Положение науки в нашей стране волновало меня с юности. Я всегда был уверен, что ученые и инженеры — это лучшие люди и что именно от них в первую очередь зависит будущее всего человечества.
Положение науки в СССР меня категорически не устраивало. Финансировали науку и образование очень неплохо. Но к самим ученым относились как к людям второго сорта. К власти не подпускали и совершенно откровенно не доверяли. До сих пор помню хамские шуточки угрюмых начальников про «реализацию своего любопытства за счет государства».
Поэтому перестройку поначалу я активно поддержал. В самом деле, ведь всё, что делал Горбачев, отвечало именно интересам научно-технической интеллигенции. Ведь только нам это всё это и было нужно. И возможность читать ранее запрещенные тексты, и возможность обсуждать публично политические вопросы, и возможность открыто обсуждать наше прошлое. Потому что, на мой взгляд, ни рабочим, ни крестьянам, ни вообще кому бы то ни было, кроме интеллигенции, всё это и даром не сдалось.
Но потом я потихоньку начал беспокоиться. Меня стала смущать деятельность демократической оппозиции с ее проповедью демократии, рынка, прав человека и улучшения отношений с Западом.
Тогда я задумался. Ведь все эти предлагаемые мероприятия, скорее всего, сильно ухудшат положение научно-технической интеллигенции в нашей стране. Тот рынок, который предлагают демократы, нас, скорее всего, разорит. Ведь финансирование науки в СССР велось существенно нерыночным способом. К тому же новая разрядка напряженности сделает ненужным финансирование значительной части общественных наук.
А остальные лозунги демократов очень напоминают то ли подставу, то ли самообман. Вроде того, как во французской революции лозунги свободы, равенства и братства прикрывали стремление буржуазии перехватить власть у аристократии.
Да и ужасно странными выглядели начавшиеся в среде демократов разговоры, что «советская наука абсолютно бездарна, а сотрудники НИИ только и делают, что пьют чай». Всё это сопровождалось разговорами про «преступный советский военно-промышленный комплекс».
«Они что, с ума сошли? — подумал я, — ведь мы же их прямая и единственная социальная база. А они говорят, что мы все бездари и только чай пьем». Я решил написать руководству демократов на эту тему аналитическую записку и передать им через общего знакомого.
Мне было велено для встречи с нужным человеком зайти в Дом медика на улице Герцена и там передать ему бумагу. Там в это время шло заседание клуба «Московская трибуна».
Сказать, что я был потрясен, — ничего не сказать. Всё происходящее напоминало то ли спектакль очень плохого провинциального театра, то ли советский фильм с карикатурным изображением заседания Государственной думы. Все выступавшие говорили каким-то сильно неестественным голосом. Кто-то благородно грассировал, кто-то демонстративно басил, кто-то картавил, а кто-то говорил дискантом, органично переходящим в фальцет. В общем, у всех, как выражаются артисты, был свой «тончик».
Говорили они тоже черт знает о чем.
Один, голосом, напоминавшим шестиклассника-ябедника в кабинете директора школы, доказывал, что «Российский народный фронт» — это вовсе не народный фронт, в отличие от «Московского народного фронта». Другой рассказывал, что Горбачев — диктатор. Третий вещал о чем-то, что является, по его мнению, «большой победой демократов». В общем, все было крайне выспренне, пафосно, неискренне и фальшиво.
Так что я ужасно обрадовался, обнаружив около себя своего школьного друга, а ныне журналиста, пишущего о рок-музыке, Алексея Поликовского. «Леш, они что, тут все совсем охренели? — в ужасе спросил я. — Что это за комедия из серии «домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?». Леша посмотрел на меня в ответ с удивлением и некоторой неприязнью. И я понял, что он не видит ни на сцене, ни в атмосфере ничего из того, что вижу я.
Потом, дождавшись конца мероприятия, я передал свою бумагу. Через некоторое время получил ответ. «Ваш документ, — передали мне, — никуда не годится. Ни с методологической точки зрения, ни с содержательной. Методологически вы придерживаетесь идеологии классовой борьбы и формационного подхода. Что является глубоко антинаучным и вместе с тем чрезвычайно реакционным. Абсолютно неприемлемы и ваши содержательные идеи. Потому что нас интересует вовсе не корыстные интересы научно-технической интеллигенции, а общечеловеческие ценности — рынок, демократия и права человека».
Я так и не понял тогда, что это было?
Троллил ли меня по-черному, как сейчас выражаются, мой адресат или он действительно так думал. Хотя, судя по его более поздним текстам, он мог быть со мной тогда вполне искренним.
Ну а потом демократы пришли к власти, и тогда началось массовое и планомерное разрушение советской науки. Она уничтожалась под теми самыми лозунгами, которые меня встревожили еще в перестройку. С одной стороны, науку уничтожали, потому что она якобы «рыночно неэффективна». С другой — в порядке сокращения военно-промышленного комплекса.
Иногда мне даже казалось, что в действиях Егора Гайдара и его подельников по разрушению советской науки присутствует не только дурацкая идеология, но и что-то личное. Типа — они за что-то имеют сильный зуб на своих бывших коллег.
Но самое странное, что действия «правительства реформаторов» не вызвали адекватной классовой ненависти у большинства моих знакомых научных работников. Одни говорили мне, что наука держится на принципе «без гнева и пристрастия», и потому они политикой не занимаются и заниматься не собираются. Другие говорили мне, что они являются «сторонниками рыночных реформ» и, как они выражались, «готовы потерпеть, пока реформы дадут свои плоды».
