В социальных сетях и вообще в «новых медиа» меняется тренд. То, что еще недавно казалось достижением прогресса, уже массово обсуждается как проблема для общества и психологического здоровья людей. Об агрессии и вранье в соцсетях уже говорят не только консерваторы и реакционеры, но и лидеры отрасли и создатели новых медиа. Мы на пороге нового шага развития коммуникаций. Каким он будет?
«Мне страшновато, потому что когда про тебя обцессивно шутят в твиттере, это правда стремно!» — признался недавно в Фейсбуке блогер Гриша Пророков. Он полагает, что уже почти год является жертвой регулярного кибербуллинга. А автор обидных шуток, «бьющих по эмоциональному состоянию», и агрессор — это Яков Охонько, преподаватель ВШЭ и ответственный секретарь журнала очень хорошего философского журнала «Логос». У «агрессора» и «жертвы» в Фейсбуке 216 общих друзей. Их Пророков попросил сделать выбор в пользу кого-то одного: «Мне интересно — им это окей? Или они об этом не знают просто? А если узнают, будут ли считать, что это окей?» Друзья, оскорбляя обидчика, поспешили отчитаться в комментариях о том, что уже отфрендили агрессора и на всякий случай забанили, потому что ситуация «не окей». Или подробно объяснили, почему пост одобряют, но удалять из друзей Охонько пока не станут.
Призвав сообщество говорить открыто о «подобном говне», Пророков запустил очередную волну дискуссий об этике в социальных сетях и о том, как бороться с «хэйт спич» (языком ненависти). Понятно, что моральные войны в социальных сетях не новость, но стресс от этого знания никуда не уходит, источник обид нескончаем.
— В сети математически работают законы больших чисел: всегда найдется условно десять человек, которые будут восторгаться, и десять, которые будут обсирать пост, вне зависимости от того, что в посте написано, — говорит Александр Литвинов, руководитель сообщества «Планерка». — И это не плохо и не хорошо, это система координат, которую нужно принимать во внимание. У человека появился легкий и бесплатный инструмент, чтобы его все услышали. Еще 15 лет назад такого не было, и свое мнение можно было только в СМИ где-нибудь разместить, чтобы тебя широкая публика заметила. Некоторые даже аккаунты каких-то известных людей используют для этой цели — подмазываются к ним, чтобы у них что-то прокомментировать, намусорить — и их заметят. Это тоже неизбежное явление: естественное желание человека самореализоваться.
Журналист Юрий Сапрыкин сделал вывод: выявлен предел нашей объективной реальности, и этот предел — чувства. Этот тренд только подогревают соцсети, они поощряют сосредоточенность на себе — ты постоянно стремишься к общественному одобрению в виде лайков или комментариев. В этой новой картине мире ты сам, то, что ты думаешь и чувствуешь, — сверхважно. Более того, со времени изобретения кнопки «лайк» возник элемент человеческого поступка, его минимальная доза. «Лайк» ничего не стоит тем, кто его ставит, его можно поставить и не подумав — но в то же время это действие может кого-то обидеть.
— Есть мое чувство, оно кем-то или чем-то ущемлено или оскорблено, я испытываю боль, и эта боль объективна, — говорит Сапрыкин. — Общество должно как-то так развернуться, чтобы уничтожить источник этой боли и наказать людей, которые эту боль мне причинили. Это интересный разворот, потому что чувства раньше не принимались за истину в последней инстанции и не становились фактором политики. В античной Греции самое главное — это долг, а с тем, что ты чувствуешь, ты уж, пожалуйста, как-то сам разберись. Чувства воспринимались как нечто возникающее и проходящее, тягучее и эфемерное — что-то, чем ты должен управлять. А теперь чувства становятся самым мощным фактором, начиная с дела Pussi Riot и заканчивая многочисленными дискуссиями о кибербуллинге.
Нет повода не схамить
Есть гипотеза, что агрессия характерна не для сетей как таковых, а для конкретного общества — российского, например.
