— Саша, наверное, простой парень из Казахстана мечтал стать космонавтом, а не актером…
— Только не космонавтом! В этом нет никакой романтики. Не так далеко от Экибастуза, где я жил, находился Байконур, и умные люди в белых халатах регулярно приезжали к нам в школу выявлять здоровых детей. Видимо, для подготовки в космонавты. Убирали парты, ставили беговые дорожки, центрифугу, какие-то приборы с датчиками и проводами — и пожалуйте бегать, прыгать, отжиматься. Я почему-то ужасно боялся электричества, которое пропускали через фаланги пальцев. Было в этом что-то от пыток. (Смеется.) К сожалению, бегающих по утрам обладателей белозубой гагаринской улыбки в школе набралось всего пара штук. Среди которых не было меня… Потом мальчик, начитавшийся книг о детях капитана Гранта и несчастном Робинзоне, решил стать моряком. Капитаном парусного судна. А когда наступила пора философских размышлений и поиска собственной идентичности, я решил стать… дворником. Помню, на уроке рисования попросили изобразить профессию мечты. К звонку на моем альбомном листе красовался физически развитый парень с метлой. Эдакий супердворник. Просто я хотел перекрасить все дома нашего серого города, вымести весь мусор и создать на его территории семь чудес света, чтобы все могли посмотреть на мой родной край. Эти мечты обуревали меня лет до 18…
— А в 18 начали думать, как не пойти в армию?
— Бабушка моя была врачом, и моя судьба была предопределена: я должен был стать военным фельдшером. Была выработана схема моего поступления, я знал даже номер части, куда меня припишут. Но потом планы поменялись. После развала СССР, в 1992 году, — мне тогда было 16 лет, — пошел на призывной пункт поинтересоваться политической обстановкой, мол, если призовут, то куда? «Только в стройбат не берите, отправьте в горячую точку!» — молил я. И искренне расстроился, узнав, что Казахстан уже не участвует в боевых действиях. А в 1993-м все военкоматы от меня открестились, так как из дома я уже выписался, а гражданином России еще не был. Зато вопрос о прохождении службы встал во время учебы в Театральном институте в Москве. Нас с однокурсником Рушаном Иксановым забрали прямо с занятий и тут же побрили. Вмешался ректор «Щуки» Владимир Абрамович Этуш: «Дайте детям доучиться!» Закончил вуз я в 27 лет, когда служба в армии перестала быть актуальной…
— Учеба в Москве была много позже. А сначала вы двинули в ПТУ.
— У меня не было выбора. В 15 лет, через два дня после выпускного, я устроился работать слесарем на угольный разрез. Хотел заработать денег на поступление в «Щуку». Тогда только билет до Москвы стоил около 500 рублей. Короче, услышав о таких деньгах, родители показали мне кукиш, посоветовав перестать бредить столицей… А ближе к осени мастер предложил мне пойти поучиться. Так я получил диплом слесаря-электрика по монтажу и демонтажу горного оборудования… Потом узнал о существовании Омского института инженеров транспорта. Тамошним студентам полагались бесплатные билеты до места жительства. В тот же вечер, никому не сказав, я убежал с работы и через 12 часов был в Омске. С утра подал документы, а уже через несколько часов сдавал экзамены. Получил двойку, подал на апелляцию, умудрился написать на четыре и поступил на механический факультет транспортной академии. Затем четырежды поступал в Театральный институт в Москве. Первые два раза искренне пытался прочитать все честно, открыто. Но эта открытость пугала педагогов! В конце концов понял, что лучше прийти на экзамен забитым мальчиком, с причесанной набок челочкой, в поддернутых повыше штанах. Если добавить абсолютное неумение читать стихи, то успех обеспечен. Я даже репетировал, как забываю текст, как сильно волнуюсь. В итоге меня взяли сразу несколько вузов.
Сны в «Крестах» и стрельба в шаверменной
— В столице почувствовали себя провинциалом?
— Конечно, именно поэтому и переехал в Питер. Этому городу всего-то 315 лет, и тут все понаехали. (Смеется.) Впервые я оказался здесь сразу после наступления нового, 1993 года. Несмотря на мусор, палатки, шестисотые «мерседесы» с водителями в малиновых пиджаках, книжные развалы, стихийные рынки, торгующие китайскими пуховиками, грязный снег с уныло торчащими елками, город показался мне божественным…
— И прямо с вокзала отправились приобщаться к прекрасному?