С тех пор прошло уже более 20 лет. Не могу сказать, что положение науки в нашей стране выправилось. Но по сравнению с гайдаровскими временами оно стало гораздо лучше. Хотя должен сказать, что чиновники, ответственные за финансирование науки, во многом продолжают придерживаться тех порочных подходов, о которых я говорил выше. Но всё равно, при всех очень, на мой взгляд, серьезных недостатках стало все-таки гораздо лучше.
К чему же я вспомнил эти старые истории? Причин тому две.
Во-первых, недавно я провожал моего старшего товарища в поликлинику Академии наук. И волей-неволей подслушал разговоры научных сотрудников в очереди к врачу. Меня сильно удивило, что они не только сильно ругали реформу академии, что, на мой взгляд, совершенно естественно, но и продолжали хвалить команду разрушителей российской науки — Гайдара, Чубайса и т. д. Вплоть до формулировок : «Чубайс — эффективный менеджер».
Ну и про Крым, естественно, нехорошо говорили.
А, во-вторых, на днях я прочел в «Новой газете» статью того самого моего школьного товарища Алексея Поликовского, о котором шла речь выше. Статья называется «Вынос мозга». Там описываются впечатления автора от митинга в защиту российской науки на Суворовской площади. И, насколько я понял мысль автора, разрушителем науки, как с точки зрения самого автора, так и с точки зрения митингующих, является нынешняя российская власть. А основным ее защитником — фонд «Династия». Который за это и властями преследуется.
«Ну, это уж чересчур!» — подумал я. До недавнего времени я об этом фонде почти ничего не знал, кроме того, что он создан основателем «Билайна» Зиминым, после того как тот продал свой телекоммуникационный бизнес. Кстати, именно с этого времени, с 2001 года, сколько я помню, цены на сотовую связь потихонечку стали нормальными и доступными широкому кругу пользователей. А вот при Зимине сотовая связь была доступна очень узкому кругу лиц. В основном в красных пиджаках.
Еще, помню, я пару раз, еще при Зимине, пил чай с вымпелкомовскими топ-менеджерами, И они мне доказывали, что социальная политика не нужна и каждый должен выживать, как может.
Я немножко посмотрел в интернете документы про фонд «Династия». Он действительно помогает российским ученым. Гранты по конкурсам выдает, научно-популярную литературу издает, помогает в проведении научных конференций. По объему это очень неплохо. Где-то приблизительно пятидесятая — сотая часть по сравнению с объемом деятельности Российского фонда фундаментальных исследований и Российского фонда гуманитарных исследований.
В общем, очень неплохо, но не более того. Даже меньше, чем в свое время делали Сорос или Ходорковский.
Да и проблема с функционированием фонда, в общем-то, высосана из пальца. По мнению правоохранительных органов, фонд «Династия» осуществляет финансирование политической деятельности за счет средств из-за рубежа. Поэтому он признан «иностранным агентом».
Ну и в чем проблема?
Либо докажите, что вы не финансируете политическую деятельность, либо, если этого вам доказать не удастся, продолжайте финансировать научную деятельность при помощи зарубежных средств. Это законом не запрещается.
Либо, если вам так уж необходимо финансировать политическую деятельность, финансируйте ее с российских счетов. Вместо этого развернута массированная пиар-кампания, согласно которой Зимин является главным спонсором и спасителем российской науки, а его гонители и преследователи желают эту науку похоронить.
Более того. Стоило моему товарищу и коллеге Илье Смирнову покритиковать фонд «Династия» за издание откровенно лженаучных и человеконенавистнических книг социал-дарвиниста Докинза и попенять самому Зимину за публичные высказывания в духе Докинза, как вокруг Смирнова тут же была развернута свистопляска в духе «на кого руку поднял, подонок?». То есть как какой-то там журналистишка Смирнов осмелился повысить голос на достойнейшего человека, к тому же подвергающегося неправедным гонениям.
Понять людей, набрасывающихся на Смирнова, я, конечно, могу. Ведь через фонд «Династия» осуществляется, как писал недавно другой мой и коллега Максим Кононенко, финансирование множества достойнейших людей. Таких как Евгений и Ирина Ясины, Сергей Алексашенко, Александр Архангельский и Людмила Улицкая. Но даже если предположить, что критики Смирнова искренне движимы негодованием на его «глубоко непорядочные» тексты, а не просто беспокоятся за свой кошелек, их поведение всё равно представляется мне чрезвычайно контрпродуктивным.
В свое время, когда я с группой коллег участвовал в написании аналитического доклада «Государство и олигархия», в котором подвергалась жесткой критике деятельность ЮКОСа и лично Михаила Ходорковского, пиар-служба ЮКОСа устроила в ответ очень похожий шум. И как выяснилось, совершенно зря. Потому что в результате этого шума аналитики из государственных структур вскрыли структуру и механизмы влияния Ходорковского в федеральных СМИ. И оперативно прикрыли эту структуру вместе с механизмами.
И я почти совершенно уверен, что если бы не этот глубоко контрпродуктивный шум и гвалт в федеральных СМИ, то, возможно, судьба ЮКОСа и лично Ходорковского могла бы сложиться иначе — гораздо менее драматично.
Что, разумеется, не означает, что нашему государству не нужно улучшать финансирование российской науки. В том числе и для того, чтобы лишить почвы подобные чернопиарные истерики.
0
25.00
