ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Nov. 3, 2023

Без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли.

Уинстон Черчилль

Сразу после того как Россия в феврале 2022 г. начала специальную военную операцию на Украине, Польша стала одним из самых неистовых членов НАТО и ЕС, выступающих за всестороннюю поддержку кровавого киевского режима и жесткое противостояние с нашей страной. Варшава приложила и прикладывает немало усилий к углублению украинского кризиса, в результате которого центр международной политики сегодня сместился в Восточную Европу. Буквально за несколько месяцев соскочившая с катушек Польша превратилась в прифронтовое государство, а его значение как регионального оппонента России значительно возросло.

Оголтелая польская русофобия уже давно фактически похоронила отношения между нашими государствами. Я писал об этом не раз. Но такое активное участие Варшавы в том, чтобы любой ценой удержать на плаву умирающий киевский режим, не объясняется лишь заскорузлой русофобией. Она и так надолго, если не навсегда, укоренилась в сознании польских элит и польского общества. Используя украинский конфликт в качестве операции прикрытия, Польша продолжает свою вековую борьбу за одно из ведущих мест в Европе и системе коллективного Запада. Ее цель - в получении конкретных плодов своей агрессивной геополитической стратегии, даже ценой фатальных последствий для соседей Польши и даже для нее самой.

Подобные устремления останутся теми же по итогам недавно прошедших в этой стране парламентских выборов. Оппозиционные партии, которые вместе имеют большинство голосов и могут образовать коалицию в правительстве, декларируют поддержку Украине и едва ли существенно отличаются от занявшей первое место по итогам голосования русофобской партии "Право и справедливость". Кроме того, эту коалицию им еще нужно будет сформировать. Возможно, что-то изменится во внутренней политике Польши и ее сильно просевших отношениях с еврограндами, но курс на территориальный реваншизм, жажда которого снедает современных поляков, останется прежним.

Продолжая сыпать зловонно-эпатажными заявлениями, нынешний польский президент, фамилия которого не стоит упоминания, окончательно потерял человеческий облик и назвал "свиньями" жителей своей страны, которые принимали участие в выборах во времена Польской Народной Республики. Мол, в противовес социалистическому прошлому сейчас в Польше "фантастические очереди у избирательных участков до поздней ночи". Помешанный на идеях возрождения польской империи, этот манкурт открыто заявил о необходимости "построить здесь, в нашей части Европы, великое сообщество, о силе которого учит нас наша история". Ссылаясь на эту пресловутую "силу истории", он, конечно же, говорит не о "свиньях-соотечественниках" социалистической эпохи, а о рухнувшей еще в конце XVIII века Речи Посполитой, которая была огромным государством площадью более 700 тыс. кв. км. Призрак этой державы до сих пор днями и ночами не дает покоя польским правителям, которым тесно в нынешних границах, хотя по европейским меркам они вполне велики. Отсюда и не менее громогласные заявления о введении польских военных на территорию соседней страны, охваченной глубоким кризисом. О скором исчезновении границы между Польшей и Украиной и о строительстве нового мира, в котором сильной России якобы не будет места.

До недавнего времени недалекие киевские политиканы с открытым от восторга ртом внимали этим пафосным словам. Однако и до них наконец стало доходить, что равноправное партнерство Варшавы и Киева - не более чем хрупкая иллюзия. Поддерживая Украину в ее конфликте с Россией, Польша с помощью "зонтика" НАТО и ЕС стремится лишь к одному - обеспечить свое тотальное господство в регионе, установив контроль над государствами, которые расположены между Варшавой и Москвой. Эта страна полна решимости вернуть свои территории, несправедливо, по ее мнению, у нее отторгнутые, и воплотить в жизнь давно терзающие ее представления "о справедливом мироустройстве". Вопреки здравому смыслу она может пойти на крайне рискованные и неожиданные действия в регионе.

Будем справедливы: несмотря на весь геополитический азарт, Польша по-прежнему остается этаким "историческим лузером". Государством "на заднем дворе", которое в своем развитии серьезно отстает от ведущих западноевропейских стран. Ему не удается выйти из матрицы "вечно догоняющего развития", избавиться от унизительных черт, присущих государствам-лимитрофам. Кроме того, значительный приток украинских беженцев и опрометчивый отказ от российских энергоносителей будут и дальше ухудшать его социально-экономическое положение, больно бить по карману миллионов рядовых поляков.

Хорошо это понимая, польское руководство в очередной раз прибегло к испытанному лекарству, отвлекающему общество от текущих проблем и вдохновляющему его на мифические свершения. Это лекарство - опасная смесь из местечкового национализма и непримиримой русофобии. Ничего нового польские элиты для маскировки неполноценности своей страны, ее неизжитых исторических обид придумать не могут, да и не хотят. Будущее государственности Польши вновь бездумно бросается на алтарь политических манипуляций. Однако история не дает никаких гарантий, что она выйдет победителем из конфликта, который разожгла собственными силами. Особенно если снова решится пойти в поход против России.

***

Наши отношения с Польшей никогда не были простыми и безоблачными. Но если во времена Рюриковичей и первой польской правящей династии Пястов получалось мирно сосуществовать вплоть до заключения династических браков, то с появлением на польском престоле династии Ягеллонов развернулось многовековое вооруженное противостояние за наследие Киевской Руси. Польша стремилась проводить агрессивную завоевательную политику, основанную на католическом прозелитизме. Она позиционировала себя как форпост всей западной цивилизации на востоке, которому постоянно угрожает опасность. Еще в XVI веке во времена Ивана Грозного поляки начали пугать Западную Европу пропагандистскими листками на латыни с хорошо известной и сегодня мифологией о "дикой" и "агрессивной" России. Если сравнить эти тексты 450-летней давности с нынешними выступлениями польских президента и премьера, обнаружится много сходства.

Лживая пропаганда далеко не всегда была главным средством борьбы с нашим государством. За 11 веков своей истории Польша часто предпочитала решать проблемы с соседями военно-силовыми методами, такими, например, как варварское поведение поляков в Москве и Кремле в Смутное время в начале XVII века. С 960 по 1795 гг. поляки приняли участие примерно в 247 международных конфликтах, то есть воевать им приходилось приблизительно раз в три года. Эту динамику Польша сохранила и в межвоенный период 1918-1939 гг., оказавшись вовлеченной в как минимум семь вооруженных противостояний на своих границах.

Несмотря на внешнюю приверженность "просвещенным" европейским ценностям, польское общество воспринимало восточную экспансивную политику как нормальную и даже похвальную. Как писал А.И. Солженицын, "поляки представлялись сами себе избранным божьим народом, бастионом христианства, с задачею распространить подлинное христианство на "полуязычников" - православных, на дикую Московию"¹. Польский лауреат Нобелевской премии по литературе 1980 г. Чеслав Милош с циничной откровенностью подчеркивал: "В XVI-XVII веках польский язык - язык господ, к тому же просвещенных, олицетворял изысканность и вкус на востоке до самого Полоцка и Киева. Московия была землей врагов. С которыми - как с татарвой вели на окраинах войны"².

