— Но ведь жизнь очень подвижна. Ситуация меняется, возникают новые обстоятельства. И потом, мы для себя это так не формулируем — что мы из Москвы перебираемся в Петербург. Мы по-прежнему будем жить на два города, так как работы одинаково много и там, и там. Просто Андрею (сын Боярской и Максима Матвеева. — Прим. ред.) через год предстоит пойти в школу, и, взвесив все обстоятельства, мы решили, что лучше пусть это будет школа в Петербурге. А готовясь к ней, он должен ходить на разные занятия. Ему нужны и спорт, и шахматы, и английский, и музыка. И всюду его надо было записать. А еще выписать его из поликлиники в Москве и прикрепить к другой, в Петербурге. В общем, масса дел. Удержать их все в голове невозможно, я постоянно что-то записываю в ежедневник. Но иногда ловлю себя на том, что уже боюсь в него заглядывать, уж слишком там много дел записано.
— Там и мама Максима, и мои родители, они нам могут помочь. Ну и мы с Максимом в Петербурге в совокупности проводим все-таки больше времени, чем в Москве — мы выяснили это, когда сели и просто математически все подсчитали. Я ведь постоянно езжу играть в петербургском Малом драматическом театре. Вот сейчас мы там репетируем «Братьев Карамазовых», в апреле уже премьера, а до этого мы два года читали и изучали этот роман, вгрызались в материал. Лев Абрамович Додин сочиняет инсценировку вместе с нами. Огромная работа, грандиозные глубина и масштаб нравственно-философских, духовных и человеческих проблем. С репетиции выходишь с котлом, кипящим в голове… А еще я прямо сейчас вместе с Анатолием Белым и скрипачкой Аленой Баевой репетирую музыкально-поэтический спектакль, построенный на переписке Цветаевой, Пастернака и Рильке. Это уже не в МДТ. В январе премьера. Первый показ в Петербурге… Но и в Москве у нас с Максимом много работы. Вот, например, в московском Театре Наций уже в следующем году у меня начнутся репетиции «Дяди Вани». Ставить будет один из лучших французских режиссеров — художественный руководитель парижского театра «Одеон» Стефан Брауншвейг.
— Как удастся совместить репетиции трех новых спектаклей в разных театрах и в разных городах?
— Ну «Дядю Ваню» мы только в мае—июне начнем репетировать. И это не растянется надолго. Особенность работы с европейскими режиссерами — сжатый период выпуска. Месяца полтора-два интенсивных репетиций, и все. На самом деле, у меня сейчас стало не больше, а меньше работы. Ведь закончились съемки сериала «Ворона», который скоро выходит на НТВ. Съемки были такими сложными и занимали столько времени, что я до сих пор, даже после трехнедельного отпуска, от них до конца не отошла. Однажды случилось абсолютное безумие — смена длилась 21 час. Мне казалось, что я просто не выживу. Когда я в первый день после этого пришла на репетицию в МДТ, Лев Абрамович посмотрел на меня: «Лиза, вы себя хорошо чувствуете?» Я говорю: «Нормально». — «Может, вы домой пойдете?» И я с ужасом вышла из репзала, бросилась к зеркалу, чтобы посмотреть, что же у меня с лицом, как я выгляжу, если мне режиссер впервые в жизни сказал, чтобы я шла домой отдохнуть. Видимо, я была вся выпотрошена.
— Сериал еще не вышел, а вы уже получили за него приз за лучшую женскую роль на фестивале «Пилот», где показывали пилотные серии телесериалов. У вас и у вашей семьи вообще урожайный год. Вы получили за «Анну Каренину» «Золотого орла», стали заслуженной артисткой России, ваш муж Максим Матвеев стал заслуженным артистом.
— Это правда плодотворный год. А по поводу приза за лучшую женскую роль — это был сюрприз. Я и не знала про фестиваль «Пилот». И вдруг мне написал продюсер «Вороны» Валерий Петрович Тодоровский: «Лиза, только что было закрытие, вы получили приз»… Это было очень приятно, ведь в эту роль я вложила не меньше сил и любви, чем в Анну Каренину. Мне вообще везет на героинь по имени Анна. И Анна Воронцова из сериала для меня уже третья, если вспомнить еще и Тимиреву в «Адмиралъ».
— Марина Александрова говорит, что назвала дочь Екатериной во многом из-за роли Екатерины II. А вы, если у вас когда-нибудь родится дочь, готовы назвать ее Анной?
