгоды безработицы, передовые технологические компании лишатся поставщиков уникальных компонентов и выпадут из глобальных производственно-сбытовых цепочек.
Очень важны и психологические мотивы. В Америке уже однажды «потеряли Китай». Это случилось после прихода к власти коммунистов в 1949 году. Шок был настолько силен, что начался поиск «скрытых коммунистов». По Штатам прокатилась волна маккартизма. И теперь американцы вряд ли готовы к резкой смене полюсов в отношении к «тем, кого мы приручили». В свою очередь, коллективное бессознательное китайцев сегодня весьма благосклонно к Америке. Ведь за четыре десятилетия брака по расчету многие сотни тысяч китайцев получили в Штатах образование, привезли домой симпатии к своим alma mater и к стране в целом, к американскому образу жизни. Даже дочка Си Цзиньпина училась в Гарварде вплоть до выдвижения отца на высший пост.
Думаю, есть еще один аспект психологической неготовности к разрыву и переходу «на девичью фамилию». Китайская элита за 40 лет «реформ и открытости» привыкла к комфортабельному существованию на мировой арене по завету Дэн Сяопина «оставаться в тени, накапливать силы, ждать удобного момента». После 1979 года ей не приходилось принимать судьбоносных решений о войне и мире, ограничиваясь локальными конфликтами из-за крошечных островов или пограничными вылазками в Гималаях. Переход к масштабному противостоянию или даже столкновению «острием против острия» со сверхдержавой требует не только политической воли, но и навыка, привычки к дракам как у политического руководства, так и у военной верхушки. Американцы же, при всей их драчливости, выбирают себе в противники либо заведомо слабых, либо продажных спарринг-партнеров. Возможность получить «обратку» от корейцев или иранцев быстро понизила их боевой дух, а у наблюдателей вызвала в памяти образ «бумажного тигра». Даже случайное столкновение с мощным китайским флотом где-нибудь в Южно-Китайском море или Тайваньском проливе способно вызвать нервную реакцию и быструю эскалацию военных действий. Такая перспектива с непредсказуемым результатом абсолютно не входит в предвыборные планы Дональда Трампа.
Скандал в китайско-американской «паре» и неминуемый «развод» вряд ли дают шанс альтернативным партнерам. Пекин и Вашингтон рассматривают Москву в давнем стратегическом треугольнике скорее как «джокер» в своей сугубо двусторонней игре. Именно это имел в виду Си Цзиньпин, цитируя древнюю поэтессу. Именно это подразумевал и Путин, отвечая на вопрос модератора на том же Петербургском форуме о выборе между американской и китайской экономическими парадигмами: «Знаете, у китайцев есть пословица: когда тигры дерутся в долине, умная обезьяна сидит и смотрит, чем это закончится».
Встреча на «большой круче» окончена. Фронтальное противостояние Китая с Америкой откладывается. У нас есть время подумать о собственных делах, подготовиться к неизбежной «драке тигров в долине».
0
31.56
