Революция БПЛА (беспилотных летательных аппаратов) – так эксперты называют нынешний военный конфликт на Украине. Применение дронов обещает кардинально изменить характер войн будущего. Вероятно, скоро беспилотные системы «отправят в отставку» штурмовую авиацию, ударные вертолеты, заставят всерьез пересмотреть подход к защите и применению танков и БМП. Но самое главное: поле боя, прежде закрытое туманом войны, превращается в полупрозрачный аквариум, где «все видят всё».
«Если беспилот «прилип» [к грузовику], выскакиваешь из кабины и бежишь, по-другому без шансов. Повезет – успеешь метров на сто–двести отбежать, чтоб прилетом не достало», – так рассказывал мне подполковник-морпех, участвующий в специальной военной операции (СВО). Бросить машину – это не трусость: разведывательные БПЛА противника активно охотятся за грузовиками, наводя на них артиллерию или ударные дроны. Даже пустой «КамАЗ» или «Урал» на проселочной грунтовой дороге технически не способны оторваться от коптера, летящего со скоростью 50 км в час.
Если кажется, что дрон все-таки отстал, это не так: скорее всего, он просто поднялся повыше, а смельчак-шофер, продолживший маршрут, имеет все шансы навести противника на свои позиции. О таком случае и говорил мой собеседник: неопытный водитель, решив, что сумел уйти от беспилота, привел «КамАЗ» со снарядами в расположение, успел доложить, а буквально через пару минут неприятель нанес артиллерийский удар. Были уничтожены машина, склад, погибли люди, разгружавшие снаряды, и те, кому не повезло оказаться поблизости.
В Первую мировую войну масштабное применение пулеметов и полевой артиллерии завело противоборствующие стороны в позиционный тупик: солдаты не могли подняться в атаку, а если поднимались, то гибли сотнями или тысячами, так и не добравшись до вражеских траншей. Сегодня в конфликте на Украине наблюдается такой же позиционный тупик, только в роли сверхоружия выступают не «максимы» и «виккерсы», а всевозможные БПЛА.
Результатом массового применения беспилотников, по словам военных экспертов, стало, во-первых, формирование избыточной ситуационной осведомленности и, во-вторых, появление огромного количества дешевых высокоточных ударных систем. Как пояснил «Профилю» старший научный сотрудник Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) Константин Богданов, интегрированные системы разведки, связи и боевого управления превращают современное поле боя в подобие прозрачного аквариума, и БПЛА в этом играют ключевую роль.
Сегодня беспилотники способны выступать практически во всех весовых категориях – от тяжелых самолетов радиоэлектронной разведки вроде американского RQ-4 Global Hawk до малюсеньких аппаратов, способных уместиться на ладони, например, PD-100 Black Hornet Nano (его длина всего 10 см), разработанного норвежской компанией Prox Dynamics по заказу британской армии.
От первого лица
В последние месяцы в ходе конфликта на Украине стали активно применяться FPV-дроны (от англ. First person view – вид от первого лица).
Вообще, многие БПЛА, оснащенные камерами, имеют функцию «эффект полета», где оператор видит окружающее словно из кабины пилота. Но FPV-дронами принято называть системы, управляемые с помощью очков дополненной реальности. Как правило, это небольшие скоростные квадрокоптеры (их обычно собирают самостоятельно и используют для спортивных гонок).
При небольшом тюнинге быстрый FPV-дрон становится дроном-камикадзе. Минусы стандартных FPV-дронов – небольшой радиус действия (оператору нужно быть близко к противнику) и то, что оператор не видит ничего вокруг себя.
Позиционный тупик 2.0
Средневысотные БПЛА – их еще называют «мейл-класс» (от англ. MALE, Medium Altitude Long Endurance), – такие как турецкий Bayraktar TB2, американские MQ-1 Predator и MQ-9 Reaper или отечественный «Орион», в разведывательном режиме могут находиться в воздухе сутками и вести теле- и радиотрансляцию на протяжении всего полета. Канадская оптика «Байрактара» позволяет ему наблюдать объекты за 50 и более километров, то есть дрону не нужно пересекать линию фронта, чтобы вести разведку в глубоком тылу противника. Тыла больше не существует!
Более легкие армейские дроны с радиусом действия до 150 км вроде израильского Orbiter или нашего «Орлана» прекрасно работают в связке с артиллерией – в реальном времени передают координаты целей в системы управления огнем самоходных артустановок, и те в кратчайшие сроки наносят удар.