— Если у меня будет дочь — возможно. Раз уж Анна для меня кармическое имя, во всяком случае в том, что касается ролей. Героиня «Вороны», как и весь сюжет, мне очень нравится. Помню, как я впервые услышала об этом проекте. Это было в прошлом январе. Мы с Максимом прилетели по делам в Лос-Анджелес, а там был Валерий Петрович с Женей Брик. И на дружеской встрече Тодоровский сказал, что у него есть один сценарий, который он бы хотел мне предложить. Через какое-то время он прислал восемь серий сценария. Я их залпом проглотила за две ночи. Если бы не нужно было немного поспать и вести Андрюшу в садик, я бы вообще без остановки читала — ведь это захватывающий детектив и триллер. Но когда я дошла до конца, поняла, что сценарий неполный. Там ведь серий не восемь, а двенадцать.
Послала сообщение Валерию Петровичу: «Пришлите мне, пожалуйста, другие серии!» — а он мне: «Их еще не написали. Месяца полтора-два придется подождать». Я еле дождалась. А когда дочитала до конца, пришла в полный восторг. Меня зацепило, что подробно прописаны не только детективная линия, но и личные драмы и характеры героев, и в первую очередь моей Анны Воронцовой. Поначалу она кажется очень сложным, неприятным, колючим и конфликтным человеком. Но когда история развивается, становится понятно, это из-за комплексов, внутренней боли и неудовлетворенности жизнью… Дальше я познакомилась с режиссерами. Собственно, в чем еще уникальность этой истории: сценарий написали совсем еще молодые кинематографисты, дебютанты — Оля Ангелова и Евгений Сосницкий, ученики Вадима Юсуповича Абдрашитова. И им же Тодоровский не побоялся доверить картину как режиссерам.
Потом был очень интересный этап. Мы ходили в Следственный комитет, чтобы разобраться до мелочей, как именно выглядит работа следователя, — мы хотели, чтобы в кадре все было максимально реалистично. И я познакомилась с замечательной девушкой, старшим следователем. Мы с ней достаточно долго разговаривали, она мне рассказала все, начиная с того, как она входит в кабинет, какие ее первые действия. Очень интересно было с ней общаться, потому что это очень обаятельная и привлекательная девушка, выполняющая совершенно мужскую работу… И еще я ходила к судмедэксперту в морг. Судмедэкспертом тоже оказалась девушка моего возраста. Фантастически умный человек, просто ходячая энциклопедия. Строгая, ироничная и с абсолютно трезвым отношением к жизни. Я поразилась.
— А для вашего сына Андрея в сериале случайно роли не нашлось?
— Что вы, Андрей не захочет сниматься. Он вообще не любит никакого артистизма. Ему не нравится, даже если кто-то из нас дурачится дома или что-то напевает, он так и говорит: «Не надо петь!» Ему не нравятся высокопарные неестественные проявления. Сыну хочется, чтобы мы вели себя как обыкновенные люди. Это, мне кажется, вполне естественно. Я тоже, когда была в таком возрасте, как сейчас Андрей, не могла понять, почему мама с папой на сцене говорят совсем не так, как дома. Не любила театральные и киношные истории родителей. И девочкой категорически отказалась сниматься в итальянском фильме. Мне понятно то, что сейчас происходит с моим сыном.
— Может, он просто обижается и ревнует, что вы так много времени на работе проводите? Хорошо еще, что у вас все-таки бывает отпуск. Вы говорили, что после съемок на три недели с семьей уехали.
— Ну, не совсем после съемок. Потом еще у меня были сдвоенные гастроли в Нью-Йорке. Сначала с Малым драматическим театром я играла «Коварство и любовь» в Бруклине. А потом собрала чемодан и переехала на Манхэттен, там разобрала чемодан и стала играть с Театром Наций «Иванова». Прекрасно прошли гастроли, очень успешно. Потом у нас был активный период репетиций в Петербурге. И наконец-то в августе случился долгожданный отпуск. Это мне было уже совершенно необходимо. Как и Максиму, у него тоже год выдался сложным. И когда мы наконец очутились в шезлонгах у бассейна, не сразу даже поверили, что это наяву, до того долго мы ждали этого отпуска. К тому же, мы не ездили куда-то втроем уже очень давно.
В позапрошлом году мы в Грузии отдыхали вдвоем с сыном, а Максим смог вырваться всего на два дня. В прошлом году отпуска у нас вообще не было. На этот раз мы все вместе поехали сначала в Испанию, в Малагу, а потом в Грецию, на Халкидики. Фантастически отдохнули! Мы занимались Андреем, читали ему, ходили вместе на рыбалку, катались на всяких водных штуковинах… Еще мы посмотрели «Гарри Поттера» — взахлеб, все восемь частей. Причем мы с Максимом получили огромное удовольствие — наверно, не меньшее, чем наш сын. Но главное — я честно сдержала слово и ни разу не ответила на телефонные звонки, за исключением маминых. Разве что сообщения всем звонившим рассылала: «Если есть возможность, позвоните после 1 сентября». Все. Это был момент абсолютного счастья и наслаждения друг другом, природой, книгами, покоем.