— Основным заказчиком травли в соцсети выступали Кремль, ФСБ и «Эшники»— управление «Э» МВД, — говорит главный редактор журнала «Нью Таймс» Евгения Альбац. — То есть все те, кто боролся с политическими оппонентами в сетевом пространстве. Они всегда выступали основными заказчиками. Кремлеботы и устраивают все эти кампании травли, я сама проходила через несколько таких кампаний. Например, одна из них была заказана Кремлем Олегу Кашину, который вел против меня кампанию за то, чтобы меня уволили из «Эха Москвы». Она вошла в историю под названием «Вон из профессии». Я никогда в жизни этой фразы не произносила — это все придумка Кашина. Но ему была заказана такая кампания, и он ее отрабатывал. Было очень неприятно.
Поскольку это происходит во всем мире и по самым разным поводам, то вряд ли «боты» властей задают погоду.
Юлия Дудкина, специальная корреспондентка Wonderzine, недавно стала объектом скандала после статьи про буллинг в Meduza («Меня травили. И я нашла тех, кто это делал»). Юлия встретилась с одноклассниками, из-за которых ей когда-то пришлось уйти из школы.
— Конфликт может разворачиваться совершенно по любым поводам! Конечно же, интернет был полон людьми, которые писали, что автор текста слишком нежный, что это не настоящий буллинг, — рассказывает Дудкина. — Я сейчас работаю в издании феминистской направленности, и, например, под каждым постом, где используется слово «авторка», тут же разгорается спор. Потому что некоторые считают, что это коверкание русского языка, другие их затыкают… В итоге начинается так называемый медиасрач. Есть книжка британского журналиста Уилла Сторра «Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет». И там он пишет: несмотря на то что мы современные продвинутые люди, у нас еще много осталось от нашего древнего племенного сознания. И все еще самые похожие на нас животные — это шимпанзе. В своих сообществах они объединяются в группы друг против друга, борются за статус. Они формируют какие-то коалиции и начинают кого-то гнобить, давить, чтобы совершить переворот, поставить себя выше. И это удивительно похоже на людей! Мне кажется, чем дальше наше общество развивается, тем лучше оно должно осознавать себя и начинать вырабатывать какие-то способы справляться с агрессией, существовать по-другому.
Есть мое чувство, оно кем-то или чем-то ущемлено или оскорблено, я испытываю боль, и эта боль — объективна. Общество должно так развернуться, чтобы уничтожить источник этой боли и наказать людей, которые эту боль мне причинили. Чувства становятся самым мощным фактором
На каком-то уровне в дискуссиях сходятся люди из сообщества social justice (социальной справедливости), которые защищают национальные меньшинства, гендерные группы и/или носителей религиозных чувств. Политически люди эти занимают прямо противоположные позиции, но их риторика одинаковая.
Этика сети, где пока царит хаос правил, в том числе и правил безопасности, пока не сформировалась. Попытки выработать правила жизни в сетевой среде уже предпринимались (проект N+1 «Новая этика», пособие по сетевому этикету Евгения Пескина, модератора сети Relcom), но они не работают. Работает коллективный рефлекс обиды и травли. Откуда берется агрессия, как перестать злиться и научиться дискутировать в сети?
Почему мы агрессивны?
Нам важно ощущать принадлежность определенной группе потому, что мы до сих пор не понимаем, в какой среде находимся и по каким законам здесь надо существовать — проще держаться вместе. Ничто так не объединяет племя, как возможность противопоставить себя другому, враждебному племени. Среда, где любое высказывание публично и может вернуться пользователю бумерангом, небезопасна, и это только усиливает агрессию. Здесь реализуются принципы мегаполиса, пусть в реальной жизни вы находитесь в маленьком городе или в глухой деревне.
