Александр Солженицын писал, что национальная идея России — сбережение народа. Но кто прежде всего отвечает за данное сбережение? Педагоги и медики. Однако именно они то ли по злому умыслу, то ли по дьявольской случайности жили и живут в России едва ли не хуже всех. Педагоги и медики сегодня поставлены в такие условия, что вынуждены думать сугубо о выживании и находятся в положении просящих. Их заваливают бюрократией и проверками так, что не остается ни сил, ни времени ни на себя, ни на других. В конечном итоге такая система расчеловечивает их.
Невозможно привыкнуть, что подобное сейчас происходит и в Крыму. Том самом Крыму, который собирались сделать витриной России и которому накануне референдума рассказывали о том, как прекрасна российская медицина. Да, безусловно, многое теперь выправилось: и, например, больным онкологией не надо собирать деньги через смс — их, если повезет, станут лечить бесплатно. Другой вопрос — как. Однако многое в крымской медицине стало бессмысленно-беспощадным. И свидетельством тому — жуткий случай, произошедший на днях.
В Симферополе у беременной девушки Татьяны Пименовой поднялась температура, стало плохо. Она вызвала «скорую». Та приехала — Таня от поездки в больницу отказалась. Но температура поднялась еще сильнее, и во второй раз «скорая помощь» увезла девушку. Таню отправили сначала в одну больницу, после — в другую, и наконец она оказалась в центральной больнице им. Семашко, это главное медучреждение Крыма. По версии медиков, из 7-й больницы Таню увезли, потому что не было возможности сделать УЗИ почек. Обеспечение, в общем, на уровне.
Итак, в больнице им. Семашко Таню госпитализировать отказались. Как говорят родители, проблема заключалась в том, что у Тани не было медицинского полиса и паспорта (их у нее украли). Девушка оказалась одна в холодной ночи, беременная, в тапочках и с разряженным телефоном. После ее обнаружила прохожая. Таня уехала обратно домой, где ей стало совсем плохо. Вновь «скорая» — и теперь уже перинатальный центр. Там выяснилось, что ребенок мертв. Позднее умерла и сама Таня.
Впрочем, сотрудники больницы считают иначе. В их заявлении говорится, что Татьяна сама отказалась от госпитализации. Пусть будет так, но что вынудило девушку, вытерпевшую скитания по больницам, уйти в последний момент? Страх? Хамство? Как говорят родители Тани, дочка жаловалась, что в больнице ее называли бомжихой и кричали: «Мы тебя что — ночью смотреть будем?» Вот и Следственный комитет Республики Крым полагает, что в госпитализации Пименовой действительно отказали.
Больница им. Семашко — место скандальное. Известна история, когда ее главный бухгалтер выписывала себе зарплату в 600 тысяч рублей, пока санитарки и медсестры получали по 10 тысяч. Севастопольские СМИ писали, как пьяный главврач бегал по двору, а чуть раньше в подвалах больницы находили неучтенную гуманитарную помощь. «Поклеп!» — говорят медики.
Понятно, что им надо «отмазаться». К этому процессу подключились и холуи власть имущих. Появились статьи, заметки о том, какой антисоциальной была девушка Таня — и безответственная, и в тюрьме сидела. Но даже если так, то что это меняет? Впрочем, опять же подобное в традициях системы, где, например, рассказывают, какой нехорошей, скажем так, была девушка, зарезанная студентом-некрофилом из Бауманки.
Так система расчеловечивания оправдывает себя. Потому что в смерти Тани виноваты не только и не столько медики, сколько чиновники, создавшие такую систему. Это их детище, убивающее детей. И случай Татьяны, которую отказались госпитализировать, — не частность, а логичный итог того беспредела, что происходит в крымской медицине.
Тут показательна судьба скорой помощи Севастополя. Сейчас ее сотрудники буквально бунтуют. И есть почему — система развалена. Трудовой коллектив пишет Владимиру Путину и Веронике Скворцовой, просит разобраться, но — никто не слышит.