***

Для более глубокого понимания нынешнего воинствующего высокомерия поляков вспомним некоторые факты их исторического прошлого. К тому же трагический украинский вопрос во многом связан с польской проблемой.

После заключения Люблинской унии Польского королевства с Великим княжеством Литовским в 1569 г. новое федеративное государство Речь Посполитая почти на век стало самым сильным политическим образованием Восточной Европы. При объединении доминирующей была роль Польши, которая еще больше усилилась после Брестской церковной унии 1596 г., нанесшей серьезный удар по позициям православной веры. В системе "обоих народов" не нашлось места сохранившим верность православию восточным славянам. Они оказались "пятым колесом" в "телеге" Речи Посполитой, что вскоре привело к конфликту, а в XVII веке - к потрясшему фундамент существования Речи Посполитой восстанию Богдана Хмельницкого и отделению Киева и других земель, которые в ХХ столетии составили основу территории советской Украины.

Для поляков результаты Переяславской Рады 1654 г. стали очень болезненным поражением. Давая характеристику этому событию в феврале 2023 г. и призывая через 369 лет пересмотреть переяславские решения, нынешний польский президент обтекаемо сказал, что тогда "дороги украинцев и поляков разошлись". Разумеется, он не упомянул истинную причину случившегося. Эти дороги расходились не одномоментно и не в результате самоуправства гетмана Хмельницкого. Жители украинских земель устали от постоянных издевательств польских магнатов и шляхты, которые топили в крови любые попытки сопротивляться гонениям на православную веру и экономической экспансии. Но, конечно, современные польские элиты трактуют историю "украинского вопроса" совершенно иначе, стремятся использовать его в собственных, весьма нечистоплотных политических интересах.

Последовавшие вслед за воссоединением России и Украины войны с Турцией, Северная война и шведская интервенция, крайнее обострение внутриполитической обстановки в государстве, бесконечные интриги магнатов и шляхты, бескоролевье, борьба за престол и военное вмешательство России привели к фактическому разрушению политических и административных структур Речи Посполитой. Ее международный престиж резко упал, а возможности польской дипломатии играть сколь-нибудь заметную роль в европейских делах были сведены до минимума. Одержавший в 1683 г. яркую победу над турками под Веной король Ян Собеский стал "последним из могикан". Известный польский историк и политик ХХ в. Станислав Цат-Мацкевич справедливо отмечал, что в XVIII в. "со времен Собеского Польша не одержала ни одной военной победы"³. А знаменитый русский историк В.О. Ключевский писал о серьезнейших последствиях такой военной немощи: "Обессиленная… Польша перестала казаться опасной"⁴.

Все это в конце XVIII века привело к неизбежным разделам Речи Посполитой между тремя крупнейшими соседними державами. Пруссия получила 20% территории с 23% населения бывшей Речи Посполитой, Австрийская империя - 18% территории с 32% населения, к Российской империи отошло около 62% территории с 45% населения. Часть этнически польских земель оказалась в составе Пруссии. Этнический состав территорий, ставших владениями Австрийской империи, был неоднороден и включал в себя главным образом польские и украинские земли.

Россия в результате разделов не завладела этнически польскими территориями. К ней отошли земли, населенные восточными славянами (современные территории Правобережной Украины и Белоруссии). В восточных землях бывшей Речи Посполитой поляки составляли меньшинство - они присутствовали в основном среди шляхты. Воссоединение большинства украинских и всех белорусских земель в рамках Российской империи объективно соответствовало интересам украинского и белорусского народов. Важно подчеркнуть, что эта интеграция в общее государственное пространство являлась не только результатом политических и дипломатических решений. Она проходила на основе общей веры, культурных традиций и языковой близости. Существенную выгоду присоединение к России принесло украинской казацкой элите. Она получила огромные земельные владения и возможность активного участия в государственных делах - достаточно вспомнить Разумовских, Кочубеев, канцлера Российской империи Александра Безбородко, фельдмаршалов Александра Барятинского и Ивана Паскевича. Их головокружительная карьера была бы категорически невозможна для православных жителей украинских земель в Речи Посполитой.

Во второй половине XIX в. консервативные историки из краковской школы Юзеф Шуйский и Михал Бобжинский дали короткий и весьма обидный для соотечественников ответ на вопрос о падении Речи Посполитой: "Сами виноваты". Более развернутое и вполне логичное объяснение можно найти у выдающегося русского историка Сергея Соловьева: "Вследствие безобразно одностороннего развития одного сословия, вследствие внутреннего безнарядья Польша потеряла свое политическое значение; ее независимость была только номинальною, более века она уже страдала изнурительною лихорадкою, истощившею ее силы"⁵. Беспощадно и верно оценивал причины разделов Цат-Мацкевич: "У нас в XVIII веке общество поломало вообще все механизмы, управлявшие государством, разумеется, под патриотические крики… Здесь никто никого не слушается, ни короля, ни сейма, ни трибунала. Здесь вообще нет никакой власти, царит совершеннейшая анархия"⁶.

Однако польское общество не сумело сделать правильные выводы из случившегося. Свою тяжелейшую обиду оно предпочло списать на "внешние силы": Фридриха Прусского, Екатерину II и Марию Терезию Австрийскую. Второй раздел Речи Посполитой в 1793 г., в отличие от первого, состоявшегося в 1772 г., уже не прошел столь же гладко. В общественной жизни польской шляхты появился новый фактор - острое и болезненно восприимчивое национальное самосознание. Восстание 1794 г., которое возглавил Тадеуш Костюшко, стало наглядным тому подтверждением. Однако эти усилия были заведомо обречены на провал. Тяжелая, безнадежная для повстанцев вооруженная борьба одновременно с Россией и Пруссией закончилась падением Варшавы и подавлением восстания. Но самое главное последствие неудачного восстания заключалось в том, что оно стало важнейшей причиной третьего и окончательного раздела Речи Посполитой в 1795 г., обеспечившего полякам безгосударственный статус на долгие 123 года, вплоть до окончания Первой мировой войны.

После ликвидации Речи Посполитой три империи проводили разную политику по отношению к коренному населению территорий, отошедших к ним в результате разделов. Например, Пруссия прибегала к жесткой германизации с помощью немецкой крестьянской прослойки, введения немецкого языка в школах и административных учреждениях.

В то же время российские правительства Екатерины II, Павла I и Александра I не подвергали преследованию язык и религию, не стремились менять этнический состав населения, а униатское население осторожно и постепенно старались привести к православию. За всей польской шляхтой были сохранены дворянские привилегии. Причем если в России дворяне никогда не составляли более 3% населения, то в Польше эта цифра местами доходила и до 10%, а в отдельных уездах и до 15%. В результате среди дворян Российской империи польская шляхта составляла после 1795 г. 2/3, в 1858 г. - 53%, в 1897 г. - 40%. После нескончаемых войн и шляхетских распрей Царство Польское, получившее максимум возможной автономии в составе империи Романовых, переживало в 1815-1830 гг. период благополучия и быстрого развития. За это время его население выросло с 2,7 до 4 млн человек, Варшавы - с 80 до 150 тыс. человек.

