ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 18, 2021

— Откуда взялась идея внедриться в мир дипломатов?

— Сценарист Михаил Идов написал пилот, который какое-то время лежал-пылился где-то на канале. Антон Златопольский обратил на него внимание и решил, что это незаслуженно брошенная идея. Ее надо было реанимировать и начать работать. Он предложил мне это прочитать, я прочитал, и мы начали это обсуждать, в том числе с самим Мишей Идовым. Нам надо было понять, кто может быть его режиссером, потому что без серьезной фигуры режиссера очень трудно двигаться дальше. Я показал это Алексею Попогребскому, и у него глаза загорелись. И тогда стало понятно, что игра стоит свеч, потому что был хороший режиссер, была интересная, достаточно новая фактура, был пилот, который, конечно, требовал еще большой работы, но в нем уже что-то намечалось. И тогда все это и сдвинулось.

— Что такое хороший режиссер с точки зрения продюсера? В чем вы видите наиболее сильные стороны Алексея Попогребского?

— Вы затрагиваете самый больной вопрос в продюсировании нашего кино в целом. Естественно, хороший режиссер — это талантливый режиссер. У него должен быть режиссерский талант. Определить его не всегда бывает просто. Ты не можешь схватить его и сказать: вот здесь его талант. Ты можешь видеть его по предыдущим работам, а если он дебютант и у него нет предыдущих работ, ты можешь это почувствовать в разговорах, в обсуждениях. Но когда речь идет о сериале, это должна быть некая режиссерская воля, выдержка, потому что, когда надо снять восемь серий, а иногда и двенадцать, на одном таланте тут не выедешь. Алексей Попогребский, помимо того что он талантливейший режиссер, что он неоднократно доказывал своими фильмами, еще и высокоорганизованный, очень системный человек, который знает, чего он хочет, и не разбрасывается. Это непростой фильм, это эпоха, это костюмы, костюмированные массовки, старинные автомобили, определенный стиль. Чтобы снять этот фильм, надо уметь всем всё объяснить и объединить всех этой идеей, надо уложиться в эти сроки, эти бюджеты и все остальное. Это сочетание очень многих человеческих и профессиональных качеств, которые позволяют человеку делать такие фильмы. Алексей — один из редких людей, которые это могут. Побольше бы таких режиссеров в нашем кино.

— Какова была степень вашей вовлеченности в это проект?

— Если вернуться к предыдущему вопросу, то чем сильнее и организованнее режиссер, тем меньше требуется участие продюсера в проекте. Обычно продюсер востребован очень сильно, когда плохо дело либо возникают какие-то проблемы в процессе съемки. Что касается «Оптимистов», как первых, так и вторых, мы все обговорили «на берегу», мы понимали героев, мы понимали стилистику, мы понимали, чего мы хотим, а хотели мы, я не буду скрывать, мощную мелодраму на фоне шпионского триллера. И дальше, как только мы договорились о кастинге, о главных героях, честно скажу, от меня очень мало что требовалось. В некоторых случаях от меня нужен был совет, когда возникали сложные вопросы, но это происходило нечасто. К сожалению, далеко не во всех проектах роль продюсера такая скромная. Я бы хотел быть таким человеком, который лежит на диване, а ему раз в неделю присылают отснятый материал. Он смотрит, тихо радуется и оправляет режиссеру одобрительную эсэмэску. Часто приходится не то что вмешиваться, но с головой в этом быть.

— Трудно ли найти актеров для такого рода проектов? Насколько у вас сложился свой круг актеров, на которых вы можете положиться при решении той или иной творческой задачи?