— Нормы нравственности и морали не всегда устанавливаются через институты образования, через искусство, прессу, — объясняет культуролог Руслан Хестанов. — Социум давит на поведение людей. В традиционном обществе — через свои механизмы (например, сплетни или пересуды), которые мешали людям отклоняться от принятых норм и создавали атмосферу нетерпимости к воровству, ко лжи. На заводах было свое давление: люди заводили семьи, долго работали на одном месте, там на них давили парткомы. В современном мегаполисе сильного социального давления до сих пор не было — церковь не в авторитете, партийных органов нет. Социальные сети стали играть роль морального авторитета. В публичном пространстве существуют теперь крайне жесткие предписания, и отсюда морально насыщенная и энергетически заряженная полемика. Люди начинают путать «моральные реальности», потому что в каждой соцсети свои правила и свое давление. Отсюда агрессия.
— Два этих дня прошли для меня совершенно в непривычном режиме. Меня даже в первый раз мразью назвали, так как неправильно я к благим целям стремлюсь, не говоря про мое выпирающее «эго», «глупость» и «самолюбие», — написала в Фейсбуке правозащитница, директор центра «Насилию.нет» Анна Ривина.
Она оказалась в центре скандала из-за мобильного приложения, которое помогает жертвам домашнего насилия. Аналогичное приложение выпустила певица Manizha вместе с клипом на песню «Мама», обратившись к тем же разработчикам, что и НКО «Насилию.нет». Певицу обвинили в плагиате, воровстве идеи и умалчивании фактов, а правозащитницу — в том, что она не готова к конкуренции. В спор вступили феминистки, программисты и общественные деятели, защищая или обвиняя участников конфликта на разных площадках. Рэпер Oxxxymiron даже заскринил жалобы пользователей на приложение центра «Насилию.нет» и выложил их в Твиттер. «Мы вручную создали базы кризисных центров для подростков и для женщин. И мы работаем над приложением ежедневно. В ответ на наши действия нас обвинили в воровстве. Эти комментарии предоставили бывшие клиенты наших разработчиков.Факт того, что функционал этих приложений, разный, игнорируется. Это ровно также, как если whatsapp подаст в суд на telegram», — выступила Manizha в Инстаграме, опубликовав видео с заголовком «Новости от первого лица».
Мы не обсуждаем, кто прав и кто виноват в этих и многочисленных других моральных войнах — мы обсуждаем то общее, что в них есть: любой, даже локальный конфликт становится массовым, непримиримым, как религиозная война в средние века. Парадоксальным образом новые технологии погружают нас в архаичную моральную среду, где мало спокойного обсуждения и много проклятий.
— Правит пока не этика, а биология, — считает Сапрыкин. — Когда лидер общественного мнения пишет, что Иван Иванович — полное дерьмо, и под этим постом тысячи комментариев, таким поведением движет какой-то подсознательный инстинкт, а не этические законы. Нам-то кажется, что если мы сейчас более красноречиво выскажемся или побольнее ударим, то враг отползет и признает свое поражение. Нет, этого никогда не происходит. Нам это нужно только для того, чтобы ощутить общность с какими-то людьми и убедить себя в том, что мы хорошие и правильные, в отличие от другого племени — глубоко заблуждающегося.
Так и племенная солидарность строилась на любви к своим, которая тем больше, чем больше ненависть к чужим.
Невидимые миру алгоритмы
Призывать к моральному поведению в данных условиях глупо. Массовое поведение в сетях диктуется не личной воспитанностью, а общими алгоритмами. «Лайки» и сетевые интерфейсы создаются, чтобы подтолкнуть нас провести больше времени в сети, увидеть больше рекламы. Но чтобы получилось коммерциализировать любой канал, пользователь должен поверить в ее философию, согласиться на определенную мораль.
— Есть сети, коммерциализирующие нашу сексуальность, например, — рассказывает Руслан Хестанов. — И когда человек присутствует в нескольких социальных сетях (например, в Фейсбуке и на тех платформах, где от знакомства принято быстро переходить к физическому контакту), получается, что он существует сразу в нескольких моральных вселенных. Мы в таком обществе еще не жили!
Это означает, в частности, то, что пользователи не успевают осознавать, где они, в каком мире — и неизбежно нарушают любые возможные правила. Часто то, что в одних сообществах воспринимается как циничная, но уместная шутка, в других звучит как оскорбление, а органами воспринимается подчас и как преступление.