Власти в Санкт-Петербурге благосклонно относились к развитию образования на польском языке. Крупнейшим университетом Российской империи в начале XIX в. стал Виленский с преимущественным преподаванием на польском. Именно там учился крупнейший польский поэт Адам Мицкевич. В 1816 году открылся и Варшавский университет в столице Царства Польского. Даже когда польская политика империи ужесточилась, а Царство Польское переименовали в Привислинский край, в экономическом отношении польские земли Российской империи продолжали успешно развиваться. Бурными темпами росла промышленность, к примеру, Лодзь за счет развития текстильной промышленности из маленького поселка превратилась в огромный город. Численность населения с 1815 по 1915 г. здесь увеличилась в 600 (!) раз, до 600 тыс. человек.

Еще большим было к 1914 г. население Варшавы, причем это был тогда современный европейский город с развитой инфраструктурой. "Повинен" в этом был многолетний варшавский градоначальник с 1875 по 1892 г., русский генерал Сократ Иванович Старынкевич. Он сумел развеять популярный у польской шляхты миф о том, что поляки обладают более высокой культурой по сравнению с остальными жителями Российской империи. Старынкевич принес варшавским жителям модернизацию самого высокого уровня. В большом городе, где еще в 1870-х гг. не было современного водопровода и отсутствовала канализация, развернулось грандиозное строительство. До 1890 г. в Варшаве было проложено почти 107 км водопроводных труб и прорыто более 42 км канализационных туннелей. Появились современные очистные сооружения, водонапорная башня, водозабор на Висле, конные трамваи, тысячи уличных фонарей. Руководил работами лично градоначальник, возглавивший комитет строительства канализации и водопроводов города Варшавы. В финансировании весьма затратного проекта принимал личное участие и сам российский император Александр III.

Однако именно против России польское общество, не перестававшее мечтать о возвращении утраченных земель, развернуло острие своего национализма. И дело не только в том, что после поражения Наполеона, на завоевания которого поляки возлагали большие надежды, они утратили государственность. Да, почти на столетие исчезли прежние границы, разделявшие русских и поляков, в том числе этнические. Но продолжали существовать непреодолимые барьеры, которые объяснялись глубинными историческими процессами.

Еще начиная с XVI в. польская шляхта, которая составляла численное меньшинство, считала высокородных поляков-дворян отдельной уникальной нацией. Она якобы происходила от древнего народа сарматов и отличалась от "простолюдинов-славян" и литовцев. Этот миф глубоко укоренился в польском национальном сознании и стал основой для польского мессианства середины XIX в. В соответствии с этой доктриной Польша понималась как "Иисус, призванный спасти и объединить грешников" - то есть остальные народы Европы, о чем писал в своей известной поэме "Дзяды" Адам Мицкевич. Во многом поэтому так и не осуществилась на практике идея славянского национального объединения на основе этнической, культурной и языковой общности. Сближение перед возможной немецкой угрозой не состоялось ни на одном из Славянских съездов - в Праге в 1848 и 1908 гг., а также в Софии в 1910 г. Как писал уроженец Киевской губернии, английский писатель-романист польского происхождения Джозеф Конрад, урожденный Юзеф Корженевский, в своем сборнике 1921 г. "Заметки о жизни и письма": "Между полонизмом и славянизмом не столь много ненависти, сколь полной и неистребимой несовместимости".

Идея славянского единства остро противоречила чувству исключительности и превосходства, которое продолжало терзать польскую нацию. Особо отличился на этой почве польский эмигрант из Киевской губернии Франтишек Духинский, который в 1858-1860 гг. издал в Париже книгу "Основы истории Польши, других славянских стран и Москвы". Русофобия доведена здесь до крайней степени: многие выводы бесноватого автора созвучны бредням идеологов нацистской Германии. Великороссов Духинский в своей "туранской теории" предпочитал называть исключительно "москалями", которые коренным образом отличаются от арийцев-поляков с расовой точки зрения. Ничего славянского в "москалях", носителях азиатчины и исконных врагах поляков, нет, даже язык у них не славянский, и место этому народу исключительно в Азии. Долгое время эта ничего не имеющая с наукой "теория" воспринималась как бред радикального эмигранта, но в XXI веке у взглядов Духинского появилось немало последователей, в том числе среди современных властей в Варшаве и Киеве.

***

Фантомные боли о былом величии и несостоявшейся империи спровоцировали безуспешные восстания поляков в 1830-1831 гг. и 1863-1864 гг. Несмотря на их провал, на рубеже XIX-XX вв. в польских политических кругах стали распространяться идеи возрождения Речи Посполитой в формате "от моря до моря" (от Балтийского до Черного). Ситуация резко обострилась после ноября 1918 г., когда в результате Первой мировой войны и распада Российской империи возникло суверенное польское государство - Вторая Речь Посполитая. Этот период очень показателен для современной Польши.

У наших государств был шанс начать отношения друг с другом с чистого листа, о чем беспристрастно свидетельствуют документы Архива внешней политики Российской Федерации. Советское правительство сразу же после своего образования стало последовательно выступать за предоставление Польше независимости. 29 августа 1918 г. Совнарком РСФСР принял декрет, в котором отмечалось: "Все договоры и акты, заключенные правительством бывшей Российской империи с правительствами королевства Прусского и Австро-Венгерской империи, касающиеся разделов Польши, в виду их противоречия принципу самоопределения наций и революционному правосознанию русского народа, признавшего за польским народом неотъемлемое право на самостоятельность и единство, - отменяются настоящим бесповоротно"⁷. Хорошо известно, что большевики пошли на этот шаг в развитие договоренностей с Германией и ее союзниками, начатых Брестским миром. Но и тогда, когда стало ясно, что немцы и австро-венгры неизбежно проиграют в Первой мировой войне, Совнарком своей позиции не изменил и уже 29 октября 1918 г., то есть еще до объявления Польшей о своей независимости, обратился к полякам с предложением об установлении дипломатических отношений⁸. Такая позиция резко контрастировала с жесткой линией Белого движения, выступавшего за "единую и неделимую Россию", включавшую и польские земли с Варшавой. Забегая вперед, отметим, что события XXI века в конечном счете доказали их историческую правоту. Мегаломания Польши и навязчивый комплекс неудачника - следствие ее ухода из большой России.

