Олег, вы родом из Сарова, он же Арзамас-16, где ковался ядерный щит страны…— Да, это город, который спас мир от ядерной войны. Я всегда шутил по этому поводу: у нас две проблемы в городе — у девушек от радиации растут длинные ноги, а мужчины одержимы желанием изменить и спасти мир. У меня точно такое было желание.
Было время, когда вы мечтали стать физиком-ядерщиком?— С четвертого по шестой класс я не просто мечтал, но даже не представлял для себя другого будущего. На факультативах по физике я щелкал задачки второго курса МИФИ как орешки. Пока мои сверстники читали приключенческую литературу, я изучал учебники по ядерной физике.
Что побудило вас заняться борьбой? Многие рассказывают, что пошли в самбо, чтобы научиться уличной обороне. А вы росли в атмосфере научного городка...— Вообще-то у нас тоже было много хулиганов. А я отличался чрезмерной добротой, граничащей, наверное, даже с глупостью. Я не мог поверить, что человек может ударить или сделать что-то подлое. В какой-то момент отец не выдержал и повел меня в секцию. Хотел сначала в бокс отдать, но по дороге я увидел ребят в кимоно и самбистских куртках. Если говорить современным языком, то маркетинг самбо-дзюдоистской секции был лучше продуман. Она находилась в довольно людном месте — во время тренировок тебя могли увидеть сверстники прямо с улицы. Мне больше всего понравились кувырки — когда человек стоит, через него перепрыгивают и кувыркаются. Я начал заниматься, но применить навыки получилось только в девятом классе. Я за кого-то вступился на дискотеке, приструнил двух самых отъявленных хулиганов города. Даже не понял, что произошло — решил продемонстрировать какие-то «каратистские» движения, а парни попадали. Я тогда осознал, что у меня сильный удар.
Вам рассказывали, как применять бойцовские навыки?— Дед очень переживал, чтобы я не попал в такую же историю, какая однажды произошла с моим отцом. Он заступился за девушку, и во время потасовки двое нападавших получили тяжелые травмы. Отца арестовали, и пока разобрались, что это была самозащита, он пробыл год в заключении. Я старался избегать драк, а в критических ситуациях использовал приемы борьбы. Например, в центре Нижнего Новгорода один мерзавец вылил на женщину, сидевшую рядом со мной, банку пива. Я аккуратно взял его за отворот и сделал подсечку. У милиционеров ко мне не было никаких претензий.
Однажды я попал в массовую драку — это случилось в одном из ресторанов Автозаводского района Нижнего. Когда приехала милиция, на мне только рубашку порвали. В этом уникальность техники самбо: можно вообще не бить, но делать броски, болевые приемы — и побеждать. Самбисты этого стеснялись, а мне техника нравилась. Я вообще любил партер. Помню, на соревнованиях по джиу-джитсу стаскивал всех в борьбу лежа, и даже стал по этому виду спорта чемпионом четыре раза. А когда уехал на Запад, то понял: дзюдоистов полно, а про самбо никто ничего не знает. Я понял тогда, что в этом моя уникальность.
Сколько вам было лет, когда вы пришли в секцию?— Лет 10–11, что уже поздно, так как обычно начинают заниматься в 7–8 лет. Я не был суперталантливым, но обладал силой и выносливостью. И очень много тренировался. А в Кстово, куда я приехал из Сарова, трудолюбие ценилось выше, чем талант. Я, кстати, был первым, кого Михаил Геннадьевич Бурдиков, основатель Академии самбо в Кстово, пригласил из другого города выступать за Кстово. Жил там в общаге с рабочими нефтеперерабатывающего завода. Страшное место, скажу я вам, страшнее, чем армия. Рабочие приезжали из разных мест, часто устраивали между собой пьяные разборки, иногда даже со смертельным исходом. Но я был молод и верил, что однажды стану чемпионом мира. Так оно и случилось, но не по самбо, а в UFC. Хотя для развития самбо моя победа была очень важна. Когда в 1995 году в UFC чемпионом стал самбист, наш вид спорта получил новый виток популярности.
У кого вы в Сарове занимались?— У Виталия Карловича Михайлова, мы его прошлым летом спасали всей самбистской общественностью, ему делали сложную операцию на сердце. Виталий Карлович старался нас развивать разносторонне: мы и стихи читали, и фильмы смотрели, и отчеты писали, и дневники вели. Он хотел, чтобы мы состоялись не только в спорте, но и в жизни. Я очень ценю, что Виталий Карлович спокойно отпустил меня в Кстово, не стал жадничать. В Кстово моим тренером стал легендарный Николай Владимирович Баранов. Он был невероятно трудолюбивым, как спортсмен делал приемы, которыми не владел больше никто. Некоторые он без всякого пафоса называл «корягами». Объяснить, каким образом делает бросок, он не мог, но получал баллы за только ему известные и ему удобные приемы.