— В таком проекте, как «Оптимисты», конечно, предполагается участие звезд. Было бы странно сделать шпионский триллер без знаменитых артистов. Такое когда-то было бы возможно, но явно не сейчас. И надо еще добавить, что звезд в стране не так много. Если вы захотите напрячься и вспомнить, то обнаружите, что есть десять-двенадцать актеров и актрис, которые под это понятие подходят. Поэтому не всегда бывает такой большой выбор. Но в этом случае я в восторге от этого дуэта, совершенно искренне вам это говорю, потому что я думаю, что Сережа Безруков — выдающийся артист, и он не играл еще такого, как и Лиза Боярская. Это удачнейший кастинг. И мы сохранили всю молодежь из первого сезона: это и Риналь Мухаметов, и Артем Быстров, и Егор Корешков. Плюс у нас появляется здесь восходящая звезда — очень красивая и талантливая Лиза Янковская. В этом случае можно кастингом хвастаться. Если говорить вообще о принципах кастинга, то все зависит от проекта. Есть проекты, для которых ты можешь искать совсем начинающих, никому не известных артистов, как это было у меня когда-то на фильме «Стиляги», когда я взял просто студентов, потому что было много молодых ролей и в фильме должна быть свежесть. А бывает, что берешь классиков, как я снимал Олега Янковского в фильме «Любовник». Разные проекты — разные кастинги, на которые тратятся разные усилия, одной системы здесь нет. Я не могу сказать, что у меня годами снимаются одни и те же, я отношу себя к тому кругу режиссеров и продюсеров, которые стараются все время расширять эту труппу. Я все время стараюсь искать каких-то новых людей.

— Что значит «быть в труппе Валерия Тодоровского»?

— Когда я говорю «труппа», я имею в виду, что, если артист однажды у меня снялся, значит, он уже свой, родной, даже если это было двадцать лет назад. В 1991 году, в своем первом большом фильме «Любовь», я снимал Евгения Миронова. Это была одна из самых первых его киноролей и, на мой взгляд, очень удачная. С тех пор я ни разу не снимал Женю ни в одном из своих фильмов и очень сильно из-за этого переживаю. У меня просто не было роли для него, потому что он большой артист и, чтобы его снимать, надо предложить ему что-то стоящее. Но тем не менее я считаю его человеком из своей труппы, потому что я его снимал и нас многое связывает. Конечно, я его позову, как только будет что-то интересное для него. Но я его снимал тридцать лет назад. Внимание, тридцать! Мне даже не верится, когда я произношу эту цифру. Я сам вроде не такой старый, но я снимал Женю тридцать лет назад и с тех пор ни разу этого не делал.

— Почему не случилось второго сезона у сериала «Оттепель»?

— Я хотел сделать второй сезон. Более того, у меня была придумана история для второго сезона, по-моему, очень хорошая, и уж точно не уступающая той, которую мы рассказывали в первом. Но я не смог собрать команду. Для того чтобы сделать второй сезон, для начала надо написать сценарий. Мои сценаристы к тому времени стали режиссерами и стали снимать свои проекты. А для того, чтобы написать хороший сценарий второго сезона, им бы пришлось год над ним просидеть. А они уже были к этому не готовы. Артисты стали мегазвездами. Их можно было бы собрать всех в определенное время, но в какой-то момент я почувствовал, что я начинаю биться об стенку, как будто мне это больше всех надо. А я как раз начинал разговор с того, что желание режиссера сильно определяет судьбу проекта, как это было с Попогребским, потому что он очень хотел. А я, наверное, не очень хотел второго сезона «Оттепели». Я хотел его сделать, но я не был готов пробивать стены головой ради этого. Тем более что у меня были и какие-то другие идеи. А так как у меня не было рядом такого продюсера-мотора, который взял бы на себе функции пробивания стен, то я в какой-то момент остался один и решил, что я на что-нибудь другое переключусь. Потом я пожалел об этом, но сейчас уже поздно говорить — прошло слишком много времени.

— Насколько для отечественных сериалов открыто окно в мир и есть ли смысл при создании сериалов учитывать интересы и западного зрителя?