Польские же власти с момента восстановления государственности в ноябре 1918 г. взяли однозначный курс на конфронтацию с Россией, кто бы ни стоял там у власти. Победившая в мировой войне Антанта дала согласие на образование независимого польского государства, но границы его полякам пришлось почти три года добывать военной силой. Амбициозный Юзеф Пилсудский, ставший временным начальником государства, развернул военные действия практически против всех своих соседей. Но главным врагом он еще со времен революционной социалистической молодости считал Россию. В 1904 г. с началом Русско-японской войны Пилсудский даже отправился в Токио, без особого успеха пытаясь склонить японскую разведку к совместным антироссийским акциям.

Варшава отвергла советское предложение об установлении дипломатических отношений, несмотря на повторные обращения НКИД РСФСР, указавшего в нотах от 28 ноября, 12, 15 и 23 декабря 1918 г. и 7 января 1919 г. на необходимость "постоянного контакта" между двумя правительствами для решения практических вопросов. В частности, они касались возвращения на родину сотен тысяч польских беженцев. При этом Пилсудский твердо ориентировался на военное ослабление восточного соседа, стремясь максимально отодвинуть его границы и прихватить "восточные кресы" - белорусские, украинские и литовские земли, до конца XVIII века входившие в состав Речи Посполитой. Самые горячие польские головы мечтали и о Смоленске, пытаясь дезавуировать подписанный Яном Собеским еще в 1686 г. "вечный мир" с Россией.

Примечательно, что в 1918-1919 гг. советское правительство в силу своего положения не ставило перед собой цель занять хотя бы одну из областей Царства Польского. В числе тех территорий, которые большевики оспаривали с поляками в 1919 г., не было также ни одной административной единицы, где поляки преобладали бы как национальное большинство, следуя переписи населения Российской империи 1897 г. Главный инициатор военных действий в 1919 г. против Красной армии на литовско-белорусском пограничье - именно Варшава. К концу лета 1919 г. приблизительно половина Белоруссии вместе с Минском находились под ее контролем. Мирные инициативы советской стороны рассматривались Пилсудским как проявление слабости или считались тактическими дипломатическими маневрами, не заслуживавшими доверия.

Пилсудский прекрасно понимал, что своими силами в большой войне против измученной Гражданской войной Советской России добиться успеха не сможет. Помочь здесь Польше вызвались представители сегодняшнего "коллективного Запада" и прежде всего Франция. Уже 12 апреля 1919 г. в Варшаву, к восторгу многочисленной толпы, торжественно прибыл глава французской военной миссии в Польше генерал Поль Проспер Анри. В первоначальном составе миссии было 97 французских генералов и офицеров, которые занимались организацией польской армии и обучением ее личного состава. В самом центре Варшавы во дворце Потоцких разместилась британская военная миссия, которую возглавил генерал из Южной Африки Луис Бота. К концу апреля 1920 г. Париж передал Варшаве 2 тыс. орудий, 3 тыс. пулеметов, 560 тыс. винтовок и другую боевую технику и оружие, а также боеприпасы, обмундирование и снаряжение⁹. За сравнительно короткий срок полякам с помощью Запада к весне 1920 г. удалось создать хорошо оснащенную и вооруженную боеспособную регулярную армию из 740 тыс. человек, которая была идеологически обработана в духе оголтелого польского шовинизма.

План польского наступления против Красной армии в 1920 г. был разработан французскими военными советниками¹⁰. В соответствии с ним наступление польских войск должна была поддержать ударом из Крыма белогвардейская армия П.Н. Врангеля. Но непримиримые противоречия между Пилсудским и Белым движением этот пункт плана дезавуировали. Куда больших успехов поляки добились на украинском направлении. В апреле 1920 г. Пилсудский принудил заключить договор о совместных действиях против Красной армии Симона Петлюру, которого сегодня киевские власти провозгласили одним из украинских "героев". Никаким героем бывший московский клерк - бухгалтер Петлюра, конечно, не был. При этом он с радостью стал бесправным младшим партнером Варшавы. Руководимая им Директория по договору с Пилсудским уступала Польше Восточную Галицию, Западную Волынь, часть Полесья, предоставляла полякам своих солдат в качестве пушечного мяса и снабжала польскую армию продовольствием.

В конце апреля 1920 г. активная фаза польско-советской войны началась с наступления польских и петлюровских войск на Украину. В начале мая был взят Киев, и Пилсудский в компании Петлюры объявился на Крещатике во время военного парада. Особого внимания здесь заслуживает отношение польского начальника государства к своим украинским "союзничкам". В дни успешного наступления в интервью лондонской газете Daily News он заявил: "Относительно политики украинского правительства. Это является экспериментом… Существуют два способа научить людей плавать. Предпочитаю бросание их в глубокую воду, и пусть плывут. Это, собственно, делаю с украинцами"¹¹. Так начиналось становление "братства" между двумя народами.

Сами же поляки во время польско-советской войны устраивали погромы, расправы, массовые убийства, создавали концлагеря, практиковали захват заложников и уничтожение пленных. Доходило до таких чудовищных злодеяний, как расстрел без суда и следствия 24 августа 1920 г. под Млавой 199 пленных красноармейцев. Эти убийства совершались в 5-й польской дивизии с ведома ее командира генерала Владислава Сикорского, будущего польского премьера, а в годы Второй мировой войны - главы эмигрантского правительства в Лондоне. Оставшийся в живых красноармеец Петр Карамков вспоминал: "Польский офицер отбирал более представительных и чище одетых, и больше кавалеристов, отобрал 200 человек и сказал, что расстреляют всех. Мы из тюрьмы слышали за городом пулеметные и ружейные выстрелы - …расстреляли их"¹².

А вот что вытворял в лагере для военнопленных Стшалково 21-летний поручик Владислав Побуг-Малиновский по прозвищу "Человек-зверь": "Пленные в лагере были лишены всякой одежды… по распоряжению Малиновского каждый барак беспрерывно проветривался, на дворе голых держали по несколько часов для проверки или по какому-либо другому случаю, и это при сильном ветре и морозе до 10 градусов и более. В бараках дырявых и гнилых люди набиты как сельди в бочке, подстилки никакой, ни соломы, ни стружек; в баню гоняли пленных большими партиями, заставляли мерзнуть голодных, забитых, больных во дворе при всякой погоде, до и после бани. Такое обращение и антисанитарные условия были причиной смерти пленных красноармейцев. Никакие меры Малиновским не принимались для устранения этих явлений; наоборот, ему как садисту, испорченному нравственно, приятны были наши мучения голода, холода и болезни. Кроме этого Малиновский ходил по лагерю в сопровождении нескольких капралов, имевших в руках жгуты-плетки из проволоки, и кто ему нравился, приказывал ложиться в канаву, и капралы били сколько было приказано; если битый стонал или просил пощады, Малиновский вынимал револьвер и пристреливал… Если часовые… застреливали пленных, пор. Малиновский давал в награду 3 папироски и 25 польских марок. Неоднократно можно было наблюдать такие явления: группа во главе с пор. Малиновским влезала на пулеметные вышки и оттуда стреляла по беззащитным людям, загнанным, как стадо, за загородку…"¹³.