Как вы стали выступать по джиу-джитсу? Тогда же не было даже федерации в стране.— Федерации не было, но Иосиф Линдер уже проводил чемпионаты Евразии по джиу-джитсу. Туда приезжали люди из России и близлежащих стран, желающие попробовать себя в полном контакте. Разрешалось все, выступали в кимоно, оценивались броски, на партер давалась минута. Мне эти правила показались приемлемыми. Как говорил Михаил Геннадьевич Бурдиков, у которого зрение было минус 16: дайте мне только пятку этого тхэквондиста… В 26 лет я уже выиграл четыре чемпионата, и меня решили проводить на пенсию, но я поехал в Ригу и выиграл турнир по боям без правил «Белый дракон». Тогда подобные бои действительно не ограничивались правилами. Когда я пришел посмотреть, как они выступают, увидел, что один боец держит голову другого и бьет ею об ограждение…
Прямо как в кино?— Да, выглядело устрашающе. В этом турнире было столько крови, даже непонятно, что там делал арбитр. От страха я выиграл все бои. И стал собирать видео поединков. Думал — приеду в Голливуд, покажу, а продюсеры восхитятся и скажут: «Ничего себе, все понарошку дерутся, а он взаправду. Берем его сниматься в кино».
То есть вы поехали в Америку, чтобы сниматься, а не чтобы в UFC выступать?— В UFC я пошел, потому что есть нечего было, к тому же это отличный повод для пиар-компании. Мне посоветовал этот путь человек, у которого я в Голливуде остановился. Он смотрел на мои мытарства и однажды сказал: «Раз ты такой крутой — иди и выиграй в UFC. Тогда у тебя будет все». Я выиграл. И сразу получил грин-карту, деньги, постоянную работу — проводил семинары, за которые по тем временам платили очень много. А затем поступил в актерскую академию Playhouse West.
Сколько вы выступали в UFC?— Всего год. Я выиграл шестой чемпионат, последний, который проводился по оригинальным правилам — три боя за ночь (теперь — один бой за ночь) и без ограничений (запрещалось лишь кусаться и в глаза тыкать). Мне вручили пояс, покрытый настоящим золотом. В следующем чемпионате уже ввели ограничения, а пояса стали делать без золота.
Партер важнее, чем бокс?— Сегодня техника смешанных единоборств стала сбалансированной. Если чувствуешь, что у противника слабый партер, то, естественно, ты его затащишь в партер, если понимаешь, что слабый бокс или удары ногами — будешь навязывать бой в стойке. Все стали универсалами, а слабые и сильные стороны зависят от особенностей спортсмена. Другой вопрос, что бой в UFC не отражает реальной жизненной ситуации. Где вы на улице видите людей, которые ходят в плавочках? Разве что на пляже. Люди носят куртки, пиджаки, рубахи. У самбистов в уличной потасовке будет преимущество, потому что они знают, как брать захват за одежду. Да и захват — железный. У нас ребята подтягивались по восемь раз на одной руке. Я в свое время выиграл чемпионат Нижегородской области по армрестлингу в тяжелой категории. Парень, который сидел напротив меня в финале, весил 140 кг, качок, культурист, а мой вес тогда — 82 кг. Он наклонил мою руку практически к столу, но дожать не мог — промучился в таком положении семь минут, а потом я с большим наслаждением медленно победил его.
Вы часто рассказываете, что тренировались на износ. Зачем это было нужно?— Так меня воспитали в Кстово, говорили: не будешь тренироваться больше других — никогда ничего не добьешься. Возможно, в наши дни нет необходимости в изматывающих тренировках, потому что один бой длится от 5 до 15 минут. Но в тех соревнованиях, на которых выступал я, не было ограничений по времени, поэтому сила воли и выносливость имели решающее значение. А вот спортивных результатов я добивался как раз в тот момент, когда переходил на обычный режим. Например, я сдавал на мастера спорта, когда готовился к поступлению в институт. И по своим меркам почти не тренировался, ограничиваясь ежедневным 20-минутным спринтом в крутую гору, часом бега, занятиями штангой и борьбой. Организм в это время отдыхал, и произошел процесс самовосстановления: я резко набрал вес и силу. Я не понимал, что происходит — беру захват, а противники не сопротивляются. То же самое случилось и в США, где я занимался по своей методике. У меня «кач» был утром (то, что нам всегда запрещали), а во второй половине дня — «техника» и собственные оригинальные тренировки.