Да, после вступления Севастополя в российское поле медики воодушевились. Им подняли зарплату, пообещали разные блага. Однако счастье для севастопольской скорой помощи продолжалось недолго — до 2015 года. После начались странные манипуляции. Сократили выплаты надбавок в 2 раза: так называемые «колесные», за категорию и прочее. Мотивировали тем, что увеличат зарплату. Стимулирующие деньги в конце года многие сотрудники севастопольской «скорой» получали последний раз в том же 2015 году. Свои деньги они пытаются вернуть через суды. В том же 2015 году из «скорых» изгнали медсестер. Через полгода часть из них, якобы переученных, вернули.
Ударам подверглось и материальное обеспечение скорой помощи. Чиновники любят рассказывать с экранов, как медики получают новое оборудование. Вот и скорая помощь получила, только, к примеру, на дефибрилляторах было написано «звонить в 911». С «плохих» автомобилей «Рено» сотрудников — а остались только фельдшеры и врачи — решили пересадить на «Газели».
Собственно, это и многое другое сотрудники скорой помощи перечисляют в своем обращении к Скворцовой и Путину, выражая недоверие нынешнему руководству. А список нарушений действительно поражает: нарушение учета наркотических средств, кадровый дефицит, снижение в 3 раза количества врачей и фельдшеров высшей категории, отсутствие работы по аттестации, снижение надбавок в 2 раза, закупка бесполезного и бракованного оборудования и медикаментов.
При этом руководство Центра экстренной медицинской помощи и медицины катастроф меняется с удивительной скоростью: пять человек за три года. С последним руководителем, недоверие которому сейчас и выражает трудовой коллектив, вышла чудная история. В июне 2017 года Надира Ахмерова уволили с занимаемой должности после проверки, выявившей финансовые нарушения: 40 млн руб. нецелевого использования средств, 52 млн руб. перерасхода заработной платы. Однако в октябре 2017 года Бахлыков, главный по здравоохранению в городе, заявил, что «коллектив скорой медицинской помощи высказался в поддержку Ахмерова». Это, конечно, странно, учитывая, что именно сейчас данный коллектив бунтует, тщетно добиваясь справедливости. И вот в декабре 2017 года Надира Ахмерова на должность вернули.
С 1 января он решил сделать новые приятности. Работникам скорой помощи понижают оклад фельдшеров с 15 до 12 тысяч рублей, врачей — с 20 до 16 тысяч, а вместе с ним и дополнительные выплаты — в месяц это минус 8–10 тысяч рублей. Сокращена должность заведующих подстанциями (а это врачи высшей категории, отвечающие за квалификацию персонала). Собственно, беды севастопольской «скорой» можно перечислять долго, но подходят они под одно слово — беспредел.
Такая ситуация уже привела к кадровому дефициту сотрудников. Далее он станет еще сильнее: и на скорой помощи Севастополя останутся лишь те, кому банально больше некуда идти. Те, кто приезжает из других регионов, соблазненные квотой на покупку жилья, не выдерживают с такими зарплатами и в такой загруженности и нескольких месяцев — уезжают обратно. Медики говорят прямо: скоро на вызовы некому будет ехать.
И, заметьте, происходит это в городе федерального значения. Сравните с тем же Санкт-Петербургом, где врач скорой помощи получает 50–55 тысяч рублей. При этом нагрузка на севастопольскую «скорую» в 2 раза выше, чем в городе на Неве. То есть работай в 2 раза больше, а получай в 2 раза меньше. Честная арифметика, не правда ли? И даже в соседнем Симферополе, где проблем тоже хватает, для сотрудников скорой помощи несколько другие условия: выше коэффициент пенсионных отчислений, выше выплаты (в 2 раза) за непрерывный выездной стаж работы и выше категория вредности согласно СОУТ (не 3,2, а 3,4). К слову, в Севастополе СОУТ принимался с нарушениями, и деньги за вредность труда сотрудники «скорой» так и не получили.