— Нет, в квартиру Хармса. Мне негде было жить, и моя приятельница, театральная художница, сказала: «Есть две хаты. Одна с телевизором и холодильником, но на окраине. Во второй из всей мебели лишь ванная посередине кухни, но там жил Хармс». Выбор был сделан мгновенно… Квартира настолько атмосферная, что я даже попытался инсценировать падение бабушек, которые постоянно возмущались моим громким пением.
Однако больше архитектурных красот в Питере меня поразили люди. Количество творческих товарищей на квадратный метр зашкаливало. Вокруг были одни музыканты, поэты, художники и модельеры. «А кто работает-то?» — недоумевал я.
— Почему в ваш список не вошли бандиты?
— Наверное, повезло. Самое смешное, что недавно меня пытались ограбить. Ночью вышел с тренировки по боксу. Ко мне подошли два милых таджика и культурно попросили телефон. Я был шокирован их борзостью. «Ребята, это кружок бокса, откуда через секунду начнут выходить ребята. Перед вами улица Шпалерная, а там набережная якобинца Робеспьера. Все арки перекрыты, вы не сможете уйти дворами. А по прямой вряд ли успеете развить скорость, на которую способны разгневанные вашим неблагородным поступком боксеры». Они вняли… А что касается бандитского Петербурга, то я в него влился.
— Вы якшались с криминальным элементом?
— Было и такое. Однажды попал в перестрелку из-за спектакля. Не сошлись во мнениях по поводу постановки. (Смеется.) В общем, мне не понравилось поведение человека, я сделал ему замечание. В итоге — массовая драка с беготней, разборками и стрельбой в шаверменной. А в 2003 году даже побывал в «Крестах» (Сизо № 1. — Прим. «ТН»). Тогда бандиты помогали нам снимать «Ментовские войны». Мы пришли к начальнику тюрьмы с просьбой разрешить съемки эпизода, в котором бывшего милиционера прямо в камере расстреливает снайпер. «Невозможно! Сразу же откроется ответная стрельба охраны», — отказал начальник.
— Атмосфера в «Крестах» впечатлила?
— Очень гнетущее ощущение. «Не вздумайте здесь засыпать, — говорили нам работники, — потом кошмары не отпустят». А мы неделями там дневали и ночевали. И ели, и спали, и фотографировались, и с сидельцами общались.
— Роль Шилова еще не достала?
— Не то слово! Вот сейчас закончили сезон, все утомились: актеры, сценаристы. Так что пока сосредоточусь на исторической картине «Годунов» и фильме об альтернативном будущем «Боты».
— О будущем — это как машины захватывают власть на планете?
— Именно. Конфликт с собственным телефоном по поводу власти мне не грозит. Я не то что не гонюсь за последним айфоном, но даже сетями не пользовался, пока не возникла проблема фальшивых аккаунтов. Однажды муж моей подруги попытался сбить меня на набережной за оскорбительное письмо, которое я ей якобы написал. Через два дня после инцидента я купил компьютер и долго не мог врубиться, почему нет интернета. Помог товарищ, сообщивший мне потрясающую новость: его надо подключить! Так что я не поклонник виртуальной реальности.
Я точно не готов стать матерью!
— А что насчет казино? Алкоголя?
— Алкоголь да, но казино… У меня в жизни гораздо больше рисков. К примеру, сейчас читаю три сценария, из которых нужно выбрать один. Думаю, как не прогадать.
— Пусть агент думает.
— Никогда не доверю сделать выбор другому человеку, так же как не доверю женщине гладить мои штаны.
— Думаю, это приходит с возрастом. А вы стареть не боитесь?
— Современная фармакология, если из-за санкций мы не перейдем на дубовую кору, позволит жить до ста лет. Но зачем? Может, стоит прожить меньше, но активнее? Правда, сейчас возрастные рамки сдвинулись, в 14 лет я считал своего 38-летнего отца глубоким стариком. А сейчас в этом возрасте жизнь только начинается.
