Подобно китайской пытке, когда на голову с заданной периодичностью падает капля воды, доводя несчастного до безумия, на официальный Пекин из Вашингтона рушится одно обвинение за другим. Торговая война остается фоном: Китай уступил, поддался на шантаж Дональда Трампа, заплатил и теперь ждет новых требований. В мае появился закон, который может позволить Штатам контролировать доступ китайских компаний к рынку капитала. Но на первое место уже выходят политические и идеологические претензии Белого дома. Санкции за внутреннюю политику Китая в отношении Гонконга, Тибета и Синьцзян-Уйгурского автономного района, возложение ответственности за распространение коронавируса, обвинения в нарушении прав интеллектуальной собственности и технологическом доминировании — и все это за последние пару месяцев. Похоже, Трамп спешит нанести удар по восстановлению КНР после коронавируса, хотя сами Штаты еще не вышли из активной фазы пандемии и спада. Учитывая взаимозависимость двух экономик, это рискованная игра. И далеко не факт, что США выйдут из нее победителем.
Однако экономическая целесообразность уступает политическим стратегиям. Осенью в Соединенных Штатах пройдут президентские выборы. И агрессивная антикитайская риторика должна помочь Трампу избраться на второй срок. Кроме того, «китайский» коррупционный кейс бьет по его противнику — Джо Байдену. Но есть и долгосрочный геополитический трек. Вашингтон намеревается затормозить технологическое развитие Поднебесной. Отсюда новые санкции в отношении десятков китайских хайтек-компаний, включая гиганта Huawei. Рассматривается также запрет на получение гражданами Китая американских виз F и J (учеба и студенческий обмен). Технологическая война объявлена в защиту уйгуров и в наказание за коронавирус, но когда отсутствие логики смущало американских политиков? Напротив, открыто декларируется «новая нормальность», которую глава китайского МИДа окрестил новой холодной войной. А два года назад вице-президент США Майк Пенс, начиная китайский торговый шантаж, заявил: США готовы к холодной войне с Китаем, если Пекин откажется сменить свою политику.
Эта холодная война вряд ли будет напоминать советско-американское противостояние. С одной стороны, схожие черты: ядерный паритет, технологические и торговые ограничения, дипломатические пояса лояльности, конкуренция идеологий. Но с другой стороны, есть тесная экономическая взаимосвязь США и КНР в рамках одной глобальной системы, не разрушив которую трудно представить себе открытую конфронтацию. Вероятно, это будет гибридная война вполне в духе времени. С открытым финалом. Ведь утверждать, что «горячая» фаза военного столкновения невозможно, не приходится. Логика говорит, что это маловероятно. Но повсеместное разрушение мировой инфраструктуры безопасности, сдержек и противовесов, полвека сохранявших мир от больших катастроф, ведет к тотальной неопределенности.
Штаты во флагманах этого процесса. Дональд Трамп 21 мая объявил о выходе США из Договора по открытому небу. Он позволял участникам совершать инспекционные полеты над территорией друг друга и проводить аэрофотосъемку. Это обеспечивало прозрачность состояния военной инфраструктуры и снижало риск войны. Европейские страны призвали Вашингтон не разрывать договор, но их доводы вряд ли будут услышаны. Как и год назад, когда США вышли из Договора по ракетам средней и меньшей дальности. На носу не продление сделки по сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3). Новый договор может быть заключен только с участием Китая, дабы избежать «неконтролируемого наращивания ядерного потенциала» Пекином, заявили в Белом доме. Это маловероятно. Во всех случаях США обвиняли Россию в нарушении параметров соглашений.
И это не всё. Глава российского МИД Сергей Лавров заявил, что Москва видит признаки медийной кампании в США по подготовке почвы для окончательного отказа от Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). В Пентагоне уже заметили, что готовы к проведению ядерных испытаний в течение нескольких месяцев, если поступит соответствующее распоряжение. Эксперты подтверждают: Штаты постепенно приводят инфраструктуру для проведения ядерных экспериментов в состояние боевой готовности.