— Изначально, мне кажется, все сериалы в любой стране делаются для своей аудитории: в Португалии — для португальцев, в Польше — для поляков, в России — для россиян. Я думаю, что это нормально. Сериал — это все-таки очень эмоциональный продукт. Но с появлением таких платформ, как Netflix, и в связи с тем, что Netflix начал работать в разных странах, появилась возможность какие-то вещи выпускать в мир, и уже есть очень успешные примеры наших сериалов, которые пошли этим путем. Я не ставлю себе такой цели. Для меня не является сверхзадачей «найти путь к сердцу западного зрителя». Во-первых, западный зритель завален фильмами и его сердце в связи с этим находится в подвешенном состоянии; потратить жизнь на поиски этого пути я не готов. Если будут получаться какие-то проекты, которые окажутся востребованы, я буду бесконечно рад. Но моя радость заключается в том, что пока я могу рассказывать истории, которые мне интересны, заниматься тем, что мне нравится. Я не очень хороший продюсер в смысле маркетинга, умения «удачно продать» — это не моя сильная сторона, хотя я очень искренне старюсь это делать. Моя сильная сторона — умение рассказывать свои истории. Я двумя руками за то, чтобы найти путь к сердцу западного зрителя, но я не буду это делать в ущерб чему-то главному. А главное — это наш зритель, мы это делаем в первую очередь для него.

– И сериал «Оттепель», и сериал «Оптимисты» вызывают очень сильные аллюзии к сериалу «Безумцы» Мэттью Вайнера — насколько они уместны?

— Во-первых, я очень люблю этот фильм. Я очень хорошо знаю создателя этого фильма — Мэтта Вайнера. Это мой хороший американский товарищ — шоураннер, сценарист, режиссер. В свое время он меня на «Оттепель» вдохновил. Вдохновил буквально, он мне сказал: «Делай фильм про своего папу. А кем у тебя папа был — кинооператором молодым. Вот сделай про него фильм». Этот сериал заложил моду на ретро, на шестидесятые. Было сделано много фильмов, не только «Оттепель», но и в других странах тоже. На мой взгляд, это очень красивый, очень стильный, очень умный фильм для достаточно избранной аудитории: я знаю много людей, которые не могут его смотреть, потому что считают его скучным, но я его таковым не считаю.

— Насколько исторические сериалы, такие как «Оптимисты» и «Бомба», должны быть реалистичными — похожими на правду?

— Сериалы должны быть похожи на правду настолько, насколько это предполагает проект. Есть фильмы, где очень важна эта правда. А есть фильмы, где много фантазии и ты можешь делать стилизацию. Можно не на сто процентов эту правду показывать, но при этом создавать образ времени. Это вопрос стиля, задача продюсера и самого проекта. В «Бомбе» хотелось сделать правдиво. Мы обложились со всех сторон консультантами и материалами, буквально проверяли каждую фразу. И для меня было очень большой радостью и большим комплиментом, что профессионалы этот сериал приняли, я имею в виду именно ученых-физиков. Я с ними разговаривал, поэтому я смею это говорить. А можно было сделать сериал в стиле «Оптимистов», который, я напоминаю, не просто реалистичное кино про дипломатов, а шпионский триллер. Жанр всегда позволяет немного от правды отходить ради яркости и зрелищности действия.

— Как возникла идея экранизации романа «Обитель», что было первоочередным мотивом?

— Мы прочитали роман Захара Прилепина «Обитель». Мы — это режиссер Александр Велединский и Антон Златопольский. Нам показалось, что этот роман — большое литературное событие, что потом и подтвердилось многочисленными литературными премиями. И нам показалось, что есть шанс сделать большой фильм про Соловецкие лагеря, про Соловки. И когда есть выдающийся роман, есть выдающийся режиссер и есть телеканал, который готов это поддержать, то грех было не сделать этот сериал. Кроме того, там есть мощные человеческие истории, в том числе любовные, о том, как создавалось с нуля здание нового мира. Было потрачено несколько лет, очень много усилий, огромный труд съемочной группы, в первую очередь режиссера.