Маленькие коммерческие квадрокоптеры с дальностью полета несколько километров (их применяют в низовых звеньях – рота, взвод) дают возможность увидеть, что находится за ближайшим холмом, перелеском или за углом дома. Причем информация часто идет по нескольким каналам – оптический, телевизионный и т. д., что сводит к минимуму возможность ошибки. «Их беспилоты с нескольких километров у нас звездочки на погонах видят», – как-то посетовал мне один военный в зоне боевых действий.
Таким образом, у воюющих сторон появляются огромные массивы данных, грамотная обработка которых практически полностью рассеивает так называемый туман войны, – противники полностью видят друг друга, знают всё друг о друге. К чему это приводит? Как и было сказано, к позиционной войне.
«Когда противник наблюдает твои действия на десятки километров в глубину, чрезвычайно трудно скрытно накопить силы, скрытно выдвинуться, – поясняет Константин Богданов. – Неприятель всегда знает, где развернуты резервы, где находятся второй и третий эшелоны. Начинаешь выдвигаться ¬– попадаешь под удар, пытаешься кинуться вперед – попадаешь в засаду».
Наступать стало очень сложно, а обороняться – относительно легко: беспилотники наводят артиллерию и системы залпового огня точно на наступающего противника – с БПЛА любые артсистемы становятся высокоточными. Удары или контратаки в пустоту, характерные для войн ХХ века, уходят в прошлое. Там, где прежде давили врага плотностью пехоты или количеством артиллерийских стволов на километр фронта, теперь «давят» объемами разведывательной информации.
Жнецы, охотники и знаменосцы
Второй момент – это использование БПЛА в качестве ударных систем. Еще в конце прошлого века оформилось два направления развития ударных дронов. Первое – применение беспилотника в роли классического штурмовика (по такому пути пошли США).
Речь об уже упомянутых аппаратах «мейл-класса», которые не только разведывают, но и наносят удары с помощью бомб и ракет. В отличие от реактивных штурмовиков или истребителей средневысотные поршневые и турбовинтовые БПЛА могут барражировать в заданном районе много часов (вооруженный «Байрактар» – до суток), а значит, в нужный момент гораздо быстрее среагируют на команду и нанесут удар. Плюс в конструкции БПЛА широко применяются композитные материалы, следовательно, они значительно менее заметны для средств ПВО, чем обычные самолеты. Чем крупнее беспилотник, тем больше в его конструкции металлических элементов и тем легче он обнаруживается радаром.
Самый серьезный минус средневысотных БПЛА – они являются легкой мишенью для истребителей. А стоят ох как немало: «Знаменосец» (так переводится Bayraktar) – $3–6 млн, американский «Жнец» (Reaper) – $16–30 млн. Это не расходный материал, которым можно разбрасываться, и применять их стараются вне зоны действия вражеской ПВО. Следовательно, нужны дальнобойные средства поражения – корректируемые бомбы и высокоточные ракеты, а это опять-таки дорого. Стоимость управляемой ракеты класса «воздух–поверхность» Hellfire II, судя по польскому контракту 2023 года, составляет около $190 тыс. Ее российский аналог противотанковая ракета «Вихрь», по неофициальной информации, в 2017 году стоила более 6 млн руб.
Тогда зачем применять большой дорогой беспилотный самолет, который легко сбить? Давайте использовать что-нибудь подешевле и попроще. А главное, в больших количествах. И вот мы подходим ко второму направлению ударных БПЛА – барражирующим боеприпасам (они же дроны-камикадзе). Здесь пионером стал Израиль.
В ходе Ливанской войны 1982 года израильтяне с помощью беспилотников поначалу просто вскрывали зенитно-ракетные комплексы (ЗРК) неприятеля. Пока радар выключен, ЗРК не видно; дроны забрасываются в заданный район, противник видит, что в воздухе кто-то есть, включает радар и обнаруживает себя. Вскоре израильтяне стали нагружать дроны взрывчаткой, чтобы они не только находили, но и сразу уничтожали выявленные ЗРК.
Современный израильский дрон-камикадзе IAI Harop, несущий до 23 кг взрывчатого вещества, стоит примерно как ракета Hellfire II; отечественный «Ланцет» с гораздо более скромными характеристиками обходится, если верить открытым источникам, в 3 млн руб. Дорого! Нужно что-то еще дешевле, еще проще. И вот оказалось, что простой коммерческий квадрокоптер с прикрепленным куском взрывчатки или гранатой легко превращается в дрон-камикадзе или ударный дрон.
