Со Светланой Ходченковой мы повстречались этим летом на ступеньках миланской Бреры. Туда все стремятся посмотреть сладкий «Поцелуй» Франческо Айеца, который красуется на афишах, точно в музей ходят исключительно целоваться. Но поскольку по Милану свистел вирус, ни они, ни мы в музей не попали. Войти в галерею можно было только по записи, даже ей, посланнице Bulgari. А какой, скажите, интерес заблаговременно записываться на поцелуи?
С тех пор мне оставалось следить за Светланой по ее фильмам и особенно по интервью. Там хорошо видно не только как ее любят, но и как ее ко всем ревнуют. Почитайте комментарии. Она, ясное дело, богиня, собеседник – непременно козел или коза. Тут, я думаю, виноваты ее героини, нежно любимые народом. В «Благословите женщину» у Говорухина она блеснула не только актерским мастерством, но и прекрасным телом. Картина Светланы Ходченковой, выходящей из воды, у всех перед глазами, и картинкой этой ее мучили так же, как Брижит Бардо доставали ее голым выходом в «И Бог создал женщину». А другая роль – кудрявая Саша из «Краткого курса счастливой жизни» Валерии Гай Германики, где она летает неземной красавицей по офису, в котором все как мы любим: харассмент на абьюзе сидит и мизогинией погоняет. Наш «Секс в большом городе» в интерьерах «Москва слезам не верит».
Но едва ли все так же легко примут в семью героиню нового фильма «Другое имя», в котором Ходченкова была и актрисой, и продюсером (картина выйдет на экраны 3 февраля). От истории веет морозом – как холодно в загородном доме, где несчастливая и богатая пара живет в окружении породистых собак. Ее умная, деловая, имеющая все, о чем мечтают, Лиза должна ответить за ошибку, сделанную в юности, – со всеми наросшими за это время процентами, как будто за жизнь, взятую в ипотеку. Никакого веселья. Мрак, в котором живет героиня, минималистичный дом, казенные постели, в которых не занимаются любовью. И дом этот словно не на Рублевке, как полагается, а будто на необитаемом острове. Сбежишь на материк – хорошо, если вернешься живой, хоть и покалеченной.
– Просто тюрьма, – говорю я.
– У нас холод, отчуждение, нелюбовь и шоколад, который никак не подслащивал отношения, – кивает Светлана. – Наверное, да, похоже на тюрьму.
Может быть, в этом есть для Ходченковой вариант «богатой русской жизни», которую мы всегда представляем слишком карикатурной. Слишком шумной и комедийной. А тут ее превращают почти что в хоррор.
– У каждого есть истории, за которые приходится расплачиваться, вне зависимости от того, на какой машине ты ездишь, какую одежду носишь и куда летаешь отдыхать. Живешь по чужим правилам и страдаешь от этого. Как и все люди, которые вынуждены жить по правилам.
Я пытаюсь спросить о ее будущей героине, которая как раз попыталась не жить по правилам. В экранизации «Анны Карениной», которую снимает Netflix, Ходченкова станет современной Анной. Нет, Светлана мне об этом ни слова не скажет, дала честное пионерское не проговориться о том, как она встретила Вронского в «Сапсане».
– Но я всегда знала, что сыграю Анну Каренину. Знаете почему? Потому что я родилась в толстовской Обираловке. То есть в городе Железнодорожном.
Там, где закончилась история Карениной, начиналась ее личная история. Школу Светлана толком не помнит, оно и к лучшему.
– У меня память быстро очищается, как флешка, ничего неприятного не хранит.
– Хотелось сбежать?
– Очень хотелось. Была попытка к бегству. Когда я работала в модельном агентстве и на полгода уезжала в Японию. Но потом пришлось вернуться и все равно школу окончить.
Интересно, как маленькой девочке было на чужой планете, в чужой культуре. И как ее отпустили домашние?
– Почему-то мама отпустила. За дом гулять – боялась, а в Японию отпустила. Первый мой опыт, когда я оказалась совсем одна. Все девочки там были сами по себе, только работа, только съемки.
– Вторая поездка, в Америку, когда вы снимались в «Росомахе: Бессмертный», оказалась другой? Повеселее? Потеплее?
– Конечно, другой. И дело не только в английском, который я уже знала получше. В Японию я ехала, чтобы меня выбирали среди других, а в Америке меня уже выбрали, у меня было свое место и своя роль.
Я вспоминаю Ходченкову в «Росомахе» – с лысым черепом, дышащую ядом, но все равно колдовски красивую. Одно слово – Гадюка, да еще в облегающем зеленом платье.