Коронакризис перевел американо-китайские отношения в конфронтационный режим, и надеждам на Кимерику (China + America), которая консолидируют мир, сбыться не суждено. Обрушение коалиций и договоров мировой безопасности ведет к хаотизации международных отношений, а бесконтрольная гонка вооружений добавит к многополярности факторы военной конкуренции и гибридных конфликтов. И вряд ли ближайшие выборы в США и гипотетическое поражение Трампа может изменить ситуацию: запущенная мировая трансформация слишком фундаментальна по своим причинам и уже не зависит от отдельных политиков, даже в Вашингтоне.
Это серьезный вызов для России. До сих пор нам удавалось придерживаться аккуратного нейтралитета в борьбе двух больших держав, несмотря на добрые отношения с Пекином и конфронтацию с Вашингтоном. Однако нарастание открытого конфликта между КНР и США будет затягивать в свою воронку всех участников, вынуждая определиться с позиционированием «свой — чужой». Технологическая, финансовая и индустриальная уязвимость России предполагает зависимость от партнеров, которые могут в обмен потребовать исключительную лояльность.
Претензии к внутренней политике КНР
Госсекретарь Майк Помпео объявил Конгрессу, что Гонконг утратил автономию от КНР. Наверняка последуют санкции, ведь в соответствии с американским законом, принятым в прошлом году, Госдеп должен не менее раза в год подтверждать, что Гонконг сохраняет автономию от Китая. В США считают, что КНР нарушила принцип «одна страна — две системы», приняв законопроект об обеспечении национальной безопасности в Гонконге. Документ вводит в действие на территории специального административного округа ряд национальных законов КНР для предотвращения сепаратизма, подрыва государственной власти, терроризма и иностранного вмешательства. А также предусматривает создание особых органов, которые будут обеспечивать соблюдение законодательства в городе.
В 1984 году Китай и Великобритания подписали декларацию о передаче Гонконга. В документе был определен полувековой переходный период — с 1997 по 2047 год, — в течение которого Гонконг должен сохранять элементы независимого управления, делегировав центру вопросы обороны и иностранных дел. Пекин гарантировал, что до 2047 года у Гонконга останутся своя исполнительная, законодательная и судебная власть, а законы, действующие на момент передачи города Китаю, останутся без изменений. Так и было до тех пор, пока Гонконг не погрузился в пучину массовых беспорядков и уличных побоищ, по мнению китайского правительства, инспирированных западными разведками. Местные сепаратисты регулярно возмущались китайским влиянием. Многомесячные акции протеста уже обрушили финансовый и туристический потенциал города. Но КНР пока не вводила войска, пытаясь договориться с протестующими. Напрасно. И вот попытка навести порядок и сохранить Гонконг под своим контролем. И тут же американские санкции.
Ранее Соединенные Штаты ввели санкции в отношении Китая за нарушение прав уйгуров и других представителей мусульманского меньшинства в Китае. Пострадали 33 китайские компании и правительственные организации, которые способствуют нарушениям прав человека и «высокотехнологичному наблюдению за национальными меньшинствами». Отсюда санкции по технологическому сектору Китая. Готовятся Штаты к удару еще по одной болевой точке КНР: на рассмотрение Конгресса внесен законопроект, предоставляющий американскому президенту право признать независимость Тибетского автономного района от КНР. Пока это выглядит скорее как угроза.