Никакого наказания за свои злодеяния "Человек-зверь" не понес, а в межвоенной Польше он сделал блестящую карьеру, став историком и дипломатом, редактором 10-томного собрания сочинений Пилсудского.

Ценой огромных усилий Красная армия к концу июля 1920 г. освободила Белоруссию и Украину, выйдя к этническим границам Польши. Польско-украинское наступление на Киев едва не обернулось для поляков очередной потерей их государственности. В августе Красная армия подошла к Варшаве, но спастись Польше и совершить "чудо на Висле" помог известный французский генерал Максим Вейган. Подписанный 18 марта 1921 г. Рижский мир оставлял за Варшавой обширные территории Западной Украины и Западной Белоруссии.

***

После окончания польско-советской войны отношения между Варшавой и Москвой складывались трудно. Молодая советская дипломатия постоянно предпринимала усилия по их оздоровлению. Однако они всегда наталкивались на противодействие и в лучшем случае сдержанность поляков. Например, торговое соглашение, о котором шли переговоры сразу же после заключения Рижского мирного договора, по вине польской стороны было подписано только в феврале 1939 г. Полноценно вступить в силу оно так и не успело.

Варшава в своей внешней политике постоянно демонстрировала явную враждебность к своему восточному соседу. С начала 1920-х гг. на британские деньги поляки пытались осуществить химерическую концепцию т.н. прометеизма. Ее программой-максимум объявлялось расчленение СССР путем поддержки националистических движений "нерусских народов" и в перспективе польский контроль над частью оторванных вследствие распада Союза окраин. В реальности британские деньги были потрачены зря, на пропитание национальных отрядов эмиграции: украинской, грузинской и прочих. Но уже в 1930-е гг. эта доктрина была перехвачена у Польши нацистской Германией. А в годы холодной войны "роль Прометея" взяли на себя уже спецслужбы США.

В польской прессе постоянно нагнеталась антисоветская истерия, шло нарочитое бряцание оружием, настраивание других стран против Москвы. Польские деятели различного уровня не скупились на откровенно враждебные высказывания. Ситуация не изменилась и после совершенного Пилсудским в мае 1926 г. государственного переворота. Новый режим "санации" представлял собой крайне правую авторитарную диктатуру с сильным налетом ксенофобии и подавлением любого инакомыслия.

Непольские национальности во Второй Речи Посполитой откровенно ущемлялись в правах. Помимо преследований на национальной почве украинцев и белорусов, отдельного внимания заслуживает положение евреев на территории Второй Речи Посполитой. Открытая антисемитская политика велась там весь межвоенный период. Начиная с 1923 г. существовало негласное ограничение доступа евреев в средние и высшие заведения. Дискриминация принимала издевательские формы: в последних рядах университетских аудиторий устанавливались т.н. "еврейские скамьи". Даже имевшие высшее образование евреи зачастую вынуждены были выбирать рабочие профессии. Во многом это стало причиной их преобладания в левых и пролетарских партиях.

Антисемитские настроения в 1920-1930-е гг. были характерны и для многих представителей польской политической сцены. Национально-демократический союз, Национальная партия, Лагерь великой Польши часто прибегали к юдофобским лозунгам и пользовались значительной поддержкой населения. Распространенными в межвоенной Польше были лозунги вроде "Двум нациям не быть на Висле", "Евреи - на Мадагаскар!". Все это привело к эмиграции - в основном в США и Эрец-Исраэль - десятков тысяч польских евреев, в том числе будущих знаменитых государственных и политических деятелей Израиля - Шимона Переса, Ицхака Шамира и др.

Привычные антиеврейские настроения польское общество сохраняло и в годы Второй мировой войны, и сразу после нее. Еврейский вопрос мало занимал эмигрантское правительство в Лондоне и подпольную Армию Крайову (АК), которая действовала в оккупированной Польше. Польский антисемитизм, безусловно, учитывался нацистами при развертывании системы концлагерей на территории этого государства. Они справедливо полагали, что местное население не будет всерьез протестовать и пытаться помочь обреченным на смерть.

Именно Польша стала первым государством, которое в январе 1934 г. заключило официальное соглашение с Третьим рейхом - декларацию о ненападении, или так называемый пакт Гитлера - Пилсудского. Пакт этот был весьма уязвим: Гитлер так и не обозначил в нем признание тогдашней польско-германской границы. Но этой декларацией польские власти фактически вывели из международной изоляции Германию, прекратившую членство в Лиге Наций в октябре 1933 г., и попутно легитимизировали нацистов на международной арене. Видя перед собой гитлеровский пример в отношении терявшей авторитет Лиги Наций, Варшава в 1934 г. отказалась от своих обязательств в Лиге по отношению к национальным меньшинствам. При этом Польша делала все возможное, чтобы заблокировать попытки Советского Союза выстроить систему коллективной безопасности в Европе против набирающего силу нацизма.

На восточном направлении Пилсудский добился лишь того, что СССР по-прежнему рассматривал Польшу как враждебное государство и потенциального противника в будущей войне. В июле 1932 г. был подписан советско-польский договор о ненападении, и это соглашение, в отличие от польско-германской декларации, было полноценным. Но в Варшаве на уровне структур разведки в 1934 г. почему-то посчитали, что Советский Союз слаб и будет готов к большой войне не раньше чем через 15-20 лет, когда достигнет экономической самодостаточности. С начала 1930-х гг. возможности польской разведки благодаря усилиям чекистов были очень серьезно ограничены, и в итоге вплоть до рокового для этой страны 1939 г. польские власти почти не имели достоверной информации о происходящем в СССР.

Польская внешняя политика в межвоенные годы часто была чванливой и опрометчивой. Руководивший ею лично Пилсудский лишь за год до смерти, весной 1934 г., всерьез озадачился главным вопросом, который он строго секретно поставил 20 представителям высшего военного командования: "Какое из этих государств более опасно для Польши и скорее может стать опасным? Россия или Германия?" Архивные документы показывают, что военные отвечали вразнобой и часто невпопад, хотя большинство из них посчитало более опасным Гитлера. А генерал Каспшицкий даже сделал точный прогноз на будущее: "Удар по Польше может произойти сначала со стороны Германии"¹⁴. В сентябре 1939 г. Каспшицкий, ставший министром обороны после кончины Пилсудского в мае 1935 г., по итогам учиненного немцами в Польше стремительного разгрома сполна убедится в правоте своих тогдашних слов.

Пилсудский неуверенными ответами военных остался недоволен и уже в июне 1934 г. повелел создать совершенно секретное бюро стратегических исследований, получившее незаметное название "Лаборатория". Новая структура исправно поглощала казенные деньги, а на советском направлении и вовсе себя не утруждала. Единственный сотрудник, отвечавший за СССР, майор Пстроконьский, черпал основную информацию из ночных передач московского радио, которое, как известно, никаких секретных сведений никогда не сообщало.