— То есть ваша дочь Женя считает вас добрым молодцем?
— Тешу себя надеждой. Мои подруги тоже молодеют, так что я в курсе новых трендов, певцов, групп. Думаю, Женя не почувствует разницы.
— А если она будет встречаться с вашим ровесником?
— Ружье у меня есть, так что будем решать вопрос радикально… Тут вот какое дело. Мы с моей мамой видимся раз в год, но при встрече она обязательно спрашивает, поел ли я, надел ли шарф, во сколько лег спать. Для нее я так и остался маленьким мальчиком. Надеюсь, что с дочерью мы не застрянем в исходных «папа-дочь» и станем друзьями. Тогда она не будет думать на темы: «папа не должен видеть, что я курю, потому что он расстроится», «папа не должен видеть мою татуировку, потому что он меня убьет», «папа не должен видеть тебя, потому что убьет нас обоих». Мне было бы интересно вместе разработать эскиз ее татуировки.
— Вы просто образцовый отец!
— Я не приемлю психологического насилия над ребенком. Так что фраза «Быстро принеси пульт от телевизора!» ко мне не относится. Но по принципиальным вопросам я говорю с Женей подробно и долго. Бывает, срываюсь по мелочам. Однажды мне оставили Женю на целых две недели. Чуть с ума не сошел! В то время я писал сценарий, и в мозгу возникла идиллическая картина: сейчас сяду на свежем воздухе с чашечкой кофе и пачкой сигарет и примусь неторопливо набирать буквы. В итоге не написал ни строчки! Нет, я точно не готов стать матерью. (Смеется.) Но пройдет еще лет восемь, и я с удовольствием буду нянчить внуков или второго ребенка.
— Собираетесь в ЗАГС?
— В четвертый раз?! А что, нам, артистам, можно. Мы же богема, да и таблоиды должны что-то писать. (Смеется.) Пока я об этом не думаю.
— Устали жениться?
— Нет, просто сейчас я не готов ходить с коляской вокруг Смольного. Слишком много амбиций, гастролей, планов.
Советский фанк и красные барабанные палочки
— Зачем вам музыкальная группа?
— Вот мы и подошли к проблеме кризиса среднего возраста. Высшего удовольствия можно достигнуть лишь тогда, когда делаешь что-то просто так. Все это родом из детства. Помню свою первую группу в школе, где мы за год выдавали пять-шесть песен с сомнительным звуком… Я был барабанщиком, главной головной болью которого была покраска барабанных палочек красной гуашью. Мне это представлялось особым шиком. И инструмент был знатным — барабан от стиральной машины, в который насыпали мелочь.
— В музыкальную школу ходили?
— Не взяли. Сказали: «Ни слуха, ни голоса, ни чувства ритма». В театральном институте с Алексеем Веселкиным мы организовали группу «Моби Дик». Не сложилось… Но идея стала приобретать маниакальный характер, и когда образовался перерыв между съемками, стал собирать музыкантов.
— Определили для себя жанр?
— Раньше работали в мертвом, никому не нужном жанре «советский фанк». Это музыка моего детства, которую я слышал по радио, под которую бешено носился и прыгал по всему дому… Сейчас начали играть рок.
Старинный «Беккер», ключ Тургенева и кресло Петра Великого
— Кроме музыки у вас есть еще одна страсть — деревянная мебель.
— Свое детство я провел среди опилок, деревяшек, станков и фрез — мой отец был высококлассным столяром. Именно он научил меня любить теплоту древесины, ее неровности, шероховатости… Моя коллекция началась с буфета, который я случайно обнаружил в антикварном магазине на Моховой. Никто ничего о нем не знал, и я провел собственное расследование. Установил, что этот красавец — большая редкость, сотворен русскими мастерами фабрики Розенберга… А пока я ходил вокруг да около, хозяин вожделенного предмета поднял цену в несколько раз. «Это же Розенберг!» — парировал он вопрос о внезапном подорожании. «Да, но об этом вы узнали от меня», — ответил я, что, впрочем, не повлияло на решение продавца. Так я стал владельцем одного из замечательных «Розенбергов», причем другой подобный находится в Эрмитаже.