Самым неприятным для Китая грозит стать намерение администрации США возложить на Пекин ответственность за распространение коронавируса. Может быть, моральную ответственность китайские власти скрепя сердце и согласились бы нести, но размеры финансовой компенсации, на которую намекают США, приведут в состояние шока кого угодно. «Мы оцениваем потенциальный ущерб мира от ошибок Компартии Китая в девять триллионов долларов», — без лишних обиняков заявил Помпео. Эта сумма втрое превышает размер золотовалютных резервов КНР и составляет половину китайского годового ВВП. Речь идет об ответственности за медленное реагирование на появление нового вируса. Эти «ошибки», совершенные на местном уровне, полуофициально признает и сам Пекин. Эпидемиолог Чжун Наньшань (появляющийся на страницах рупора ЦК КПК газеты «Жэньминь жибао»), в интервью CNN заявил: «Местные власти (в Ухане. — “Эксперт”) не хотели говорить правду». Китай пока не допускает в Ухань для расследования международных специалистов. Это дает почву для подозрений, что коронавирус SARS-CoV-2 был искусственно получен в Уханьском институте вирусологи либо природный вирус не смогли удержать в стенах лаборатории.
Ритуальные танцы
В мае на первые полосы вышел Акт об ответственности иностранных компаний-холдингов, принятый Сенатом США. Он готовился больше года, его цель, по словам авторов, — регулирование в первую очередь китайских компаний. Им придется доказывать, что они не принадлежат и не контролируются иностранным правительством, и предоставлять американским регуляторам доступ к аудиторским проверкам китайских властей. Если компания не может доказать непричастность государства или наблюдательный совет по ведению финансовой отчетности публичных компаний США не сможет провести аудит три года подряд — такой компании будет запрещено размещать ценные бумаги на американских биржах. Сейчас там торгуются акции более 200 китайских и гонконгских компаний (в том числе Baidu и Alibaba) суммарной капитализацией больше 1,8 трлн долларов (незначительная величина для американского рынка). Представители Baidu сразу заявили, что их акции и так в США недооценены, поэтому они ищут варианты размещения акций на других биржах.
Формальным поводом для Акта об ответственности стало банкротство китайской сети кофеен Luckin Coffee (она разместилась на Nasdaq в 2019 году, а через год выяснилось, что ее финансовые показатели был завышены), однако на самом деле законопроект готовился, когда IPO Luckin Coffee еще только обсуждалось.
Это не более чем ритуальный выпад в сторону Китая — об отрезании китайских компаний от рынков капитала речи, конечно же, не идет. Основной капитал компании КНР продолжают привлекать на своем домашнем рынке, а с последовательным открытием этого рынка для нерезидентов, которым Китай продолжает заниматься в плановом порядке, это становится еще более простым делом. В 2019 году число китайских IPO на американских биржах снизилось по сравнению с 2018 годом — во многом потому, что отсветы торговой войны делают это для китайских компаний уже не таким желанным, а критической необходимости в этом нет.
Да, действительно, крупнейшее IPO 2014 года китайского гиганта Alibaba прошло на Нью-Йоркской фондовой бирже, но во многом это был имиджевый шаг и использование законодательства о ценных бумагах США, которое позволяет размещать акции определенного класса, оставляя таким образом контроль в руках мажоритария (в данном случае основателя Alibaba Джека Ма). В 2019 году SPO Alibaba провела уже на Гонконгской бирже — американские площадки не понадобились.
Более того, китайские компании спокойно размещают долларовые облигации: недавно это сделали Baidu Inc. и Xiaomi Corp, а в конце мая Tencent начала собирать заявки на 40-летние долларовые бонды. Гонконгская биржа, а в перспективе и Шанхайская вполне подходят для такого привлечения капитала.
Совсем другое дело, если против китайских акций и облигаций будут введены санкции, аналогичные тем, которыми пугают российский госдолг, то есть запрет на покупку новых бумаг и, возможно, на их владение. Пока и в этом направлении ведутся «предупредительные выстрелы»: так, в мае федеральный пенсионный фонд США Thrift Investment Board, который управляет почти 600 млрд долларов пенсионных активов государственных служащих, приостановил планы по инвестированию в китайские акции в этом году. Суммы ожидаемых инвестиций незначительные, это скорее «психологическое давление».
