ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Июнь 19, 2015

В самом общем смысле беженец — человек, покинувший одну страну (при этом, возможно, лишившись ее гражданства) и появившийся в другой, не имея в ней никакого статуса. По этой причине беженцы всегда находились (и находятся до сих пор) под юрисдикцией наднациональных организаций.

Первая такая организация — Верховный комиссариат по делам русских беженцев — была создана под эгидой Лиги Наций в 1921 году в связи с революцией 1917 года и Гражданской войной. ВК возглавил Фритьоф Нансен, норвежский дипломат, полярный исследователь, (в дальнейшем — лауреат Нобелевской премии мира),— собственно говоря, ВК был создан во многом благодаря усилиям и по инициативе Нансена. Через несколько лет полномочия ВК были распространены на беженцев из других стран.

Разработанные Фритьофом Нансеном методы обращения с беженцами используются до сих пор: лагеря (некоторые из них действуют десятилетиями), переселение в третью страну (отличную от той, где беженец оказался в первую очередь), репатриация (когда считается, что причина бегства устранена) и интеграция в общество, принявшее беженца (наиболее долгий и затратный способ).

С 1945 года вместо ВК функцию метаорганизации, решающей вопросы, связанные с беженцами, стала выполнять ООН; в 1950 году было создано управление верховного комиссара ООН по делам беженцев, а в 1951 году ООН приняла Конвенцию о статусе беженцев, в которой и было дано определение понятию "беженец". Начиная с 1967 года этот термин распространяется не только на тех, кто бежит из своей страны, потому что принадлежит к преследуемой там социальной группе, но и на тех, кто бежит, потому что в стране опасно находиться в целом. В настоящее время все беженцы в мире находятся под покровительством УВКБ ООН (кроме палестинских беженцев, уехавших из Израиля в 1947-1949 годах, и их потомков).

Иосиф Бродский. "Состояние, которое мы называем изгнанием", 1987 годПеремещенные и неуместные — суть общее место нашего столетия. <...> изгнание — состояние метафизическое. По крайней мере, оно имеет очень сильное, очень четкое метафизическое измерение; игнорировать или избегать его — значит обманываться относительно смысла того, что с вами произошло, обречь себя на то, чтобы жизнь помыкала вами, окостенеть в позе непонимающей жертвы".

Однако нельзя сказать, что существующие соглашения и законы о беженцах исчерпывающи,— они крайне медленно адаптируются к изменениям глобальной политической и социальной ситуации, в результате чего такие статусы, как "внутриперемещенное лицо" (фактически — беженец, но не пересекающий границ страны своего гражданства), "экономический мигрант", "экологический мигрант" и другие, оказываются вне юрисдикции каких бы то ни было структур.

Кроме того, очевидно, что, невзирая на конвенцию ООН и множество государственных и негосударственных программ помощи, беженцем быть плохо. Это связано с важнейшим свойством беженца — исключенностью. Человек оказывается изъят из одного сообщества (на самых разных уровнях — от семейного до государственного), по какой-то причине потеряв место в нем, и помещен в другое, в котором для него места в принципе не предусмотрено. К сожалению, никакие конвенции и программы помощи не способны исправить эту ситуацию; каждый вынужден находить свой собственный, уникальный способ преодолеть исключенность и вновь вписаться в социальную структуру.

Кто это, по-вашему,— беженец?

Человек, оставивший свое место жительства, но не потому, что он захотел этого, не в поисках лучшей жизни.

Это довольно расплывчатый критерий — даже если человек бежит от войны, можно сказать, что он бежит в поисках лучшей жизни.

Тогда так: он бежит не в ресурсном состоянии — в этом отличие беженца от эмигранта. Он уезжает от угрозы жизни, здоровью, свободе — его или близких ему людей. При этом некоторые беженцы обладают материальным ресурсом, другие вынуждены бросить все, уехать в чем были. Хороший ресурс — это не только деньги, это и хорошие отношения в семье, образование, опыт, востребованная профессия. Однако даже при наличии хорошего ресурса в ситуации беженства нарушается право человека свободно выбирать место жительства. Кроме того, ситуация беженства выявляет, что ты можешь унести с собой: это точно не дом, участок, свое место в маленьком городе... В этот момент проверяются образование, социальные связи, благополучие семьи — сплачивается она в этот момент или распадается.