Но и в одной сети, скажем Фейсбук, нормы тоже образуют парадоксальные сочетания.
— В Фейсбуке уживаются либертарианство и настоящая диктатура общественного мнения — неожиданное социальное давление по поводу того, с кем ты дружишь, по поводу твоих политических и социальных ориентаций, — отмечает Руслан Хестанов. — Такого истерического морализма в реальном мире, в котором мы живем, не существует. Вспомните, как было в 2014 году с Украиной. Каждый, кто присутствовал в сети, чувствовал напор с двух противоположных сторон, потому что появились интересанты, которые подогревали конфликт. А сейчас «разбежались по разным квартирам».
На волне полемики в США о «российском вмешательстве в выборы» сети, в том числе и руководство Фейсбука, начали обсуждать разного рода цензурные механизмы борьбы с «фэйк-ньюс», но усложнение процедур и алгоритмов не делают их более прозрачными.
— Незаметные для нас алгоритмы Фейсбука уже меняют градус общественность дискуссии — например, последовательность постов, которые мы видим, — говорит Сапрыкин. — Известно, что посты наших друзей, под которыми много комментариев, мы увидим быстрее просто потому, что алгоритм считает: это и есть срач, и если его нам показать, мы больше времени проведем на ФБ. Наше здравомыслие и то, как мы себя ведем, оказались в руках невидимых инженеров человеческих душ, которые очень ловко управляют нашими реакциями через интерфейс. Выходит, что Фейсбук — машина, которая работает на перераспределение «племенных отличий»: каждый срач — это сколачивание новой общности вокруг того или иного вопроса. При этом они ничего дурного не имеют в виду, им просто нужно показывать побольше рекламы и собирать больше просмотров, собирать больше данных для нас. Но задействованы для этого какие-то болевые точки. Каждый раз когда я говорю, что Фейсбук — зло, мне приходится бить себя по рукам, потому что тогда может показаться, что я поддерживаю закон о суверенном интернете. А у нас с авторами этого закона совершенно разные мотивы!
Именно это затрудняет полемику: что ни скажи, получится, что ты занимаешь одну из двух неверных или агрессивных позиций. То, что описано в этом тексте, может быть понято как призыв к борьбе с интернетом, прогрессом и свободой высказывания. Но в большой заметке, в отличие от поста в соцсети, можно хотя бы попытаться выразить более сложную мысль, чем «долой!». Прогресс неизбежен, и самое интересное — как в дивном новом мире оставаться людьми, как использовать прогресс, а не подпасть под манипулятивное воздействие анонимных алгоритмов.
От троллинга к буллингу
Тренды меняются. Лидеры цифровых платформ уже хором обсуждают, как уменьшить негативное влияние алгоритмов на общественную жизнь и психологическое здоровье людей — как бороться с враньем, агрессией и бессмысленной потерей времени в интернет-сетях. Пока непонятно, можно ли бороться с алгоритмами при помощи новых алгоритмов, возникают проекты как минимум для личного спасения. Психолог Ольга Лобач приглашает через тот же Фейсбук на оналйн-курсы «Информационная безопасность. Личная. Психологическая». Она увидела мощный тренд: тролли (те, кто издевается и профанирует обсуждение) уходят, а травля становится повсеместной. У тех, кто травит, уже не в чести злая шутка — это серьезная, большая, настоящая война.
— Если бы вы посмотрели на динамику негативных проявлений в сети, то увидели бы, что троллинг сходит на нет, а буллинг начинает возрастать. Увеличивается агрессия у пользователей Фейсбука в том числе. Ведь если я хочу бить жертву вместе со всеми, то я получаю от этого облегчение, избавляюсь от внутреннего напряжения. Представьте, я живу и чувствую большое напряжение, а мне говорят: «Вот тот, кто косвенно, но виноват в твоем состоянии». Еще недавно основная проблема интернета была в троллях, которые вмешивались в чинную благородную дискуссию и гадили. Сеть научилась гасить троллей.А сейчас ваше внимание захватывается уже техническими способами, и тревога становится фоновой — вы ищете повод выплеснуть свое напряжение, и в таком состоянии вам только укажи на любого, кто виноват. Вы не будете разбираться и кинетесь его топтать вместе со всеми. Аргументы в пользу того, что человек все-таки не виноват, будут потом. Сначала вы его убьете.