Но и тут есть нюанс: основной вопрос в том, как предполагаемые санкции затронут компании, зарегистрированные или листингуемые в Гонконге — главном шлюзе для перетока глобальных финансов в Китай и обратно. Упрощая, можно сказать, что, если Китай и США обменяются демонстративными делистингами, но все компании из Китая и инвесторы из США спокойно продолжат работать с Гонконгом, никаких последствий для текущей финансовой конфигурации вообще не будет. Ну а если давление будет и на Гонконг — что ж, Народному банку Китая придется влить больше денег в свои банки.
Контратака
Китайские власти попытались перейти в контратаку. Дональд Трамп так долго и упорно вел торговую войну с Китаем, что Пекин уверовал в бесценность для Белого дома заключенного американо-китайского торгового соглашения. В газете Global Times (международная версия «Жэньминь жибао») было высказано мнение, что США существенно ослабли из-за коронавируса и якобы советники китайских властей рекомендуют изменить условия торговой сделки. Трамп не стал вдаваться в тонкости китайского политического фэншуй и делать вид, что не догадывается, кто спрятался за газетой. Американский президент заявил, что не собирается общаться с китайским лидером Си Цзиньпином, вести новые переговоры о торговой сделке с Китаем и пригрозил «вообще прекратить все отношения» с Китаем. А советник президента США по экономике Ларри Кадлоу заявил, что Трамп настолько обижен на Пекин из-за ситуации с коронавирусом и ряда других вопросов, что уже не считает торговое соглашение между США и Китаем столь же важным, как раньше.
В ходе предвыборной кампании 2016 года Трамп атаковал Китай по двум причинам. Во-первых, он делал ставку на представителей «ржавого пояса» США, которые проиграли от процесса глобализации. А во-вторых, в глазах многих избирателей Трампа Китай представлял собой экзистенциальную угрозу для глобального лидерства США. Заключенная торговая сделка, в соответствии с которой Китай брал на себя обязательства по дополнительной покупке американских товаров на 200 млрд долларов, была хороша как символ экономической и политической победы Трампа над Китаем. На фоне экономического роста и рекордно низкого уровня безработицы торговая сделка была вишенкой на «торте» успехов главы Белого дома. После карантина от торта остались лишь жалкие крошки.
Новая атака Трампа на Китай призвана решить две проблемы: превратить Китай в виновника обрушения мировой и американской экономики и получить компромат на своего соперника на президентских выборах Джо Байдена. Как известно, после визита вице-президента США Джо Байдена в Китай фонд прямых инвестиций, где работал его сын Хантер Байден получил полтора миллиарда млрд долларов инвестиций от государственного банка Китая. С формальной точки зрения это счастливое совпадение, но оно до боли напоминает подкуп американского чиновника.
Но во сколько обойдется экономическая война двум так сильно взаимосвязанным торговым партнерам? Возможна ли конфронтация в принципе?
Выдавить с жирных рынков
США уже долгие годы являются главным торговым партнером Китая — на них приходится 19,2% китайского экспорта (на втором месте Гонконг с 12,2%) и 7,3% импорта в Китай (в плане импорта США немного обходят лишь Южная Корея и Япония). Кажется странным, что страны, столь успешно сотрудничавшие долгие годы, могут на самом деле перейти к серьезной конфронтации и реальному сокращению товарооборота. И тем не менее это вполне вероятно.
«Торговые связи вовсе не являются препятствием для кризиса в отношениях вплоть до войны, — говорит руководитель сектора международных военно-политических и экономических проблем НИУ ВШЭ Василий Кашин. — Так, крупнейшими торговыми партнерами Японии в 1937 году были Китай, США, Британская и Нидерландская Индии, и на всех Япония в последующем напала. Китай и США явно настроены причинить друг другу ущерб. Речь не идет о полном разрыве экономических связей, скорее, ситуация будет как с Россией: США будут искать сегменты, где могут разорвать эти связи без особого ущерба для себя, и препятствовать развитию китайских высоких технологий». По словам эксперта, поиск таких «тонких мест» — сложная научная работа, которая явно ведется аналитиками США.