Смертоносная двойка
Средневысотные БПЛА (Bayraktar, Reaper и пр.), способные выдавать координаты целей или подсвечивать их лазером, отлично работают в качестве корректировщиков огня для артиллерии, РСЗО, крылатых ракет и дронов-камикадзе.
Во время войны в Нагорном Карабахе особую эффективность показал тандем средневысотного беспилотника и барражирующего боеприпаса. Турецкие «Байрактары» и израильские «Гермесы» (Elbit Hermes 450) с расстояния в несколько десятков километров находили цели и наводили на них израильские дроны-камикадзе Harop и SkyStriker, уже «висевшие» в заданном районе. Таким образом можно было уничтожать системы ПВО противника так, чтобы сам «Байрактар» или «Гермес» оставался вне зоны действия зенитных ракет. А «Хэропу» условный С-300 не страшен – он слишком маленький, его в принципе трудно засечь радаром.
Очень умелые ручки
В Донбассе подобные системы используются обеими сторонами с 2014 года. Сначала в подвес для камеры «квадрика» крепился стаканчик – стеклянный или пластиковый, в нем находилась граната с выдернутой чекой. В нужный момент оператор БПЛА бросал стаканчик, тот падал, разбивался, рычаг гранаты высвобождался, и через несколько секунд происходил взрыв. Чуть позже стали делать импровизированные бомбочки – выстрел к подствольному гранатомету с бадминтонным воланчиком в качестве стабилизатора.
Сегодня всевозможных самодельных ударных систем не счесть: маленькие дроны все так же бросают на головы противника гранаты или ВОГи (выстрел осколочный гранатометный), системы сброса для них печатаются на 3D-принтерах. Дроны грузоподъемностью до пяти-шести килограммов бомбардируют технику ручными кумулятивными гранатами с самодельными стабилизаторами. Такая граната способна пробить порядка 200 мм брони, а крыша башни танка Т-72 имеет толщину всего 45 мм, моторное отделение защищено еще слабее. В качестве дронов-камикадзе такие же «квадрики» несут боевые части гранатомета РПГ-6 или противотанковые мины. Тяжелые сельскохозяйственные октакоптеры принимают на борт барабан с пятью-шестью 82-миллиметровыми минами – чем не штурмовик?
Даже маленькому «квадрику» под силу если не уничтожить, то серьезно повредить танк: против атак сверху танки защищены хуже всего. Только коптер стоит пару сотен тысяч рублей, а танк – несколько миллионов долларов. Вот арифметика беспилотной войны. Но настоящий кошмар начинается, когда БПЛА атакуют незащищенную технику – ЗРК, САУ, командно-штабные машины, грузовики, бензовозы, – а делают они это часто. По данным российских военных, уже в конце прошлого года ВСУ перестали использовать бензовозы, поскольку за ними охотились дроны. Топливо подвозили в самосвалах с канистрами, в автобусах – во всем, что подвернется под руку.
Как бороться с дронами
Гораздо реже в текущем конфликте применяются сухопутные беспилотники – ездящие, шагающие, ползающие. В основном речь идет о противотанковых минах, установленных на небольшой колесной тележке с камерой и радиоуправлением. Такой маленький колесный камикадзе с радиусом действия несколько сотен метров. А вот гусеничных боевых платформ, механических собак или андроидов не видно совсем. «Они ничем не отличаются от обычной техники и обычных солдат с точки зрения размеров, заметности, динамики поведения: противнику все равно, что уничтожать», – объясняет Константин Богданов. Но главная проблема в том, что нет очевидной комбинации эффективности и дешевизны, как с малыми коммерческими БПЛА. Ведь именно дешевизна позволяет насыщать войска данными средствами.
Итак, размножившиеся разведывательные и ударные дроны загнали противоборствующие стороны в позиционный тупик. А есть ли из него выход? При имеющихся средствах поражения его не видно, говорит Богданов. Добиться успеха можно только за счет явного численного превосходства. Другое направление действий – масштабная и агрессивная разработка средств противодействия дронам с целью «сделать так, чтобы над конкретным участком беспилотники не летали». Но это нетривиальная задача, ведь сбить беспилотник непросто. Ручное стрелковое оружие против коптеров, даже самых маленьких, малоэффективно: попасть трудно, а летать они могут и с пробитым мотором. Системы противовоздушной обороны с трудом обнаруживают малые БПЛА, да и вообще дорогостоящая ракета ПВО, потраченная на дешевый беспилотник, – это не равноценный обмен.