И, как ни странно, человеческие сообщества и культура пока не могут снизить тягу к агрессии.
— Мне кажется, что уровень вербальной агрессии самый высокий за время наблюдения, — пишет Евгений Пескин, модератор сети Relcom. — По любым спорным вопросам все поделены на лагеря, люди как в окопах, обсуждение между незнакомыми ранее собеседниками возможно только в форме «снизу-вверх»/«сверху вниз». Арсенал троллей (которых, собственно, никогда не было много по головам) взят на вооружение обычными, живыми юзерами и хреначится по несогласным. Остаются мостики между людьми, которые знали друг друга по прежней жизни и могут еще как-то спорить без бан-хаммеров и говнометов, но видно, как эти мостики утоньшаются.
Есть ли выход
Безусловно, сети и алгоритмы будут развиваться. Но как?
— Я думаю, что лет через десять алгоритмы будут за нас решать, какой пост является просто провокационным, какой спамом, и как-то автоматически (если ты в настройках поставишь) будут удалять негативные материалы, — считает Александр Литвинов. — Алгоритмы научатся распознавать, что человек спамит или рассуждает не по делу, и такие комментарии не будут появляться в ленте. Возможно, люди начнут к этому привыкать и перестанут писать чушь, зная, что алгоритмы ее удалят. Уже сейчас есть эти умные ленты — у «ВК», у Яндекс.Дзена — сейчас они работают на то, кому какой пост показывать, но в дальнейшем они станут гораздо умнее в расшифровывании спама, мусора и ненужных комментариев.
Однако философы и социологи утверждают, что формальные алгоритмы не смогут полностью решить человеческие проблемы. Об этом писал еще Маршалл Маклюэн, пожалуй, самый авторитетный теоретик медиа.
— Маклюэн крайне пессимистично смотрел на новые медиа и предлагал канадскому правительству внедрить в образовательную программу, начиная со школы, дисциплины, которые объясняли бы природу медиа и вырабатывали иммунитет к разного рода манипуляциям — потому что репутация теперь создается и фиксируется фактически со школьной скамьи, и мы везде оставляем свои цифровые следы, — говорит Руслан Хестанов. — Вот такая программа необходима сейчас, потому что только правовыми регуляциями вопросы не решить. Например, чтобы дети понимали, как формируется скандал, как распознать провокатора, должны приводиться конкретные примеры, которые будут подбираться в зависимости от возраста.
Внесетевое общество, если еще будет на это способно, начнет вырабатывать разные механизмы выхода из тех сетей и алгоритмов, с которыми наиболее тяжело «ладить».
— Что делать? Только саморегулирование! — говорит Сапрыкин. — Если в разгар срача ты понимаешь, что не можешь контролировать себя или не можешь выйти из социальной сети, потому что в интернете опять кто-то не прав, то надо просто сказать себе: нет, я в эти игры не играю, вне зависимости от остроты обсуждаемого вопроса. Надо закрывать ноутбук и уходить гулять в парк, потому что там люди по-прежнему коммуницируют без агрессии. В общественных местах агрессии стало меньше, потому что, возможно, она вся утекла в Фейсбук, и у людей уже не хватает моральных сил, чтобы бить друг другу морду еще и на улице.
Выход может быть не только личным, но и массовым; сменяются не только технологии, но и целые эпохи в медиа. Ничто не вечно.
— Одна из тенденций — люди просто выходят из сети, потому что минусы становятся очевидными, — говорит Ольга Лобач. — Формализация сети теми, кто может ее формализовать, а также увеличение объема рекламы и заработка на сетях будет делать сетевые пространства все менее интересными для публики. Произойдет примерно то же, что мы наблюдаем сейчас с телевидением.
Следовательно, уже сейчас надо думать о том, каким будет следующий шаг развития коммуникаций.