«Китай поставляет в США полуфабрикаты и комплектующие для промышленной продукции — изделия из металла, пластмасс, пружины и так далее. США легко могут поставить их поставщиков в невыгодное положение на американском рынке, как и на рынках многих других стран, — продолжает Василий Кашин. — Это относительно легко будет сделать с низкотехнологичными сегментами (производить простые товары могут многие страны) и с самым высокотехнологичным сегментом, где Китай конкурирует уже с развитыми странами. Но вот заместить товары среднетехнологичного уровня, например электрические машины и механизмы, простое оборудование, портовое оборудование, простые коммерческие суда, где у Китая большая доля производства, будет сложно. США также будут не давать Китаю выйти на рынки ведущих стран и выдавливать с тех, где Китай уже пытается закрепиться. Например, в Великобритании Китай вместе с Францией строит АЭС. Вот с таких жирных рынков китайские компании будут вытеснять, а развивающиеся рынки не всегда платежеспособны. Зато такая ситуация хороша для «средних» стран: как и во время холодной войны, они смогут выторговывать себе лучшие условия, добиваться передачи технологий, а США и Китай будут нести потери. Однозначно победить же ни Китай, ни США не смогут», — резюмирует Василий Кашин.
Однако в долгосрочной перспективе позиции Китая в этой войне все же выглядят более устойчиво — благодаря гигантскому растущему внутреннему рынку.
«Можно предполагать, что по мере восстановления роста в 2021 году зависимость китайской экономики от экспортных доходов снизится», — говорит Александр Ломанов, руководитель Центра Азиатско-Тихоокеанских исследований ИМЭМО РАН. — Китайские эксперты готовят 14-й пятилетний план развития КНР. Вероятно, его основными аспектами станут расширение внутреннего спроса, поддержка инновационных отраслей, развитие цифровой экономики, импортозамещение ключевых видов высокотехнологичной продукции».
«Экспортная ориентированность экономики Китая всегда была преувеличена, — добавляет Андрей Виноградов, ведущий научный сотрудник Центра изучения и прогнозирования российско-китайских отношений ИДВ РАН. — Китай в десятки и сотни раз более крупная страна, чем те страны, которые мы привыкли относить к экспортно ориентированным (Тайвань, Гонконг, Сингапур, даже Южная Корея). Действительно, их опыт Китай использовал для создания экспортно ориентированных производств в отдельных приморских провинциях и городах. Но нужно учесть, что после масштабной кампании “идти вовне” начала 2000-х годов китайское руководство в дальнейшем предпринимало серьезные усилия по переориентации производства на внутренний рынок и увеличению его емкости».
Конечно, Китай остается мировой фабрикой и тесно вовлечен в мировые производственные и технологические цепочки. Поэтому замкнуться он ни в коем случае не может. Наоборот, Китай сегодня является главным пропагандистом глобализации и либерализации торговли. Об этом Си Цзиньпин говорил в Давосе, когда специально приезжал туда. Китай повсюду пытается создавать зоны свободной торговли, справедливо полагая, что они будут способствовать сбыту китайских товаров. На это же нацелена идея «Одного пояса — одного пути». «Однако противодействие этой стратегии все больше растет, сегодня появляются экономические контуры, замкнутые на того или иного регионального лидера. Задача Китая в этих условиях — создать максимально широкий экономический контур, ядром и локомотивом которого была бы экономика Китая. По задумке, все это страны «Пояса и пути», включая Юго-Восточную Азию, Центральную Азию, страны Центральной и Восточной Европы (в рамках формата 17+1), страны Южной Европы (PIGS), страны Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки. Замыкаться в границах внутреннего рынка Китай явно не намерен», — заключает Андрей Виноградов.
Технологии: стратегическая уязвимость
Вряд ли Трамп рассчитывает победить в экономической войне с Китаем. Расчет американского президента стратегический: не обрушить КНР, но затормозить ее технологическое развитие. А заодно усилить национальную безопасность за счет ликвидации уязвимостей собственной экономики. И похоже, такого мнения придерживается весь американский истеблишмент.