Мария Августа фон Трапп. "История поющей семьи фон Трапп", 1949 годЗа один день мы полностью обеднели; мы стали беженцами. У беженца нет не только страны, но и прав. Это человек не на своем месте. Иногда чувствуешь себя посылкой, которую отправили по почте, а затем пересылают с места на место".

Но та структура, в которую человек был вписан, может и помешать ему адаптироваться, не так ли?

Да, такое может быть, если человек бежал из традиционного общества, из какого-нибудь африканского или кавказского села, в большой город. Такого беженца можно сравнить с экзотической лианой, которая умеет обвивать арку, прекрасно к этому приспособлена, но если арку разрушить, то лиана упадет.

Как вы считаете, насколько важным фактором в ситуации беженства является смена языкового окружения?

Одно из последствий резкой смены среды — это появление недоверия. Что хотят от меня все эти активисты? Мои украинские коллеги, которые занимаются беженцами из Донбасса в Харькове, отмечают именно это черту — недоверие. Некоторые беженцы только через две-три недели успокоились достаточно для того, чтобы назвать имена своих детей,— до тех пор у них был страх, что детей внесут в какие-то списки, заберут и отправят куда-то "на органы". И это в ситуации, когда люди оказываются в той же культуре, среди людей, говорящих на том же языке. А если язык и культура чужие? Поначалу трудно поверить, что эти девушки в джинсах тебе "хотят хорошего". Представьте себе — это как если бы нас с вами эвакуировали к рептилоидам, которые общаются между собой щелканьем и свистом. Чужой язык, конечно, усиливает стресс. И затрудняет коммуникацию. Ты никогда не уверен, что ты понимаешь, что происходит, и что понимают тебя, даже если в общении участвует переводчик. Постоянное ощущение недопонимания. Отсюда в том числе возникает недоверие.

Постоянное недопонимание, выключенность из контекста могут иметь немного параноидальный эффект. Однако он может быть и противоположным: депрессия, когда "этот мир мне чужд и непонятен, я не знаю, что здесь надо делать" — и опускаются руки.

Да, разумеется, может произойти и реакция капитуляции. Ситуация беженца травматична даже в том случае, если никого не убили, даже в отсутствие очевидной травмы. Отъезд не планировался (опять же в отличие от эмиграции). Человек не является хозяином происходящего с ним. Хотя даже эмигранты пишут о настигающем их культурном шоке. Когда беженцы из Донбасса рассказывают о той жизни, которую им пришлось внезапно оставить... Например, один человек на группе все рассказывал о газоне, который он настелил и по которому его дети успели даже немного побегать. И о чем бы ни шла речь, он все вспоминал и вспоминал этот газон. Газон стал символом всех его планов, которые рухнули. Планы — это вообще большая часть жизни. Как осенью дети пойдут в школу, а в августе надо будет собирать посаженные помидоры. И это мы еще не говорим о ситуациях, когда люди столкнулись с внезапной смертью — и даже необязательно в семье, а например, дочка встречалась с парнем, он погиб. В такой ситуации человек ощущает себя щепкой между валами истории. От него ничего не зависит, решения по поводу его жизни принимаются где-то наверху.

Виктор Шкловский. "Zoo, или Письма не о любви", 1923 годЯ сейчас растерян, потому что этот асфальт, натертый шинами автомобилей, эти световые рекламы и женщины, хорошо одетые,— все это изменяет меня. Я здесь не такой, какой был, и кажется, я здесь нехороший".

И какие возможны реакции на такую ситуацию, когда то, что с тобой происходит, никак не зависит от тебя?

Одна из возможных реакций, кстати,— это протест. Но для протеста необходим большой внутренний ресурс. Претензии, скандалы — все эти типы поведения, которые могут затруднять работу с беженцами, на самом деле свидетельствуют о здоровом состоянии.

Другая возможная реакция — это сломаться, опустить руки, перестать барахтаться. Реакция астеническая.