Странно, но наша русская мебель никому не нужна. Всем подавай Францию, Германию с завитушками, ангелами, лилиями. Видели бы вы архангельскую резьбу! У меня дома есть зеркало, вставленное в наличник трехсотлетней давности, — никакие французы не сравнятся с этой красотой!
— Какие у вас еще раритеты имеются?
— Предметом моей гордости является стул XV века. Я купил его случайно: несчастный забулдыга принес мне его в совершенно непотребном состоянии. В мастерской его склеили, почистили, и перед нами предстала подлинная красота! Этот стул очень заинтересовал Эрмитаж, но я оказался крепким орешком — не продал… В моей коллекции имеется и подлинное кресло Петра Первого. Тоже никому не нужное, ведь русское — значит некрасиво! Зато каждый из моих гостей может почувствовать себя первым императором России!
Кроме мебели меня интересует оружие. Клинок Первой мировой, сделанный по образцу римского меча, привез с гастролей, завернув в декорации. Средневековые копья тоже раздобыл по случаю. Теперь сушу на них футболки — купить сушилку для белья просто не доходят руки. (Смеется.) А еще я обожаю ключи. Один из главных экспонатов — ключ от письменного стола Ивана Сергеевича Тургенева. Сам стол сгорел во время пожара в Спасском-Лутовинове, а ключик остался… Есть у меня ключ от камеры смертников в «Крестах». Когда отменили смертную казнь, мне захотелось получить этот страшный раритет. Имеется ключ от Великого Новгорода, изготовленный с использованием ртутной пайки времен Ивана Грозного.
— Наверное, и со съемок что-то перепадает?
— На картине «Петя Великолепный» разжился часами «Беккер», которые в каталоге Павла Буре 1901 года значатся как антикварные. Отреставрировал, и теперь они не только ходят, но и бьют четверти и половинки…
— Мало кто знает, что вы еще и директор собственного предприятия по реставрации и изготовлению мебели.
— Мастерскую я открыл благодаря моему первому буфету. Отправился реставрировать его в цех, где и познакомился со своим будущим партнером. Теперь я занимаюсь переговорами со сложными клиентами, нередко уговариваю их не портить ценные вещи. Но не всем объяснишь, что модный и растиражированный прованс не стоит делать из русской антикварной мебели. Так что красишь дубовый трельяж эпохи модерна в белый цвет и плачешь… Вообще, реставрация — сложное дело. Нужно восстановить утраченные куски, подобрать породу дерева, прорезать, вклеить. Сам я готов часами восхищаться прорезанностью зубов собаки на буфете трехсотлетней давности, но мой восторг мало кто разделяет…
Парень со сложной судьбой
— Вы в прекрасной форме. В спортзал ходите регулярно?
— Как раз сейчас этим активно занимаюсь. Чтобы заставить себя дотащиться до фитнеса, нужно поставить себе задачу. Или получить роль. Когда я занимался боксом, у меня были амбиции: я хотел быть чемпионом, мечтал выступать на соревнованиях, так что поход в качалку был оправдан. А совсем недавно мне предложили сыграть спецназовца, и это значит — бег, автомат в руках и прочие активные действия. Приходится брать себя в руки. Чтобы физические нагрузки принесли результат, первым делом надо перестать пить. А если ты в пятницу активно отдыхаешь с друзьями, а в понедельник плетешься в зал, потому что обещал тренеру, это бесполезно.
— Кстати, а как выглядит герой-любовник? Он похож на вас?
— Дело не в том, как он выглядит, а как он себя чувствует. Однажды провели эксперимент: к девушке подходили двое — культурист и парень со скрипкой. Выиграл второй. Почему? Женщина подсознательно думает: «У него есть талант, значит, он может заработать». И всегда ищет того, кто способен обеспечить ей отличное потомство. Так что для привлекательного образа надо носить скрипки. А вы спрашиваете, зачем я создал группу! Ходить с чехлом от гитары, чтобы все видели: я тоже на что-то гожусь.
Если честно, не слишком люблю амплуа героя-любовника, потому что, читая подобный сценарий, сразу понимаю: на горизонте маячит солярий и огуречная маска на лицо. А когда этим заниматься? Поэтому мне ближе социальный герой, что называется «парень со сложной судьбой».
0
25.00
