ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 25, 2015

Смотрящий

Местная «спецслужба» не дремлет. Подходит к нам с Борисом Азовским (он — частный предприниматель, правозащитник, приехали мы сюда на его «каблучке») молодой человек с решительным выражением лица. Прижатый к уху мобильник, красная куртка… Особая каста, и вообще на фоне здешнего черно-серого контингента выглядит он респектабельно.

— Кто разрешил вам тут фотографировать? Вы кто?

— А вы?

— Я работаю тут… психологом.

— Почему, — спрашиваем, — за вход в это богоугодное, к тому же бюджетное заведение надо платить?

Внимательно оглядев нас, «смотрящий» неожиданно соглашается: «Вы правы, я тоже говорю, что с инвалидов брать деньги неправильно». Кому говорит, не уточняет. Не всех, по его словам, выгоняют в такой мороз (-20 с ветром) на улицу, а только «сильно поддатых». Остальным позволено находиться в тамбуре.

Идем туда. По дороге он признается, что назвал себя психологом в шутку, на самом деле, как и все тут, проходит социальную адаптацию: два месяца назад отбыл срок заключения, ни жилья, ни работы нет.

…В тамбуре теплее, чем на улице. Если тесно прижаться, уместится на лавочках человек 15. Но холодный ветер сквозит, и сидеть там долго довольно муторно, а по 10 часов каждый день, как постояльцы отделения ночного пребывания, почти невыносимо.

Практически все здешние сидельцы чувствуют себя инвалидами. Но подтверждающих инвалидность документов у них нет. Удостоверение инвалида есть только у Ирины Шишкиной: третья группа, пенсия 5 тысяч рублей. А за пребывание в центре «на постоянке» платить нужно в месяц больше 4 с половиной. Даже на сигареты не остается.

Обыкновенная история

Сюжеты жизненных драм, услышанные нами в тамбуре и на теплотрассе, типичные: люди лишились жилья по неосмотрительности, на стороне обманувших их проходимцев, как часто бывает, оказалась власть. Евгений доверенность подписал по пьяни, Ирина — доверившись обаятельному мужчине.

Мошенников не нашли.

Магинур Белоусова оставила без присмотра дом, где проживала по социальному найму, уехав в Киргизию к тяжелобольной сестре. Через три месяца сестра умерла. Когда Магинур вернулась в Омск, оказалось, что в ее доме прописаны погорельцы, а она в нем уже «не живет». Борис Азовский, занимавшийся этим делом, выяснил, что ничего у них не сгорело, а только закоптились стены: пожар, полагает он, был сымитирован. «Сгоревший» дом остался в собственности семьи, которая к тому же вселилась в дом Белоусовой. Азовский, будучи членом Комитета по правам человека, представлял ее интересы в суде. Районный суд семь лет назад они выиграли, а областной его решение отменил и «прописал» Магинур на улице.

С тех пор, рассказывает Борис Михайлович, она и начала выпивать. Скиталась по знакомым, по съемным углам. Пока были силы, работала — в ЖЭКе дворником, на рынке Казачьем мыла полы. А год назад ноги отказали. Азовский несколько раз пытался устроить Магинур в Центр социальной адаптации, но средств, чтобы находиться там постоянно, у нее нет.

В начале февраля мы с Борисом Азовским привезли Магинур в областное министерство труда и социального развития. Десяток ступенек на крыльце ведомства она преодолела с нашей помощью, тяжко вздыхая, потом призналась, что мечта у нее одна — заснуть в каком-нибудь теплом месте.

Не прав был школьник из фильма «Доживем до понедельника», который написал: «Счастье — это когда тебя понимают». Настоящее счастье — это когда тебе просто тепло.

Как положено?

О нашем визите узнал министр, и для Магинур все-таки нашлось место в отделении постоянного пребывания. Ее там будут держать, пока не выправят все документы — на пенсию, инвалидность. Так и должно быть, согласно «Положению об отделении социальной адаптации бюджетного учреждения». С инвалидов и пенсионеров, утративших документы, за их восстановление плата не взыскивается.

Пресс-секретарь областного министерства труда и соцразвития Яна Стрельцова сказала «Новой газете», что плата взыскивается только с тех, кто селится в социальной гостинице. «Инвалиды и пенсионеры в период первичного оформления документов за пребывание в центре ничего платить не должны». Я сказал Яне, что, на мой взгляд, министерству надо провести в этом центре проверку: люди-то говорят другое. «Возможно, — ответила пресс-секретарь. — Там месяц назад назначен новый директор: будем надеяться, порядок он наведет. Но проблема в том, что там слишком мало мест».

Тепла не хватает

Второго такого приюта для бездомных в миллионном Омске нет. Но зато духовность в последние 20 лет выросла, судя по количеству храмов. И недавно посетивший город министр Мединский пообещал бывшему областному главе, преуспевшему в храмостроительстве, помочь с финансированием возведения еще одного — Воскресенского — собора.

Очевидно, духоподъемность города еще более возрастет, но нищим духом бичам и бомжам от этого легче не станет: в здешних храмах их не особенно привечают. Министерство, говорит Яна, обратилось к предпринимателям с предложением — субсидировать тех, кто возьмет на себя содержание и лечение от алкоголизма и наркомании омских бродяг. «Мы готовы выплачивать в расчете на каждого по 14 тысяч рублей ежемесячно». Но пока никто не откликнулся. Хотя есть в городе добрые люди, есть волонтеры, но они озабочены судьбами кошек, собак, а сограждане, живущие на теплотрассах, почему-то не вызывают жалости. Многие пользователи омских форумов считают, что их вообще надо «уничтожать».

Один мой знакомый, интеллигент, потеряв работу, ушел в запой — был обманут мошенниками, оказался на улице. Приютила его христианская церковь (не православная) — сделала ему документы и отправила в Израиль на пмж. Там он тоже стал пить, но государство его излечило: соцработник — бывший полковник израильской полиции – наблюдал за его поведением каждый день. И уже много лет мой знакомый не пьет, переехал недавно в новую квартиру. Потому что государство там устроено для людей. Но это в Израиле — там тепло.