Курируют эту справедливость по-севастопольски заезжие чиновники, от которых бегут местные врачи, говоря прямо: «Эти люди приехали наживаться. Им плевать на севастопольцев». Трудно не согласиться, ведь какую сферу медицины ни возьми — везде такие беды: от психиатрической больницы до эндокринологии. И, конечно, эти господа оптимизируют все что можно, закрывая отделения и кабинеты. Что говорить, если на миллионный практически город осталось два детских пульмонолога (и те в недавнем прошлом педиатры).
А вот как поступают с другими важнейшими медицинскими профилактическими учреждениями Крыма. В январе этого года представители Республики Крым стали обращаться к оценщикам недвижимости по оценке для купли-продажи противотуберкулезных санаториев. Напомню, что еще в марте прошлого года, о чем старались не распространяться, крымские власти приняли решение продавать здравницы полуострова. Как пояснил министр экономического развития Крыма Андрей Мельников, такое решение принято из-за того, что в бюджете республики не хватает средств для их содержания, а самостоятельно здравницы себя не обеспечивают. Удивительное лицемерие, не правда ли? Ведь эти здравницы и не должны себя обеспечивать — это задача крымских властей.
Меж тем речь идет об 11 объектах, среди которых детские санатории и 5 противотуберкулезных санаториев. Продажа последних — это не просто кощунство, но самое настоящее преступление. Достаточно сказать, что только официально за 2016 год в России зафиксировано 121 тысяча заболеваний и 92 тысячи рецидивов туберкулеза. Темп снижения заболеваемости по стране составил 2,8% при среднем мировом показателе в 1,5%. Россия — один из европейских лидеров по уровню заболеваемости туберкулезом и особенно мультирезистентным туберкулезом. А вот непосредственно Крым — это регион, где заболеваемость туберкулезом выше российского показателя.
Не правда ли, странно, особенно на таком фоне, что продаются противотуберкулезные санатории, которые, ясное дело, строились в месте, идеально подходящем для лечения туберкулеза? Но строили одни, а продают другие. И такие действия совсем не вяжутся с прошлогодними словами Владимира Путина о задаче добиться коренного перелома в борьбе с туберкулезом, для чего необходимы новые подходы. В Крыму же теперь не останется и старых подходов.
При этом общественности говорят, что обязательным условием при отчуждении данных учреждений (терминология крымского министра) будет сохранение санаторно-курортного профиля. Вот уж развесистая клюква, да? То есть инвестор выкупает санаторий и сохраняет там места для людей с ремиссией туберкулеза, а после платит свои деньги, чтобы обеспечить лечение. Или платят сами больные? Или деньги дает государство, у которого этих денег нет? Тут не белыми нитками — тут канатами шито; этот гаденький бесчеловечный бизнес.
Весной 2014 года Севастополь и Крым дали России очень важное чувство — чувство Родины. Тот патриотический всплеск был искренним, та энергетика — мощной. Но тогда же я писал, что предстоящая реальность может получиться не совсем той, о которой мечтали. К сожалению, она оказалась даже хуже моих пессимистических прогнозов.
И это, что особенно чудовищно, на фоне разговоров «все деньги идут на Крым, из-за чего Россия стала жить хуже». Деньги, может, и идут — вот только их сжирают местные и заезжие чиновники, откатывающие согласно вертикали власти и выстраивающие систему, где работники «скорой» получают нищенские зарплаты, неся при этом колоссальную ответственность, больные туберкулезом остаются без санаториев, а беременных выставляют в холодную ночь, чтобы потом, уже посмертно, облить грязью. Так чего вы ждете в итоге? Так ни народ, ни Крым не сбережешь.
Ведь есть сбережение народа, а есть прямая тому противоположность. Достаточно просто убить медицину. Чтобы люди умирали сами. А на это будут равнодушно взирать, считая деньги и поправляя галстуки, господа чиновники, розовенькие и живые, но мертвые внутри. Ведь нет ничего страшнее мертвечины алчного равнодушия.
0
31.56