«Мы возвращаем цепочки поставок домой, [в последнее время] мы многое узнали [о них]», — сказал Трамп и добавил, что пандемия показала уязвимость многих глобальных цепочек и минусы глобализации. Так, в США уже несколько месяцев обсуждают проблемы системы здравоохранения, которая столкнулась с нехваткой лекарств и средств защиты для медиков: выяснилось, что более 90% антибиотиков поступают в США из-за рубежа, прежде всего из Китая, уязвима и американская «большая фарма», так как Китай доминирует на мировом рынке активных фармацевтических субстанций. В итоге в США заговорили, что глобализация хотя и позволила оптимизировать многие экономические процессы, да и в выигрыше оказались транснациональные компании страны, все же возникли дисбалансы. Так, компонентная база в полупроводниковой промышленности, рынки редкоземельных металлов и тех же активных субстанций завязаны на небольшие по глобальным меркам группы производителей, и их концы в последние годы все глубже уходят в Китай. В США теперь прямо называют сложившуюся ситуацию стратегической уязвимостью.
Следует вспомнить, когда Китай достиг такого угрожающего для США положения. По оценкам экономиста Ангуса Мэддисона, еще в XVIII веке на Китай приходилось до 30% мирового ВВП, к 1960 году эта доля упала до 4,4%, а к реформам 1978 года — до 1,75% (и это при четверти населения планеты!). США же в 1960 году занимали долю в 39,8% мирового ВВП, с тех пор она неуклонно сжималась и сейчас составляет около 23%, у Китая же теперь более 15%. Однако хотя реальный ВВП Китая может догнать показатели США уже в ближайшие десять-пятнадцать лет, в пересчете на душу населения это вряд ли случится даже до конца текущего столетия. При всех темпах роста в технологиях Китай уже десятилетия занимает околонулевые уровни в создании добавленной стоимости «у себя», да и по рентабельности собственных компаний он отстает от Запада на порядки, но долго компенсировал это за счет растущих объемов торговли. Например, на начало торгового конфликта 10% (по стоимости) импорта США из Китая приходилось на айфоны, это засчитывалось в китайский экспорт, но добавленная стоимость айфонов внутри Китая — менее пяти процентов. Такая же низкая добавленная стоимость характерна для всей полупроводниковой электроники внутри страны. Поэтому пошлины, которые вводил Трамп, изначально были малоэффективны (они во многом стали грузом как раз для американских компаний), да и по многочисленным лазейкам и допсоглашениям торговля и поставки в Китай продолжаются до сих пор. Так, в прошлом году США ограничили доступ Huawei к некоторым компонентам, произведенным американскими поставщиками, включая Intel, Qualcomm, Broadcom и Xilinx. По факту эти правила применяются слабо и компании получают лицензии на продолжение работы с Huawei.
Активная фаза конфликта началась, когда Китай объявил, что планирует повышать добавленную стоимость («Сделано в Китае 2025»), цель — достичь 70-процентной самообеспеченности основными компонентами и материалами в хайтек-отраслях, в частности, в аэрокосмическом оборудовании и телекоммуникациях. Наибольшую угрозу в США увидели в оборудовании 5G — по двум причинам. Во-первых, эффект от такой связи может быть на порядки больше, чем от 4G: это дорога к беспилотному транспорту, умным фабрикам и проч. Во-вторых, в такой сети повышенные риски кибершпионажа. Такая «базовая технология», как 5G, способна серьезно потеснить высокотехнологических лидеров — от США и Германии до Южной Кореи. Американцы посчитали и решили действовать.
Две линии давления
Отдельно американцы усиливают давление на другие страны с целью выдавливания технологичных компаний Китая с мирового рынка. В такой стратегии удар в первую очередь направлен как раз на цепочки глобальных поставок, компонентную базу производств.