Секретное бюро так и не смогло оценить, откуда исходит главная опасность для Польши и когда ждать большой войны. Пилсудский же на совещании в ноябре 1934 г. с руководством "Лаборатории" прозорливо усомнился в помощи западных союзников в случае большой войны: "Запад нынче паршивенький. Если он вдруг не прозреет и не заматереет, нужно будет перестраиваться". Но Пилсудский вскоре умер, а его преемники и прежде всего министр иностранных дел полковник Юзеф Бек перестраиваться ни в какую не пожелали.

В итоге Польша вконец запуталась в собственных неуклюжих дипломатических маневрах, авантюрах и рухнула осенью 1939 г. под первым натиском Гитлера. А Запад действительно оказался "паршивеньким": псевдогарантии безопасности со стороны Великобритании и Франции по сути бросили Польшу на растерзание германской военной машине. От сотрудничества с СССР Варшава упрямо отказывалась и летом 1939 г., когда катастрофа государства была уже практически неизбежна.

***

Отказ межвоенной Польши от добрососедских отношений, ее антисоветский курс определили позицию Советского Союза по польскому вопросу во время Второй мировой войны и после ее окончания. Кремль логично поставил перед собой задачу создать на западной границе предсказуемое и дружественно настроенное государство. Оно формировалось без участия поляков, лидерами "Большой тройки", победителями во Второй мировой войне. И совершенно очевидно, что послевоенная польская государственность не смогла бы возродиться без участия СССР. Об этом там сейчас предпочитают не вспоминать. Но именно благодаря воле Советского Союза компенсацию за Западную Украину, Западную Белоруссию и Вильно Польша получила за счет побежденной Германии. Под контроль варшавских властей перешли исторически населенные поляками земли Восточной Пруссии вплоть до рек Одер и Нейсе.

Однако благодарности за такие решения нам ждать не следует. Достаточно вспомнить слова польского премьера Моравецкого, сказанные в конце июля 2023 г. Тогда он с бешеной злобой отреагировал на полностью отвечающие исторической правде слова Владимира Путина, сказанные на оперативном совещании Совета безопасности: "Именно благодаря Советскому Союзу, благодаря позиции Сталина Польша получила значительные земли на Западе, земли Германии. Это именно так, западные территории нынешней Польши - это подарок Сталина полякам". Польский премьер в ответ назвал Сталина "военным преступником", якобы повинным в гибели "сотен тысяч поляков", добавив, что "историческая правда не обсуждается". В таком случае, если передача земель - это безнравственный подарок диктатора, пусть вернут эти земли "пострадавшей" Германии, которая явно от них не откажется.

В эпоху Польской Народной Республики острая русофобия отошла на второй, а то и на третий план. Став составной частью содружества социалистических государств, Польша получила стремительное восстановление страны, поставки товаров, сырья и быструю индустриализацию. При этом у руководства Польской объединенной рабочей партии была возможность твердо отстаивать собственные интересы, подчас побуждая СССР к поиску компромиссов. Прежняя "восточная политика" Польши сменилась идеологическим мифом о товарищеских отношениях между трудящимися социалистических стран. Польско-украинские, польско-литовские и польско-белорусские связи развивались исключительно в рамках двусторонних отношений с Советским Союзом.

За последнее столетие именно период ПНР стал наилучшим для наших двусторонних отношений. Казалось, канули в Лету русофобские проекты наподобие прометеизма, а поляки научились жить и развиваться в рамках раз и навсегда очерченных и при этом комфортных, этнически однородных границ. Но Третья Речь Посполитая, о которой было объявлено в 1990 г., открыто объявила себя продолжателем традиций "исторической Польши", Польши националистов - Юзефа Пилсудского и полковника Бека. Очередной реальный шанс начать конструктивные отношения между нашими государствами не был реализован, хотя все предпосылки для этого имелись. Вот что говорил во время своего визита в Москву в ноябре 1989 г. первый послевоенный некоммунистический польский премьер Тадеуш Мазовецкий, известный деятель оппозиционной "Солидарности": "Подлинную дружбу можно строить только на основе правды и честного отображения истории. В истории имеется много прекрасных страниц, но есть и темные страницы. Среди первых - совместная борьба с гитлеризмом во время Второй мировой войны. Несколько сот тысяч шедших на Берлин советских воинов пало на польской земле. Мы никогда не забудем об этом, как и не забудем о страданиях, которые пережили ваши народы. Наглядным доказательством уважения, с которым человечество относится к этим страданиям, были слова папы римского Иоанна Павла II, высказанные им во время его пребывания в Освенциме в 1979 г., когда среди трех памятных надписей он остановился перед памятной надписью, посвященной русскому народу. Если мы обращаемся также к трудным и болезненным страницам в нашем совместном прошлом, то делаем это потому, что хотим окончательно преодолеть это прошлое. К этим болезненным и трудным страницам относятся пакт Молотова - Риббентропа, депортации и репрессии, каким подвергались поляки со стороны сталинского аппарата насилия. Для поляков незаживающей раной остается катынское злодеяние"¹⁵.

Родившийся в 1927 г. и переживший войну польский политик, видимо, говорил тогда искренне. Таковы были взгляды и миллионов рядовых поляков, как и единственного в истории поляка на папском престоле. На этой основе действительно можно было и преодолеть прошлое, и построить прочные добрососедские отношения. Но дальнейшая история показала, что Мазовецкий, к сожалению, ошибся. Современные польские политики, если показать им этот текст, сначала ужаснутся, а затем примутся негодовать. Освобождавший Польшу советский солдат давно и цинично объявлен в Варшаве "оккупантом". Память о 600 тысячах погибших на польской земле красноармейцев грубо и незаконно, вопреки подписанным соглашениям попирается сносом десятков установленных им памятников. Такая историческая амнезия поляков в конечном счете привела к тому, что у России в XXI веке снова возродился опасный враг в Восточной Европе. Враг истеричный, грубый, чванливый и амбициозный. Враг, больной бредом величия и комплексом неполноценности. И относиться мы будем к нему именно как к историческому врагу, полагая, что он в принципе неисправим. А коль нет надежды на примирение с врагом, у России должна быть лишь одна и очень жесткая установка в отношении его судьбы. Почему так?

***

Вспомним, как на протяжении долгой и сложной истории отношений между Россией и Польшей наша страна неоднократно искала пути к примирению с этой страной. Пыталась превратить ее в союзника против общих врагов. Эти попытки провалились. Последние десятилетия обнажили глубинную основу ее идеологии: "настоящим" польским государством может быть только то, которое является каменным бастионом Запада в борьбе с Россией и которое должно окончательно вытеснить нашу страну из Восточной Европы. А еще лучше - добиться ее развала. Сдвинуть твердолобых польских руководителей с этой русофобской позиции не помогли ни примирительные исторические заявления и жесты, нередко звучавшие ранее из Москвы, ни объективная экономическая заинтересованность двух стран.