— Должно пройти много времени, — говорит Юлия Дудкина. — Как мне кажется, общество делает большой шаг вперед в плане подхода к этике и отношениям между людьми. Но будет еще много споров, пока не изменятся нормы и не выработаются новые этические порядки. Потом и они изменятся — это закономерный процесс истории. И хорошо, что он происходит, но жаль, что иногда через такой кровопролитный бой. Опять же то, что несколько лет назад считалось нормальным (бить детей, например), сегодня уже не считается нормой. Это говорит о том, что что-то меняется, просто быстрые перемены невозможны.
«В “Фейсбуке” одновременно сочетается либертарианство и диктатура общественного мнения, неожиданное социальное давление по поводу твоих политических и социальных ориентаций. Вспомните, как было в 2014 году с Украиной. Кто присутствовал в Сети, чувствовал напор с двух полярных сторон»
То, что мы куда-то переходим, — это непрерывный процесс. Но иногда происходит особенно заметный скачок, и, возможно, сейчас мы наблюдаем именно его.
Что и кто придет на смену
Интересно, что, поговорив со многими профессионалами отрасли, о том, что бы мы могли изменить, мы увидели разные модели будущего, но есть одно общее — сети будущего должны будут отличать настоящие компетенции и профессионализм от болтовни. Главным этическим принципом будет постоянное напоминание самому себе: ты все-таки не только часть большого и часто агрессивного спора, но и профессионал.
— Прежде всего, понять, кто ты такой. Как в ролевой игре — воин, торговец, крестьянин, маг, кузнец, правитель и так далее, — говорит один из самых известных репортеров в стране Юрий Васильев.— В чем твой интерес в писанине — и чем ты хорош для общественного интереса. Может, ты хорош в поле на репортаже день в день, на крайний случай — завтра. В поле же, но с более долгим дыханием — наполняя заметку не только фактами, но и собой, от компоновки до пауз для вдоха или выдоха. В ньюсруме, где ты можешь понять, что из потока — настоящая новость. На своей странице, которую ты можешь превратить в собственную медиаединицу. В гонзо, если кому-то интересны твои сны и трипы на актуальную тему. Либо на тему, которую может сделать актуальной только твоя мысль. В любой утопии надо быть кем-то. Впрочем, это касается любого жанра.
Причем профессиональная позиция, «кем быть», должна быть выше политических, эстетических и прочих пристрастий.
— Журналисты прежде всего должны помнить о своем предназначении, не умножать злобу исходя из идейной или партийной позиции, из желания противодействовать «врагам», — говорит Владимир Гурболиков. — Прежде чем писать с позиции рядового участника сети, вступая в общий хор, профессионалам неплохо бы для начала проявить свой журналистский дар и компетенции, например убедиться, что обсуждаемые факты и события действительно имели место — и все произошло так, как о том говорят. Увы, сейчас в сети все забывают все свои профессии — но и в сети врач должен оставаться врачом, священник — священником, а журналист — журналистом, со своим профессиональным мышлением и профессиональной этикой. Очень хочется в сети видеть не лгунов и истеричных сплетников, а профессионалов и экспертов. В любом случае нужно помнить о том, что нельзя осуждать своего героя: даже если журналист относится к нему негативно, он все равно не должен опускаться до субъективной ругани, оставаться в рамках фактов.
Таким образом, противовесом моральным войнам пока выступает рациональное мышление, прежде всего профессиональное. Сейчас популярные проекты на рынке новых медиа спекулируют на эмоциях, как старая добрая реклама, только еще агрессивнее — и это истощает потребителей. Поэтому пора создавать проекты с нетоксичными и более рациональными правилами игры.
— Я точно вижу, что неумение корректировать свои информационные потоки — это одна из вещей, которая провоцирует депрессию. Если вы находитесь в информационном потоке, вы будете депрессивны. Это неочевидные нагрузки, которые нужно контролировать, — говорит Ольга Лобач. — Чтобы быть живым, чтобы тебя не потрошила сеть, чтобы ты сохранил чувства и получил опыт личной жизни, нужно прикладывать усилия. Отвечать на вопрос: «А что я тут делаю?» Если я захожу вечером в сеть и провожу там три часа, то в конце концов устану, буду в состоянии легкого транса прокручивать страницу сверху вниз…
Зачем?