В США все больше говорят и о зависимости своих технологий от других стран, в частности, уже несколько лет указывают, что истребитель F-35 состоит более чем из тысячи компонентов, произведенных по субконтрактам в Турции. После заключения соглашения между Турцией и Россией о поставках С-400 в страну, американцы начали пытаться импортозаместить компоненты, но это может занять еще несколько лет и не всегда экономически целесообразно. Еще больше времени потребуется на замещение, например, поставщиков фармацевтических субстанций.
Многие американские компании сами не хотят переносить производства именно в США и нести дополнительные расходы, поэтому растет привлекательность Мексики, а также соседей Китая (Тайвань, Вьетнам и др.), которые потенциально могут перехватить цепочки создания стоимости. Этот процесс начался еще до президентства Трампа — в результате роста стоимости трудовых ресурсов в Китае и снижения рентабельности ТНК. Но далеко уезжать невыгодно: в Юго-Восточной Азии установились мощнейшие транспортные потоки.
Поэтому говорить о тотальном разрыве торговых отношений двух крупнейших стран не приходится, но во имя технологического сдерживания Китая цепочки поставок будут все активнее пересматривать. Как следствие, снижение зависимости компаний США от китайских контрагентов позволит им сильнее давить на иностранных партнеров. А снижение доступности технологий для китайских компаний, по замыслу США, может повысить стоимость конечной продукции и тем самым уменьшить конкурентоспособность Китая.
В середине мая Global Times указало, что Китай может включить целый ряд крупнейших американских компаний в список «ненадежных организаций». Так, Китай всерьез рассматривает введение ограничений против Apple, Cisco Systems, Qualcomm, а также приостановку закупок самолетов Boeing.
Очередной виток борьбы начался 15 мая, когда администрация Трампа заблокировала поставки полупроводниковых компонентов Huawei и ее подразделению HiSilicon по всему миру. С самого начала конфликта именно HiSilicon, ведущий собственный производитель микросхем, стал основой для диверсификации технологий Huawei. Теперь же иностранные производители полупроводников, которые хоть как-то используют американские технологии или программное обеспечение, должны получать официальную лицензию от администрации Трампа, прежде чем поставлять компоненты китайцам. Мы знаем, что они получают и будут получать такие лицензии, но сам шаг, конечно, недружественный. Правила не затронули чипсеты, уже находящиеся в производстве, и они могут быть поставлены Huawei в течение 120 дней, но американский орган экспортного контроля получает все больше полномочий для отслеживания новых контрактов. Примечательно, что вслед за введением новых правил крупнейший производитель чипов TSMC (Тайвань) приостановил заключение новых контрактов с Huawei. Это уже мощный удар по китайской компании. Дело в том, что вся передовая потребительская электроника требует установки новейших чипов, и все они делаются на TSMC. У HiSilicon таких возможностей пока нет. Впрочем, разрыв с Huawei ставит под угрозу до 15% выручки TSMC. В качестве «компенсации» американцы тут же разрешили TSMC построить в Аризоне полупроводниковую фабрику стоимостью 12 млрд долларов.
Описанные технологические сдвиги можно, скорее, отнести к стратегическим — они направлены на те технологии, которые будут формировать мир через десять-пятнадцать лет. В краткосрочной перспективе ни одна американская компания не готова терять деньги и контрагентов, но в основе идей Трампа — заложить долгосрочную базу (юридическую, интеллектуальную, экономическую) для технологий США, чтобы, когда эра 5G наступит не в заголовках газет, а в реальности, американские корпорации оказались готовы к захвату мировых рынков.
Тем не менее в китайско-американском противостоянии сейчас многое зациклено на президентских выборах в США. Чем они ближе, тем сильнее давление на Китай. И это давление продолжится в любом случае: вряд ли даже Байден, придя к власти, развернет вспять антикитайскую кампанию и отменит санкции против Китая. Хотя она может и притормозить. А если Дональд Трамп останется президентом США еще на четыре года, мир может ожидать захватывающее падение Кимерики.
0
120.00