Сегодня комплексы и неврозы, связанные с историей разделов Польши в конце XVIII столетия и ее трудной судьбой в XX веке, активно используются польскими политиками для выстраивания агрессивной национальной идентичности в духе писаний патологического русофоба Духинского. После того как Варшава нашла себе новую опору в лице США и НАТО, она реанимировала вдрызг провалившуюся при Пилсудском концепцию Междуморья и все активнее предлагает странам-соседям присмотреться к таким региональным геополитическим объединениям, как "Инициатива трех морей".

В рамках этой политики позорно культивируются совершенно антинаучные представления о прошлом Польши и ее отношениях с соседями. На берегах Вислы в ранг официальной идеологии возведены ложные тезисы о полной тождественности коммунизма и нацизма, равной ответственности "двух тоталитарных режимов" за преступления по отношению к польскому народу. Говорится даже о "проигрыше" Польши во Второй мировой войне в силу ее сорокалетнего пребывания в социалистическом блоке.

Квинтэссенцией исторической польской паранойи стала идея ее руководства о компенсации со стороны России за некие "угнетения". Самый активный ее проводник, некий замминистра иностранных дел Мулярчик, мечтает о том, что после получения желанных Варшавой репараций с Германии размером чуть ли не в триллион евро можно будет запросить аналогичную, а то и большую сумму с Москвы.

Что же, наша страна вполне может ответить зеркально. Список исторических счетов, за которые поляки должны заплатить, достаточно обширен. Можно вспомнить и о сотнях миллиардов долларов, направленных на масштабное послевоенное восстановление польского народного хозяйства, безвозмездных кредитах на создание целых отраслей экономики. Но одними деньгами дело не исчерпывается. Мы никогда не забудем о варварском уничтожении крупнейшего православного храма в межвоенной Польше в 1924-1926 гг. - Александро-Невского собора. Грубое попрание христианских ценностей, разрушение освященного только в 1912 г. замечательного памятника архитектуры, творения зодчего Леонтия Бенуа с фресками Виктора Васнецова, стало неизбежным следствием отвратительной польской русофобии. Впоследствии мраморные плиты из собора были использованы при оформлении различных зданий в Варшаве, а яшмовые колонны перевезли в усыпальницу Пилсудского в Кракове. Иначе как актом государственного мародерства это назвать нельзя. Во имя ненависти к России поляки сровняли с землей и многие другие православные храмы на территории всей страны. Последнее масштабное разрушение святынь проводили буквально накануне войны, в 1938 г., с циничным обоснованием - якобы по многочисленным просьбам польских рабочих и крестьян. Даже фашистские захватчики не вели себя так одиозно с храмовыми постройками в СССР.

Поляки, конечно, давно позабыли об убийстве мятежниками в ходе восстания 1830-1831 гг. шести генералов и полковника армии Царства Польского за отказ нарушить присягу, данную царю польскому и императору всероссийскому Николаю I. Более семидесяти лет в Варшаве простоял "Памятник семи генералам", вызывавший ненависть у тех, кто считал себя патриотами Польши. Надпись на монументе придумал лично Николай I: "Полякам, погибшим в 1830 году за верность своему Монарху". Лишь после падения Российской империи поляки оперативно уничтожили столь раздражавший их памятник. Но у нас есть все возможности напомнить им о героях нашей страны. Подумать над восстановлением монумента, который можно было бы установить, например, перед посольством Польши в Москве.

В том, что касается исторической справедливости, Варшава не понесла никакой ответственности за бесчеловечное обращение с тысячами пленных красноармейцев польско-советской войны, а также за их беспощадное физическое истребление. Россия же, напомним, еще в 1990-х гг. признала ответственность властей за гибель польских офицеров в Катыни. Кстати, с учетом омерзительного поведения польской элиты и польских властей стоит подумать над тем, чтобы никогда не допускать их представителей к этому печальному месту. Они того не достойны.

Нынешняя Польша без зазрения совести пользуется принципами избирательной исторической памяти. А значит, у нашей страны есть полноценная юридическая возможность обратиться в международные инстанции для проведения расследования в отношении польского государства. И даже созвать трибунал ad hoc, который установил бы состав преступлений, совершенных прежними польскими режимами, и в который можно представить доказательственную базу. Результатом его работы могло бы стать осуждение их злодеяний и выплата компенсации родственникам жертв.

***

Но главным и самым болезненным для поляков остается территориальный вопрос. В национальных границах 1945 г. было заложено все необходимое для поступательного развития страны и сохранения за ней статуса влиятельной европейской державы. Бывшие немецкие территории и сегодня остаются наиболее процветающими частями польского государства. Однако этот фактический подарок СССР полякам так и не помог им преодолеть комплекс национальной ущербности. Они по сей день воспринимают потери восточных земель как чудовищную несправедливость и нарушение исторической целостности своей страны. На самом деле речь идет о банальной геополитической корысти Варшавы. Если белорусские и украинские земли для нее - это "кресы", связанные с историей пребывания Польши на этих территориях, то для Минска, Москвы и Киева речь идет об истоках общей государственности.

Варшава рьяно призывает преступный националистический украинский режим отвергнуть этот важнейший момент. Агитирует его нынешнего психически неустойчивого главу к максимальному сближению с Западом и продолжению войны с Россией. Сегодня абсолютное большинство польского общества демонстрирует предельно русофобские настроения. В этих условиях их социум при помощи друзей из НАТО будет активно подталкивать политические элиты своей страны к вводу войск на территорию Украины.

При этом внешнеполитическая проекция действий современной Польши очень напоминает стратегию Третьего рейха накануне Второй мировой войны. Исторические параллели напрашиваются сами собой. Например, территориальные претензии к соседям: Германия заявляла об особом праве на "братскую" Австрию, присоединив ее в результате аншлюса в 1938 г. Польша бредит ресентиментом XVII века, намереваясь при удобном случае прибрать к рукам земли Западной Украины. Эти планы польские власти уже не слишком-то и скрывают на официальном уровне.

Выбрав в качестве образца для подражания авантюрную политику Гитлера, Третья Речь Посполитая последовательно идет по пути геополитического реваншизма, который в итоге привел немецкую нацию к катастрофе. Это, однако, не останавливает поляков в их экспансионизме. К чему он может привести?

Первое и вполне уже вероятное - введение польских военных на Украину для отторжения, вполне возможно, кровавого, западноукраинских земель и их присоединения к Польше. Несмотря на лицемерные заявления Варшавы, польский и украинский народы никогда не были и не станут братскими. Отношение польских панов к обычным украинцам как к бездарным холопам - часть внутрипольского интеллектуального консенсуса. Причем пример циничного использования Пилсудским войск Петлюры в 1920 г. лишний раз доказывает, что Украина для Польши лишь разменная монета в ее геополитической игре против России. В межвоенный период польское правительство развернуло активную переселенческую политику, стремясь изменить этнический состав на "восточных кресах".