– С платьем было непросто. Мы снимали два с половиной месяца, и у меня через день были примерки. Придумывали не просто крой, фасон – изобретали ткань для платья. А когда изобрели, обнаружилось, что я могу в нем только стоять. Ни сидеть, ни ходить. Так что экстренно был сшит второй костюм, в котором я хотя бы могла двигаться.
– Забавно сыграть змею, а потом стать посланницей Bulgari, ювелирной марки, для которой змейки – настоящий талисман?
– Змеи разные: бывают злые, бывают мудрые, все красивые и гибкие. Это удивительные создания, ну а особенно змейки Bulgari. У них украшения всегда живые. И с историей. Я помню фотографии великих актрис, которые их носили.
– Но это кино, а в жизни-то вы носите драгоценности?
– Я чувствую их энергию. Не зря ювелиры говорят, что драгоценные камни выбирают человека, а не человек – камни. Ну а Bulgari я точно не чужая, первые их часы, которые я надела, назывались Lvcea. Это же свет, Света, Светлана.
В «Другом имени» Ходченкова гордо носит королевские украшения прямо поверх медицинского корсета. И еще у нее муж-иностранец, который говорит с легким акцентом. Это нарочно?
– Конечно. Мы долго искали героя среди российских артистов. Найти его было невозможно, не было точного попадания. В какой-то момент стало ясно, что это просто должен быть человек с другой земли – и все сомкнется. Якоб Диль отлично сыграл на русском, он проделал невероятную работу. И да, они вроде бы живут как муж с женой, но друг друга не чувствуют, не понимают, не слышат, говорят на разных языках.
Тут я со Светланой соглашусь. По моему опыту, вообще все на свете мужья говорят с женами с акцентом и на иностранном языке. Свои-то они свои, но тоже чужие. Как так – жить с другим человеком в одном доме?
– Я достаточно ревностно к этому отношусь, не люблю, когда кто-то проникает в мое личное пространство. Чтобы я такое кому-то разрешила, должно чудо произойти.
Быть продюсером Ходченковой не понравилось.
– Можно сойти с ума. Стоя перед камерой и играя сцену, я параллельно думаю о том, где мы еще ищем деньги, инвесторов и спонсоров. Настоящая шизофрения, раздвоение личности. А Вета (Вета Гераськина, режиссер фильма. – Прим. «Татлера») хоть и подруга, но меня не пощадила. Мало того что у меня, у продюсера, отбирали телефон и отдавали только вечером! В туфельке моей лежал камушек. Режиссер хотела, чтобы я не имитировала задачу, а справлялась с ней в кадре.
– Вам легче работать с режиссером-мужчиной или с режиссером-женщиной?
Светлана поначалу выбирает мужчину. Просто потому, что у него более понятные реакции, более предсказуемые. Потом задумывается и говорит, что женщины «тоньше чувствуют и умеют объяснить мне все на моем языке». Умеют, ничего не скажешь.
У нее огромный список ролей. Может, она никому не отказывает?
– Отказываться нужно. Я сразу понимаю, что, если соглашусь, три месяца буду заниматься тем, что мне не нравится, жить в шкуре скучного персонажа. Поэтому стараюсь браться только за то, что мне интересно.
Может быть, в этом один из ее секретов – браться только за то, что интересно ей самой. Если спорт – то танец на пилоне. Не теннис, не лошадки.
– Я много чего пробовала в спорте и никогда не получала удовольствия, слишком это быстро превращалось в работу. А тут не просто акробатика, это музыка, танец. Ты высвобождаешь свою женскую энергию, начинаешь по-другому ощущать тело, у тебя взгляд меняется, походка, ты сама себя не узнаешь.
Как же она после занятий встречается с собой в зеркале? Особенно когда встречается неожиданно. Все самые прекрасные женщины, с которыми я был знаком, были свирепыми критиканками, все им в себе не нравилось, ни одна не останавливалась у зеркала со словами: «Ах, как же я сегодня дивно хороша!»
– Вы в одном интервью говорили, мол, и уши у вас не те, и череп неправильной формы. Но это же не всерьез? Нет?
– Так сложилось, что в последние несколько лет я познакомилась с собой получше, стала себя понимать и любить. Мы все слишком к себе придирчивы, потому что сравниваем себя с другими – в кино, в инстаграме. Но мы – единственное, что у нас есть. Такие, какие есть. Я себе нравлюсь, мне приятно себя видеть в зеркале по утрам. Не скажу, что я с собой подолгу разговариваю, но от себя точно не бегу.
0
66.00