Вы не пытались описать свою методику, преподавать по ней?— В моей подготовке была логика, система, но заниматься научной работой не возникало желания. Мой агент однажды сказал: «Как спортсмен ты был на троечку, как актер — на четверочку, а как преподаватель — на пятерку». На семинарах в США после победы в UFC мне приходилось иметь дело с разношерстной публикой: кто-то занимался до этого карате, кто-то — ушу или еще чем-то. То есть их нужно было переучивать, что всегда сложнее. Я приспособился быстро находить наиболее эффективные подходы — как психологические, так и технические, — чтобы добиваться быстрого результата. Недавно в Ростове я учил детей падать, придумал методику с мягкими игрушками: мы занимались полчаса, а они до сих пор дома «играют» в падение. Причем соблюдают технику — подбородочек всегда прижат к груди.
Вы решили уехать в США и начать все с нуля, хотя на тот момент в России были достаточно обеспеченным человеком. Почему?— Это был период, когда я выиграл все свои войны, мне стало скучно.
Получается, вы романтик?— Это не романтика, а свойство личности. Если бы я радикально не изменил жизнь, думаю, умер бы уже от ожирения или чего-то еще. Я даже профессию себе выбрал такую, которая позволяет держать форму. Я сам нашел себе менеджера в США, подписал контракт на бои, не пожадничал, отдав ему 40 %. Я был готов «все потерять — и вновь начать с мечты» — так называется книга Вадима Туманова, друга Владимира Высоцкого. Легендарный человек, золотодобытчик, переживший восемь лет сталинских тюрем и лагерей. Мне всегда такие люди нравились, хотя сейчас они не в тренде. Немодно смотреть такие фильмы, как «Моби Дик» с Грегори Пеком в главной роли и «Мост через реку Квай» с Алеком Гиннессом. Или советские фильмы, где люди что-то делают через «не могу». Ну кто сейчас вдохновится кинолентой «Директор» 1969 года?
Какой фильм повлиял на вас при выборе пути? Может быть, «Непобедимый»?— Мне настолько не понравился «Непобедимый», что я бы очень хотел сам снять нормальный фильм про самбо. На меня влияли другие картины: «Поездка», «Лицо со шрамом» с Аль Пачино в главной роли.
Вашей актерской карьере уже 18 лет?— Да, если считать не с первой роли, а с того момента, как я начал учиться актерскому мастерству.
Кем вы себя ощущаете — спортсменом или актером?— Авантюристом. По большому счету нет никакой разницы между спортом и кино. Повторять надо и там, и там. В спорте, как и в кино, нужно чувствовать, слушать и видеть, что вокруг. Спорт — это интуиция. Ты, конечно, делаешь домашнюю работу, продумываешь каждую мелочь, но на ковре важна интуиция. В кино ты тоже знаешь примерно, что тебя ждет — текст, сюжет, — но твой партнер вдруг делает совсем другое и делает хорошо. Не будешь же ты после этого механически воспроизводить заученное? Здесь тоже надо работать от человека — это называется актинг.
По какой системе вас учили в академии актерского мастерства Playhouse West?— Там была система Станиславского, привезенная Михаилом Чеховым и развитая Сэнфордом Майснером. В Америке она называется «техника Майснера». Надо сказать, что учеба в академии была похожа на голливудское Кстово — школа на выживание. Меня выгоняли оттуда три раза — то вовремя не пришел, то плохо себя вел, то не старался. Поощрялись те студенты, которые больше всех трудились.
Вы по-прежнему считаете, что лучший фильм с вашим участием — это «15 минут славы»?— Нет, я думаю, что лучшие — это мои последние картины. Скоро выйдет фильм «На глубине», сериал «Уходящая натура». Недавно снимали сериал «Шелест», сегодня как раз озвучку делали, обхохотались.
А кого вы играете в последней работе?— Человека с непростой судьбой, обманутого мужа.
Вы начинали в кино как спортивный человек, который умеет падать, стрелять?— Да ни разу никто меня не попросил это сделать. А что касается спортивности — со здоровым позвоночником играть было бы легче, а я уже к тому моменту был весь изломанный. Съемочный день у меня начинался и заканчивался применением всяких упражнений и штучек, чтобы шею вытягивать, чтобы спину не заклинило. В «Хищниках», например, мне приходилось таскать на себе 80 кг.
Многие актеры признаются, что с Робертом Родригесом не так уж легко работать.— Мне с ним было очень комфортно, он умеет все преподнести с юмором.