Именно это Украину будет ожидать и сейчас. Польша представляет прямую угрозу для украинской государственности, как бы мы к ней сами в России ни относились. По сути, для нее это означало бы окончательный конец мечты об украинской незалежности. И это понимает даже профашистский киевский режим. Последствия же для обычных украинцев могут стать просто катастрофическими - радикальная ассимиляция подвластного населения, острое социальное напряжение, которое может вылиться в тяжелейший миграционный кризис, до сих пор невиданный в Европе.

Второе. Наращивание военного потенциала самой Польши и польского военного присутствия на Украине может спровоцировать прямое столкновение Варшавы с Белоруссией и Россией. В этом случае союзная группировка даст адекватный ответ для предотвращения угроз, которые исходят из дурных амбиций польского истеблишмента. Более того, авантюрные действия Польши, если их необдуманно поддержат ее союзники по НАТО, могут привести к гораздо более опасным последствиям для всего мира. И тогда Польша выполнит роль "гиены Европы", развязавшей третью мировую войну.

Третье. Плохо скрываемая ненависть в развитой части Евросоюза к Польше, полякам и особенно к партии "Право и справедливость" будет сохраняться и дальше, обостряя их отношения с еврограндами (прежде всего с Германией и Францией). Там будут надеяться на приход к власти других проевропейских сил. Сейчас ведущие государства ЕС считают польские власти зловредными выскочками, которые эгоистически используют все его институты исключительно в своих корыстных целях, ничего не внося в европейскую копилку. А после начала СВО, когда Польша присвоила себе славу яростного защитника погибающей Украины и главного союзника США в регионе, это мнение только укрепилось. Можно предположить, что в конечном счете это будет способствовать дестабилизации самой структуры ЕС, вплоть до полноценных разборок внутри "дружной" европейской семьи и даже распада Евросоюза по вине Польши.

Четвертое. Безудержный эгоизм польских элит в среднесрочной перспективе может привести и к обострению польских отношений с прибалтийскими странами, которые пока рассматривают Польшу в качестве коренного в нынешней русофобской упряжке. Но мегаломания и претензии на старшинство способны вывести из равновесия даже флегматичные балтийские элиты. Тогда их временный альянс даст трещину, тем более что исторические корни польско-литовского союзничества уже давно сгнили. Подрыв такого вынужденного союзничества сегодня отвечает стратегическим российским интересам.

Пятое. Продвигаемый сегодня тезис об исключительной роли Польши в ЕС и особенно в Восточной Европе является отголоском прежнего мессианского учения об особой цивилизаторской миссии поляков. Отсюда же проистекает и махровый польский антисемитизм, насчитывающий не одно столетие. Например, сегодня Варшава особенно болезненно реагирует на дискуссии вокруг роли этнических поляков в Холокосте. После того как в начале 2000-х гг. стало невозможно замалчивать постыдное прошлое, польские власти начали формировать образ Польши, дружественной иудеям на протяжении веков. Эта вынужденная "индульгенция толерантности" во многом объясняется вступлением страны в Евросоюз. Иные точки зрения, которые указывают на исторический польский антисемитизм, у тамошних политиков и экспертов вызывают дикую истерику.

Хотя поляки делают все, чтобы их причастность к "окончательному решению еврейского вопроса", включая активное участие в погромах и солидарность с гитлеровцами, исчезла из внешнего общественного дискурса, антисемитизм сохранился в качестве их глубинного национального идентификатора. Как и русофобия, он в известном смысле действительно проникает в души поляков с молоком матери. Правда, сейчас в Польше русофобом быть куда практичнее: можно получить гораздо больше политических и имущественных дивидендов. Однако факт остается фактом - звериная польская юдофобия и зоологическая русофобия - явления одного порядка и должны быть осуждены мировым сообществом на всех уровнях.

***

Итак, нынешняя русофобская ревизионистская политика Польши не дает повода для оптимизма. Эта страна все еще ждет удобного момента, чтобы снова залить кровью Восточную Европу ради достижения собственных целей.

Однако приверженность руководства Польши зловонным идейным установкам Духинского и грязному политическому наследию Пилсудского несет значительную угрозу и ее собственной национальной безопасности. Стоит предупредить наших вечных польских "друзей": националистическая мегаломания, упоение былым величием и сладостные мечты о новом региональном лидерстве крайне опасны для них самих. Попытки вернуть себе статус крупной восточноевропейской державы, апеллируя к обостренному национальному самосознанию, часто обходились Польше очень дорого. Отсюда проистекает и оборотная сторона польской мегаломании - "комплекс лузера", который время от времени обостряется и погружает польский истеблишмент в буйную истерику.

История уже не раз выносила зарвавшимся полякам беспощадный вердикт: какими бы амбициозными ни были реваншистские планы, их крушение может потянуть за собой гибель всей польской государственности. А те, кто еще вчера казался надежным союзником, в любой удобный момент используют ослабевшую страну лишь в своих узкокорыстных интересах. Продадут и предадут ее. И это будет точно не Россия, с которой ее беспокойный западный сосед безуспешно пытается бороться несколько столетий.

К величайшему сожалению, скудоумные варшавские władze i panowie никак не хотят выучить уроки собственной истории. А ведь она уже в недалеком будущем способна отомстить им по полной программе, продемонстрировав польским элитам свою зловещую цикличность.

Будем ли мы тогда грустить о крахе современной польской государственности? Не надо лукавить. Ответ может быть только один: безусловно нет!

¹ Солженицын А.И. Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни // http://www.vehi.net/samizdat/izpodglyb/05.html.

² Милош Ч. Россия // Старое литературное обозрение. 2001. № 1

³ Цат-Мацкевич С. Станислав Август. М., 2023. С. 252.

⁴ Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция LXI // http://www.spsl.nsc.ru/history/kluch/kluch61.htm.

⁵ Соловьев С.М. История падения Польши. М., 1863. С. 9.

⁶ Цат-Мацкевич С. Станислав Август. М., 2023. С. 33, 154.

⁷ АВП РФ. АСБ. Оп. 19 "д". П. 6. Д. 1. Л. 2.

⁸ АВП РФ. АСБ. Оп. 19 "в". П. 4. Д. 1. Л. 13.

⁹ АВП РФ. АСБ. Оп. 19 "д". П. 6. Д. 1. Л. 14.

¹⁰ Военная энциклопедия. Т. 7. М., 2003. С. 555.

¹¹ Об историческом единстве русских и украинцев: Документы. М., 2023. С. 425.

¹² Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг. Сборник документов и материалов. М.; СПб., 2004. C. 528.

¹³ Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг. Сборник документов и материалов. С. 654-655.

¹⁴ Archiwum Aktów Nowych w Warszawie. Instytucje wojskowe. 296/III-21. Rosja czy Niemcy? Zestawienie odpowiedzi z V 1934 r. S. 1-2.

¹⁵ Правда. 1989. 25 ноября. С. 4.