Да, это может быть немного похоже на то, что в психологии называется "выученной беспомощностью". Был такой известный эксперимент над собаками: собаку бьют током после звонка, но возможности избежать удара не предусмотрено. Через некоторое время клетку открывают, но собака, вместо того чтобы выйти, ложится в угол клетки и принимает удары уже совершенно безропотно. С другой стороны, человек — не собака. Он все-таки может сохранить волю к действию несмотря ни на что.

Да, и, на мой взгляд, это зависит от его предыдущей личной истории. Именно личная история определяет уровень внутренней устойчивости к ретравматизации. Центр по контролю и профилактике заболеваний США с 1995 года проводит исследование связи между наличием травматического опыта в детстве (adverse childhood experience) и способностью обходиться со сложными ситуациями во взрослом возрасте (resilience). Обывательская версия такова, что человек, который с детства терпел лишения и вообще такой тертый калач, больше готов к преодолению трудностей. Однако корреляция, выявленная исследованием, контринтуитивна: resilience оказалась выше у людей с благополучным детством, к которым не наведывались социальные службы, которые не пережили в детстве потерю родителей, сексуальное насилие и т. д. Можно предположить, что благополучное детство способствует созданию внутреннего ресурса, который во взрослой жизни помогает справляться со сложными, травматическими ситуациями.

Впечатляюще. Но ведь корреляция — это еще не причинно-следственная связь. Кроме того, каждая история уникальна, хотя и может частично укладываться в статистику.

Да. Более того, я считаю, что многие из тех, кто работает с беженцами, пренебрегают важностью одного фактора, который будет действовать невзирая ни на какие внутренние и внешние ресурсы. Речь идет о горевании. Горевание протекает по определенным психическим законам, имеет определенные стадии, которые так или иначе должны сменить друг друга (гнев, самообвинение, депрессия и так далее). То кажущееся иррациональным, странным поведение, которое могут демонстрировать беженцы — например, отказ от активных действий, чтобы спасти свою ситуацию,— может быть как раз следствием горевания. Даже если у человека никто не умер — все равно он пережил потерю: своего дома, уклада, связей. И даже несмотря на то, что человек спасся, избежал опасности. Например, беженцы, уехавшие с Украины еще до начала АТО — до основного потока беженцев, в комфортных условиях, на обычных, человеческих поездах, уже нашли работу,— все равно проявляют ясные симптомы горевания: размещают в социальных сетях фотографии до событий, фото своей улицы, встреч с друзьями... Они так или иначе переживают потерю, в том числе мучительную потерю надежды на возвращение: некоторые уехали из дома в летней одежде, в уверенности, что смогут вернуться до наступления холодов. Дети отказываются идти в новую школу, говорят: "Я домой вернусь!" А потом постепенно наступает осознание того факта, что, может быть, домой уже не вернуться никогда.

Зигмунд Фрейд. Из письма Р. де Соссюру, 11 июня 1938 года...возможно, вы обратили внимание на мучительные переживания эмигранта. Можно сказать лишь одно: утрата языка, которым он жил и мыслил и который, несмотря на эмпатию и сопереживание, никогда не способен заменить другой".

Что еще вы считаете важным в ситуации беженства?

Еще один важный фактор — это отношение к беженцам в принимающем обществе. Если их очень много, это создает сильное давление на население, инфраструктуру и т. д. А если это сопровождается еще и политическими или националистическими разногласиями... Конечно, это затрудняет адаптацию, усиливает стресс. Если же на новом месте беженцам оказывают помощь — и не только материальную,— то тогда у них постепенно появляется понимание, что окружающий мир не так враждебен, появляется желание жить дальше, инициатива. Что касается нашей ситуации, часто встречающегося неприязненного отношения к беженцам — скажите, неужели в России нет места для беженцев? Это просто смешно. Я думаю, что дело в так называемой дефицитарной модели мира, когда любое действие воспринимается как игра с нулевой суммой: если кому-то что-то досталось, значит, у меня это отняли. Сам факт появления беженцев способен травмировать дефицитарно мыслящее население.