Он показывает или доверяет актеру?— Он просто расставляет подходящих актеров. Никогда не показывает, как надо раздувать ноздри, гневиться, кричать, куда смотреть... Дело режиссера — рассказать актеру, что происходит вокруг, остальное ты должен сделать сам. Это непрофессионально, когда тебе пишут, какие ты чувства должен испытывать. Даже Джон Мактирнан, тиран на площадке, всегда давал мне зеленый свет. Он говорил исполнителям ролей: «Ты делаешь то-то, ты — то-то. А что наш великий Олег будет делать?» То есть оставлял свободу для самовыражения.
А вы планируете что-нибудь снять сами?— Как раз сейчас занимаюсь этим. Владелец студии Sun Сэм Филипс когда-то утверждал, что если он найдет белого, который пел бы, как черный, то заработает миллион. И вот, когда он увидел Элвиса Пресли, то сразу понял, что перед ним тот, кого он искал. Так и я хотел найти такой сценарий о боевых искусствах, чтобы все оскароносные фильмы и в подметки ему не годились. И нашел. Раньше сценаристы почему-то все как один писали историю моей жизни, наверное, думали, что я этого ожидаю. Но, во-первых, никто ее не опишет лучше меня самого, а во-вторых, мне это неинтересно. А тут — просто шедевр. Я понял это с первых слов, с первого предложения и до самого конца не мог оторваться. Боялся даже отойти от экрана компьютера, чтобы чудо не испарилось, не исчезло. Автор — парень из Владимира, который пишет с семи лет, издает книги, с детства выигрывает литературные конкурсы. Это настолько глубокий человек, скрупулезный и талантливый, умеющий держать читателя в напряжении. Я очень рад, что его нашел.
А по жанру это что?— Драма, приключения, экшн, триллер. Действие происходит в России в XIX веке.
Слышал, вы хотите продвигать новый вид спорта — самбо комбат?— Я с группой единомышленников зарегистрировал в США в Беверли-Хиллс ассоциацию самбо, где будут устранены недочеты и собрано все самое лучшее в области боевых искусств, а главное — все будет настроено на саморазвитие. Мы несколько изменили правила, одежду, но в базе это самбо, которое идет в ногу со временем. У нас уже есть партнерские организации. Поднял флаг самбо в 1995-м — подниму еще раз.
Вы смотрите чемпионаты по самбо, дзюдо? Какие у вас впечатления от того, как борются сейчас?— Смотрю. По самбо лучше боролись те, кто был до меня, чем современные спортсмены. Они были гении, тренировались больше. Техника появляется, когда тебе нужно выживать. Мне повезло, в свое время известный самбист Александр Федоров научил меня таким приемам, которые до сих пор делать никто не может. А вот современное дзюдо даже интереснее стало.
Там правила изменились, оно стало динамичнее…— Там какие-то необычайно талантливые ребята появились, не тренированные, но по части владения телом просто за гранью понимания, приемы с интересными захватами. Дзюдо очень прогрессировало, но правила несколько убивают эффект, если брать уличную составляющую.
Чья манера борьбы вам нравится?— Единственный человек, к которому я ходил на семинары, — Яцухиро Ямасито. Федорова я не видел в борьбе, но перенял многие его приемы.
В UFC у вас 14 побед удушающими и болевыми. Семь болевых на ногу и семь удушений. Почему-то на руку вы болевых не делали.— Действительно, в ММА рычагов и узлов локтя не провел ни разу, хотя это вовсе не было моим слабым местом. Зато на чемпионатах по джиу-джитсу я только болевые на руку и делал.
С вашей точки зрения, много ли в нашей жизни жестокости? Зачем нужно еще и единоборства развивать?— То, что в человеке заложено, все равно рано или поздно выходит. Дети, например, очень жестокие существа, но мир, воспитание их приземляют. А в боевые искусства идут почему-то очень порядочные люди. Я всегда привожу пример — кто из современных спортсменов смог бы отойти на шаг и дать противнику в полуфинале вправить вывернутую коленку? Когда на кону стоит 150 000 долларов и звездное будущее? А вот бразилец Марко Рурас сделал это в бою со мной.
Что вы цените в человеке больше всего?— Простоту, натуральность, естественность. У людей, особенно публичных, эти качества редко встречаются. Помню, когда общался со Спилбергом в его офисе, был поражен его искренностью. Если ты в жизни неестественный, на экране это очень заметно. Когда видишь работу Де Ниро на площадке, понимаешь, что такое органика актерской профессии.
У вас есть какое-то главное правило в жизни?— Мне нравится такая притча. Каждый десятый человек уберет за собой мусор, потому что на него смотрят другие люди. Один из ста подумает, что кто-то, возможно, увидит, как он убирает, и сделает то же самое. И только один из тысячи уберет в любом случае, так как знает, что он никогда не бывает один, потому что на него смотрит вся Вселенная.
1.0