— Когда ваши собственные родители были в вашем с Максимом возрасте, они по-другому представляли себе отдых. Знаю, в вашем доме часто собирались компании. Пельмени, сигареты, портвейн, гитара, хохот. Все очень весело. А ваш муж в этом смысле абсолютная противоположность вашего отца: йога, ЗОЖ. Он даже кофе не пьет!
— Каждая эпоха диктует свое. Сейчас, если ты будешь пить, то не будешь работать. Слишком большая конкуренция, слишком высокие темпы. Ну и действительно есть такая тенденция — заботиться о своем здоровье. Люди стали гораздо меньше курить, больше занимаются спортом, думают о здоровом питании... А поскольку мы с мужем люди сегодняшнего времени, мы к этому тяготеем, нам это интересно. Но в том времени, когда мои родители были молодые, было много романтики, импровизации, бунта, чего-то лихого. В слипшихся пельменях и портвейне самих по себе мало хорошего. Но важнее всего были люди, которые с родителями все это разделяли.
Свободолюбивое, бунтарское начало — это круто, мне это безумно импонирует. Сейчас все немножко другое. И наш с мужем рок-н-ролл и отрыв — это сцена. А в жизни, наоборот, мы ищем покоя и уединения. Есть у нас свободный день — мы можем втроем с Андрюшей поехать полазить в веревочный лагерь или покататься на велосипедах, на роликах. Можем в пейнтбол поиграть, съездить на аттракционы. Но это вряд ли будет: «Ой, давай сегодня купим бутылку водки, позовем соседей и посидим». Да, время изменилось.
— Вы как-то сказали, что Максим оказался недостающим пазлом в вашей семье. А мне кажется, что недостающие пазлы — дети. Один у вас уже есть, скоро родится второй…
— Мы с Максимом очень любим детей. Нам нравится посвящать маленькому человеку время, внимание. И чем больше в нашей семье будет детей, тем лучше, я буду счастлива и третьему ребенку, но не хочется ничего загадывать. Давайте поговорим об этом несколько позже. Я вообще в последнее время стараюсь ничего не утверждать. Настолько жизнь амбивалентна и изменчива, что раньше времени какие-то планы лучше не строить. Я просто принимаю с радостью то, что дарит мне жизнь.
— Но судя по тому, что вы рассказываете о своей жизни, у вас и так ни минуты свободной, а дети требуют много времени…
— Ну, у некоторых семь-восемь детей, и они же как-то все успевают: работают, двигают свою жизнь в нужном направлении. Когда у тебя появляются новые обстоятельства, жизнь сама вокруг них обустраивается. Да, станет больше дел, больше забот. Но, возможно, мы этого и не заметим. У нас давно количество дел просто зашкаливает, так что ничего принципиально не изменится. Ну разве что станет больше чемоданов, чтобы постоянно переезжать из Москвы в Петербург и обратно, живя на два города.
— Хорошо, что есть скоростные поезда.
— Это точно! А еще я со временем поняла, что человеку нужно очень мало вещей. Конечно, если зайти к нам домой, трудно сделать вывод, что мы аскеты. Мы, например, очень любим всякие удобные приспособления для кухни. Особенно Максим. Но вещи — другое дело. Если я куда-то еду, мне достаточно косметички, небольшого количества сменной одежды и книг. Я люблю бумажные книжки. Знаю, это какой-то атавизм, но не могу читать электронные книги, я должна чувствовать бумагу. Одежды может быть минимум, но от книг отказаться я не могу. В отпуск мы, например, взяли 13 килограммов и все их прочитали.
— Я знаю, что вам, как самой часто путешествующей в семье, по наследству досталась дорожная икона Николая Чудотворца. Вы ее с собой возите?
— Она безвылазно «живет» в Петербурге. Дерево старое, как и шурупчики, скрепляющие оклад и дверцу. Икона просто не выдержит нагрузки, ее бы не стало после двух-трех поездок. Но теперь я буду чаще ее видеть.
— И своих родных — тоже. Андрей, наверное, рад, что будет теперь постоянно в окружении бабушек и дедушек?
— Еще бы. Это счастье, когда вокруг столько заинтересованных в тебе людей. Я и сама так выросла. И точно знаю: это дает колоссальное чувство уверенности в себе. Твоя жизненная сила, твой успех во многом зависят от того, сколько любви в тебя вложено. Если много — тебе не жалко ее еще кому-то отдать. И вот этому прохожему, и вот с тем можно немножко поделиться, у тебя меньше не станет. А когда у тебя этого нет, то жалко делиться, тогда любви еле-еле на себя хватает.
0
25.00