— Мог бы кто-то, кроме Велединского, снять это сериал? Или в этом случае было первично его желание?

— Первично все. И я первичен, и желание режиссера. Когда у тебя на столе лежит роман и ты хочешь сделать по нему фильм, может понадобиться несколько лет, чтобы найти режиссера, который сможет это экранизировать. Почему именно Саша Велединский? Это один из лучших режиссеров в нашей стране. Он мой большой друг. Он один из первых, кто этот роман прочитал, пришел с ним. И все совпало. Фильм — это всегда какое-то количество совпадений: сложилось так, что этот сценарий прочитал этот режиссер, а его увидел тот продюсер, а этот артист захотел в нем сниматься, потом явились люди, которые захотели это финансировать. А если в этих совпадениях будут слабые звенья, например слабый режиссер, то будет беда. Иногда уходит много времени на то, чтобы это все сложилось. История создания «Обители», как и «Оптимистов», — это история совпадения пазлов. Зритель может это полюбить или нет, но изначально в этих проектах заложена очень мощная основа: книга и сильный режиссер. И не просто книга, а с очень значительной, кровоточащей для нашей страны темой.

— Когда вы беретесь за те самые кровоточащие темы, как вы выбираете точку зрения, которой будете придерживаться в интерпретации исторических событий на экране?

— У человека эта точка зрения либо есть, либо ее нет. Причем эти точки зрения могут не совпадать у продюсера, у режиссера и у исполнителя главной роли. При том что фильм — это не точка зрения, это попытка рассказать человеческую историю, и если это исторический фильм, то это попытка рассказать историю в костюмах, а точка зрения должна быть сформирована у того, кто будет это смотреть, а мы должны максимально ярко, захватывающе, максимально эмоционально эту историю ему рассказать. У меня нет задачи навязать свою точку зрения. В фильме «Бомба» есть персонаж — Лаврентий Павлович Берия. Он там показан как один из крупных функционеров, которые занимались созданием атомной бомбы. И как только фильм вышел, нас сразу начали критиковать, что мы показали хорошего Берию. Но мы его показываем не хорошим и не плохим. Мы показываем его в том положении, в котором он находился относительно этой истории. Он был человеком, который рулил процессом создания бомбы, и мы таким его и показываем. Он при этом был кровавым палачом. Это общеизвестно. Но мы старались максимально дать понимание через других героев, через тот страх, который он им внушает, что он не просто, как у нас любят говорить, эффективный менеджер, но и то, что он очень страшный человек. Но мы не пытались при этом продвинуть какую-то концепцию. Берия просто персонаж второго плана. Это поразительно: мы могли показать его по локоть в крови, но у нас не было повода, потому что мы делали фильм не про это. Очень многое в исторических фильмах остается за кадром. И если действие происходит в 1947 году и ты не совсем маленький ребенок, ты должен понимать, что это за время. Если ты не понимаешь, что это за время, то невозможно в одном фильме все рассказать.

— Можно ли просчитать реакцию зрителя и нужно ли это делать?

— Каждый раз, когда ты затеваешь фильм, думаешь о том, как его будут смотреть, если шанс у этого фильма быть для зрителей интересным. Но при этом надо понимать, что зрители очень разные и очень по-разному смотрят. Кроме того, если ты будешь всегда и во всем зрителю потакать, то можешь стать им неинтересным. Как мы знаем, в Голливуде, где этим последние сто лет занимаются успешнее всего, говорят: «Мы не знаем, что будут смотреть в следующем году» — даже там этого не знают. Мы можем только рассказывать истории интереснее, увлекательнее, эмоциональнее, придумывать интересных героев. Давать эти роли интересным артистам и делать настоящее кино, а дальше зритель пусть принимает решение. Есть примеры успеха неожиданных проектов, которые на этот успех не рассчитывали, а бывает, наоборот, что просчитанные проекты проваливались. Это своего рода игра в рулетку.