Главы из «Утопии медиа будущего»
Евгения Альбац, главный редактор New Times:
Будущее наступит, когда в России сменится нынешний режим, когда в России будет демократическая политика. Медиа — это абсолютно необходимая часть публичной политики. Если у вас нет публичной политики, как нет ее сейчас в России (потому что в России жесткий авторитарный режим), то у вас нет необходимости в средстве доставки разных точек зрения.
Понимаете, соцсети, журналы, газеты — то все средства доставки. Не более того. Когда есть публичная политика, есть разные партии и возможность бороться за власть, тогда вам нужны разные медиа, много. Это не вопрос веры. Это вопрос того, что люди счастливее живут в демократических обществах, чем в авторитарных. Поэтому, конечно же, когда больше людей в Российской Федерации поймут, что для того, чтобы они могли бороться за свои права, чтобы у них были нормальные достойные зарплаты, условия жизни, чтобы их боль и позиция была услышана на разных этажах власти; чтобы они [люди] могли добиваться реализации того, чтобы их налоги расходовались в соответствии с их интересами, а не только в интересах маленькой группы людей, захвативших власть, тогда и будет то самое медиапространство будущего.
Юрий Васильев, специальный корреспондент деловой газеты ВЗГЛЯД (vz.ru):
Ближайший образец утопии сегодняшнего дня для профессионала от информации — это, если угодно, медиастимпанк. Старая добрая паровая журналистика — свидетельства, репортажа, репутации того, кто приезжает на место и берет на себя труд увидеть, услышать и обобщить в доступной для аудитории форме. Технологии при этом могут быть любыми. Важно, по Людвигу Витгенштейну — может быть, в следующей интерпретации вульгаризированному, приближенному к земле, — показать на конкретной ситуации, конкретной модели, что заявленный тобой мир «определен посредством Фактов и благодаря тому, что все они являются Фактами. Ибо именно совокупность Фактов определяет то, чему случается, а чему не случается быть». Остальное — при всем уважении и со всем пониманием — оставим колумнистам и иным профессионально впечатленным.
Владимир Касютин, главный редактор журнала «Журналистика и медиарынок»:
Утопия. Массы научились слушать. Вместо самовыражения — потребность в знаниях. Умение и желание делиться компетенциями. Эксперты научились формулировать. Журналисты научились модерировать.
Александр Гатилин, лидер Ассоциации журналистов, освещающих семейную тематику
Доступность информации и распространенность онлайн-исследований, основанных на BigData, выводят на первый план ценность softskills, главной из которых становится способность сохранять собственное достоинство в коммуникации с другими людьми в текущих обстоятельствах. За прошедшие тысячелетия люди научились контролировать свои физические действия, теперь люди учатся контролировать свои чувства, мысли и способы их выражения. Критериями успешности становятся высокие показатели социального и эмоционального интеллекта, а не личный достаток. Геймифицированная система позволяет безошибочно определять не модных лидеров мнений, а забытые ранее моральные авторитеты… На государственном и международном уровнях появляется новый социальный показатель — уровень агрессии. Основываясь на успехе возрастной маркировки творческой продукции, государственные надзорные органы разрабатывают маркировки уровня эмоционального фона телепрограмм и других материалов профессиональных медиа. Появляется некоммерческая Национальная служба верификации, наподобие Национальной тиражной службы. Профессионалы медиа и блогеры подают заявку на получение статуса «Проверенный источник» на основе анализа публикаций за определенный период… В случае публикации или распространения недостоверной информации профессионал медиа или блогер лишаются статуса «Проверенный источник» и добавляются в список «Осторожно, fake!». Для восстановления статуса необходимо пройти углубленные курсы медиаграмотности.
В образовательную программу дошкольных и школьных учреждений вводят курс «Медиаграмотность».
0
63.00