Инженерам придется еще очень серьезно поработать с ракетами для ЗРК ближнего действия, с системами перекрытия каналов связи, электромагнитного поражения и т. д. Будут разрабатываться новые комплексы активной защиты для танков, позволяющие противостоять атакам сверху, всевозможные противодроновые решетки и «мангалы», станут совершенствоваться средства маскировки, снижающие заметность объектов, в том числе в тепловом диапазоне. Насколько все это будет эффективно – сказать не берется никто.
Впрочем, многие военные, участвующие в боевых действиях, говорят, что лучшая защита от вражеских беспилотников – это армады собственных ударных и разведывательных дронов, которые не дадут противнику высунуться. Иначе говоря, «лучшая ПВО – это наши танки на аэродроме противника».
Стайный инстинкт
Пока трудно сказать, чем закончится беспилотная революция, но некоторые промежуточные выводы сделать можно. Так, многие эксперты полагают, что ударные БПЛА похоронят штурмовую авиацию. Практика показала, что штурмовики, действующие непосредственно над полем боя, легко сбиваются ПВО. При этом с большинством их задач эффективно справляются малые беспилотники.
Перспективы ударных вертолетов тоже неоднозначны. По словам Константина Богданова, опыт их применения на Украине оказался противоречивым: есть примеры исключительной эффективности вертолетов, но обусловлена она использованием дорогого высокоточного дальнобойного оружия. Над полем боя вертолеты так же уязвимы, как и штурмовики. С другой стороны, вертолет – это универсальная платформа, которую можно оснастить разными видами вооружения под разные задачи. При отказе от вертолетов придется распределять их функции между несколькими БПЛА.
В США и Китае уже отрабатывается так называемый принцип стаи, полностью беспилотной или беспилотно-пилотируемой. Выглядит это так: летит истребитель, его сопровождают от трех до пяти беспилотников. Один несет станцию радиоэлектронной борьбы (РЭБ), другой – систему наблюдения, третий может выскакивать вперед, имитируя ложную цель. «Идеальным вариантом будет создание стаи из аппаратов, которые смогут частично заменить друг друга, – с боевой точки зрения это гораздо устойчивее одной платформы», – пояснил Богданов. Вероятно, дальнейшее развитие авиации пойдет именно в этом направлении.
Другое направление усилий – создание роя, то есть множества одинаковых умных ударно-разведывательных беспилотников, объединенных в сеть. Они способны обмениваться информацией и принимать решения. По сути, это коллективный разум с сотнями глаз и единым мозгом, который будет выдавать задание каждому его члену. Рой должен быть практически непобедимым – у него нет единого центра управления, все функции равномерно распределены между отдельными «пчелами». К счастью, пока подобные системы функционируют только в качестве экспериментальных. Но, как уверяет Константин Богданов, рано или поздно они обязательно появятся на поле боя.
Малокалиберные дронобойки
Наиболее эффективным средством борьбы с малоразмерными БПЛА могут стать малокалиберные зенитные комплексы, использующие снаряды с программируемым подрывом. Такие разработки ведутся в США, Германии, Швеции, России.
В 2021 году компания Rheinmetall начала производство зенитного комплекса малой дальности Skynex специально для борьбы с дронами. Это бронированная башня с 35-миллиметровой автоматической пушкой и умной системой управления огнем. Радар находит цель и определяет дальность до нее, передает данные на дульное устройство с индукционными катушками. Снаряд программируется на подрыв на определенной дистанции уже после выстрела, когда проходит через это устройство. Причем дистанция подрыва может меняться с каждым выстрелом по мере движения цели. Боеприпас взрывается вблизи дрона, поражая его осколками.
Американцы разрабатывают подобные управляемые боеприпасы для своего 40-миллиметрового автоматического гранатомета Mk 19, чтобы тот мог бороться не только с пехотой и бронированными целями, но и с БПЛА.
В России в 2017 году было объявлено о создании комплекса «Деривация-ПВО» с 57-миллиметровой автоматической пушкой на шасси БМП-3. Он предназначен для борьбы с различными воздушными целями, в т. ч. с беспилотниками и одиночными снарядами реактивных систем залпового огня. Сообщалось, что «Деривация» будет использовать умные снаряды с управляемым подрывом. Комплекс показывался на выставках, участвовал в параде в 2020 году, но информации о его серийном производстве или боевом применении нет.
0
44.25
